Свадьбы не будет, Светлый!

Вода была приятно прохладной. Я закрыла глаза, вдыхая свежий речной запах, а потому вздрогнула от неожиданности, когда лошадь прошествовала мимо меня, обдав фонтаном брызг.

— Догоняйте! — обернувшись, крикнул Лайтвуд, который тащил ее вперед.

Вот же… светлый.

Оказавшись в реке, вороная острозобуя лошадь, грозная дочь келпи, неожиданно стала веселее и сговорчивее. Разрешила мне погладить себя по носу и съела с руки немного сахара. Закрыв глаза, я могла почувствовать магию, которая из нее била буквально ключом — достаточно приличный резерв для смеска.

И все равно она меня к себе не подпускала, никак.

В конце концов Лайтвуд решился отпустить уздцы и дать лошади понырять, поноситься по мелководью, поваляться в прибрежном иле.

Я попыталась подойти ближе и забраться ей на спину, но лошадь тут же скинула меня в воду и довольно заржала, встав на дыбы.

На ее месте я бы поступила так же.

Стоп.

И как я раньше не догадалась?..

Лошадь ведь темная, как я.

Ну и что, что привел ее Лайтвуд?

Она — темная, а значит, выстраивать с ней связь нужно, как с темной.

Играть, нападать, неволить, обманывать, давать заботу исключительно, чтобы привязать к себе. А я-то пыталась уговаривать... Совсем разума лишилась, вся голова занята помолвкой! Чтоб ей к Проклятому провалиться.

— Дайте-ка мне уздечку, — скомандовала я Лайтвуду.

Какое-то время мы с лошадью играли: она пыталась меня утопить и искусать до крови, я — влезть ей на спину.

Игра нравилась, в общем-то, нам обеим, я была в этом уверена.

Когда я подняла повыше уздечку, лошадь возмущенно заржала, отпрыгнула подальше, но я была проворнее. Схватила ее за гриву и наконец забралась на спину, крепко обхватив толстую шею руками.

В злобном ржании мне послышалось что-то вроде: “Ах, так?”

Игра вышла на новый уровень, я наглоталась воды и отбила все тело, раз за разом падая в воду и ударяясь о дно.

Мои волосы после таких игр намокли, в них запутались водоросли и ракушки, одежда стала тяжелой.

В конце концов, когда я уже была на последнем издыхании, лошадь, кажется, сдалась (хотя, скорее, сделала вид) — должно быть, тоже устала. Только фыркнула напоследок, пока несла меня к берегу. Должно быть, это значило что-то вроде: “Я еще отомщу”.

Месть — это хорошо. Мало что связывает крепче.

Наше с ней знакомство официально можно было считать состоявшимся.

Я чувствовала нити магии, которые уже потянулись от меня — к ней, а от нее — ко мне и не могла в это поверить. Кажется, получилось.

— Назову тебя Лихорадка, — решила я, поглаживая блестящий черный бок, облепленный песком. Лошадь лежала на берегу, наполовину погрузившись в воду, я сидела на корточках рядом.

В ответ на мои слова она презрительно фыркнула.

— Любовная? — спросил Лайтвуд, отряхивая от ила белоснежные когда-то брюки.

— Смертельная.

Я отошла подальше от берега, собрала несколько сухих веток и развела костер, усевшись на какую-то старую корягу. От усталости ломило кости — но они, хотя бы, были целы. Почти все, не считая ребер.

Хотелось улыбаться. Костер потрескивал.

В руку меня кусал комар — это он зря.

Кровь темных исключительно ядовита.

— Даже не пытаетесь сбежать? — спросил подошедший Лайтвуд.

Я отмахнулась.

Чтобы бежать — нужно было двигаться, а для этого у меня не было сил.

Лайдвуд сел напротив костра, протянул к огню руки. Я вздрогнула и только в этот момент вспомнила, что я вообще-то не простая смертая, а темный маг. Высушив одежду, вздохнула с облегчением. Лайтвуд последовал моему примеру.

Он ничего не говорил, только тяжело и внимательно на меня смотрел.

Любопытная Лихорадка подобралась к костру, понюхала огонь и фыркнула: что, мол, вам тут может нравиться, костер ведь — теплый.

— Будешь дерзить — скормлю тебе стряпню Ренфилда, — пригрозила я.

Фыркнув еще громче, лошадь вернулась к реке, и я почувствовала, как новая, только крепнущая, магическая связь между нами натянулась сильнее.

В голове крутилась какая-то мысль, которую я никак не могла поймать за хвост.

Что-то о приручении темных существ и о том, что с ними нужно вести себя по их правилам.

Уже когда я почти сообразила, что же не дает мне покоя, неподалеку от нас зазвучал шорох, как будто кто-то идет сквозь окружающую реку рощу.

Я вскочила, прищурилась, и тут услышала женский шепот:

— Готфрид, тише! Здесь кто-то есть!

Из-за деревьев я не видела идущих к реке людей, зато отлично их слышала: спасибо кошачьему слуху, доставшемуся мне от прапрабабушки по материнской линии.

Лайтвуд, должно быть, тоже что-то услышал, потому что посмотрел в ту же сторону, что и я.

— Кто здесь может быть, моя барабулечка! — громко ответил мужской голос.

— Я видела костер! — прошептала женщина. — Нас застанут!

— Ты просто меня не любишь!

— Люблю! Но мой отец…

Я улыбнулась.

Вот оно что. Парочка влюбленных решила скоротать предрассветные часы за ласками, оба крайне боятся быть застигнутыми.

Мы с Лихорадкой переглянулись.

Лошадь беззвучно встала и вдоль реки двинулась вперед. Я могла бы поклясться, что вижу на ее морде злорадство, даже уши прядали как-то воинственно.

Моя девочка. Наверняка хочет с ними "поиграть". Утопить, например. Кто захлебнулся — проиграл.

Крадучись, я направилась в ту же сторону.

Что может быть лучше, чем испортить двум влюбленным свидание?

Только вот как?

Устроить пожар? Наслать морок?

Притвориться русалкой и соблазнить мужчину?

— Медея? — мне в ухо угрожающе проговорил Лайтвуд. — Вы же не собираетесь им помешать?

Я обернулась и понадеялась, что мои глаза в ночной темноте угрожающе блеснули.

Разумеется, я собираюсь!

Глава 16

Отвернувшись, я сделала пару шагов вперед, но Лайтвуд удержал меня за плечо.