Свадебное путешествие

«Игрушка что надо! — с завистью говорили моряки. — Настоящая гоночная яхта для кругосветной регаты!»

В пробном плавании новые хозяева не присутствовали из-за свадьбы. Весь двор хотел присутствовать на свадьбе "Ромео и Джульетты", принцессы готовы были задержать отъезд в Англию, но Гиацинт прямо сказал, что сыт по горло придворной жизнью. Они с Виолой сбежали на Юг, и там сыграли свадьбу в старинном родовом замке Ориенталь.

Они были абсолютно счастливы. Наслаждались обществом друг друга; катались верхом по долине Гаронны, Гиацинт показал ей любимые места своих детских игр. Они бегали в порт смотреть на корабли…

Съездили в Альби`, где находились родовые земли отца Виолы, маркизет Одората. Увы, сам маркиз давно сбежал из семьи и пропал где-то в Африке. Его красавица-супруга, мать двух сестер Виолетты и Фиалки, могла считать себя соломенной вдовой или снова свободной дамой. Маркиза Матиола предпочитала второе. От мужа ей остался только титул.

Короче, неделю молодые жили в любви и согласии. Больше им не позволили.

В замок явился Розанчик и потребовал от юных супругов собираться, наконец, в путь. Пора отдавать приказ о переводе "Дельфиниума" в Марсель. Друзья жаждут свадебного путешествия и точка!

Гиацинт мечтал выйти в море, но нарушать волшебное уединение и возвращаться в шумную компанию совсем не хотелось. Может человек раз в жизни отдохнуть?

— Не может! — категорично заявил Розанчик.

Его друг пробовал защищаться:

— В конце концов, ты эгоист если не понимаешь: мы устали от придворной суеты…

— …и удалились в деревню, где на лоне природы предаёмся усладам любви… — ехидно закончил Розанчик. — Ты сам эгоист! Тебе корабль зачем подарили? Вас друзья ждут! Джордано уехал, готовит вам встречу в Ливорно, а вы…

Гиацинт вздохнул.

Положение спасла новоявленная мадам графиня. Идея Виолы состояла в том, чтобы они с мужем шли в Италию на яхте, а остальные ехали по суше. Скрепя сердце, друзья и родня согласились встретиться уже в Ливорно.

«Вот это — настоящий подарок!» — считал Гиацинт.

.

[1] Об этом роман “Бал Цветов”.

.

[2] Великая Мадемуазель, герцогиня Пассифлора Страстоцвет — страстоцвет голубой или кавалерская звезда (Passifloracoerulea). Вьющееся растение, происходит из Южной Америки, лекарственное. Цветы — прекрасны, плоды — съедобны. Пассифлора входит в состав сердечных лекарств, оказывает успокаивающее действие.

.

[3] Флер-де-Лис — цветок Лилии (фр.) (старинный герб французского королевского дома)

.

[4] Дельфиниум — (Delphinium) растение семейства лютиковых. Множество дикорастущих и культурных видов с крупными синими цветками. Закрытый бутон формой напоминает дельфина, за что и получил в Греции своё название. (Народные названия живокость, шпорник, царь-зелье). Цветёт с июня по июль.

2.

*****

6-го июля «Дельфиниум» вышел из Гавра. Путешествие началось.

У Виолы возникла ещё одна гениальная идея. Чтобы не смущать команду, которой и так нужно присмотреться к новому капитану, Виола придумала взять себе роль юнги. О цели путешествия и свадьбе молодые не сказали. Главным над матросами и по сути помощником капитана был опытный боцман Адансон-Дигит, прозванный за свою приземистую коренастую фигуру "Баобаб".[1] Сам Гиацинт когда-то начинал у него юнгой.

Баобаб знал графа с детства и не припоминал, чтобы у того была сестренка, даже двоюродная. Но признаться, что это его жена, Гиацинт так сразу тоже не мог. Они хотели, чтобы Виола прошла боевое крещение в команде. Когда ее примут за свою, тогда уж…

Как раз в этот момент Виола появилась на палубе.

Самую элегантную фрейлину принцессы Скарлет было не узнать. Этот сорванец — скромная мадемуазель Виола Одората, то есть, графиня Ориенталь? Ну и ну!

Тельняшка в фиолетовую полоску доходила Виоле почти до колен. Синие морские брючки клёш, лиловый беретик…

Гиацинт вспомнил, как они поругались с Виолой перед отъездом:

— Пойми, дисциплина на корабле — прежде всего! Если моя жена будет болтаться серди матросов, я не смогу управлять судном, и мы потонем. Это я тебе обещаю.

— А ты не говори, что я твоя жена. Пусть относятся ко мне как к юнге, а не как к графине. Я хочу посмотреть, какой была твоя жизнь раньше, без меня. В Ливорно мы им, честное слово, всё расскажем. Вот будет смешно!

Гиацинту и самому идея уже понравилась, но он хмуро предупредил жену:

— Учти, я тебя защищать не стану. Если боцман решит выбросить тебя за` борт, будешь разбираться сама.

— Ага! — весело кивнула Виола. — Что это за дисциплина на корабле, если боцман принимает решения без согласия капитана? — Она лукаво улыбалась, чувствуя, что победила.

— А я ему разрешу, — прищурился Гиацинт.

— Согласна. Значит, я буду юнгой?

Как ни странно, Баобаб не возражал против юнги-девчонки. Боцман давно привык, что Гиацинт всё делает не как нормальные люди, но при этом он знает, что делает!

Команда поначалу особых надежд на плавание не возлагала. Капитан — двадцатилетний мальчишка! Придворный щёголь желающий поразвлечься, самоуверенный настолько, что судно идёт без старшего помощника? Где это видано! Одна надежда на боцмана. Баобаб им знаком давно. Видели вместе не один шторм у берегов Вест-Индии. Этот не подведёт…

Баобаб их не разубеждал, посмеиваясь в свою рыжую бороду. Потом до них наконец-то дошло, что, пальма зёлёная, «капитан Ориенталь» это же Гиацинт! Такого моряка они знали хотя бы по слухам. На судах марсельской торговой компании «Пальмовая ветвь» Гиацинт был легендой. Когда все убедились, что капитан — действительно их земляк, а не "проклятый северянин", всё встало на свои места.

Виола легко прижилась в команде. "Сестра капитана и нам сестра" — считали моряки. Только спала Виола не в кубрике, а в отдельной каюте. Но эта непозволительная роскошь ей легко прощалась.

Весь день «юнга» носилась вверх-вниз по вантам фок-мачты, помогала ставить паруса. Приносила вахтенным освежающий холодный нектар (жарко ведь!) Иногда ей даже давали подержать штурвал, (конечно, не вблизи берегов), и время от времени ей почти удавалось удержать корабль на нужном курсе.

"Секунды две, не больше", — уверял Гиацинт, с тайной гордостью глядя на «сестричку».

Три дня назад, ночью "Дельфиниум" вошёл в Гибралтарский пролив. Виола спала. Гиацинт не хотел будить её, но добрейший боцман Адансон-Дигит заорал таким громовым голосом: "Вставайте, бездельники, Гибралтар!" — что, наверное, его слышали и в Испании, и в Африке.