Свадебный букет

Семен взглянул на телефон, мигающий пропущенными вызовами и извещающий о десятке сообщений. Все они были от Лизы. Стоило открыть одно, чтобы удостовериться жена в полном негодовании, обвиняла мужа во всех смертных грехах, обещая всевозможные кары на его голову. Вот была бы она чуточку ласковее, более покладиста с ним, несколько мягче и вряд ли бы он даже принялся помышлять об адюльтере. А вот теперь, наоборот, просто мечтал совершить подобное. И не абы с кем, а с одним конкретным человеком, вот только обидел он ее сильно. Надо догнать и извиниться, вернуть, решил Семен, заводя машину и направляясь на автовокзал. Вряд ли Зарина могла отправиться в другом направлении.

Однако тут его ожидала неудача. Мужчина прождал почти до половины десятого ночи, вглядываясь в проходящих женщин, но среди них одной единственной не оказалось, как не оказалось и в автобусе, направляющимся в ее городишко. Семен заволновался, не зная что и думать. Поехать к ней домой? Абсурд. Что он там будет делать? Что скажет? Мужчина так и не смог решить. Злой, как стадо диких бизонов, Семен направился домой, где его поджидал «чудесный» разговор с женой, закончившийся громким скандалом с ее стороны. Почему-то мужчину вдруг перестали волновать кудахтанья его супруги, глупые намеки, извещающие об отлучении от тела, если он не изменит поведение и свое отношении к ней. А если быть точнее, то перестанет быть прижимистым и позволит совершать бессмысленные траты на совершенно ненужные вещи, лишь для того чтобы лишний раз покрасоваться перед родней или просто знакомыми. Переживания жены его перестали беспокоить. Семена больше волновало, где в настоящее время находится Зарина.

— Ты меня не слушаешь? — кричала Лиза, когда Семену надоел спектакль, творимый женой.

— А смысл? — устало проговорил мужчина, понимая, что его семейная жизнь потерпела фиаско.

Это раньше он старался не замечать того, что жена позволяла к себе притрагиваться только в том случае, когда ей было что-то нужно. Чаще всего это были деньги. Семен не был жадным, но умел считать, не просто так они давались ему. Ведь чтобы придти к финансовому благополучию пришлось сделать много, очень много. А то с какой легкостью Лиза транжирила его деньги не укладывалось у мужчины в голове, причем на всякие безделицы, которые она, возможно, никогда ни разу не наденет. Он не один раз замечал, что решающим моментом в той или иной покупке была высокая цена товара и чем она была больше, тем сильнее вероятность приобретения ее Лизой.

— Как это какой смысл? — в сердцах воскликнула женщина. — Ты меня не любишь!

Это был самый беспроигрышный аргумент в споре. Лиза всегда к нему прибегала, когда хотела чего-то добиться от мужа. И он, как правило, действовал в любой ситуации.

— Наверное, уже да, — спокойно подтвердил очевидное Семен.

И тут Лиза разразилась рыданиями, надеясь, что как всегда муж начнет ее утешать и уж тут-то они помирятся. Она даже подумывала о том, чтобы намекнуть ему, что была бы не против увидеть его сегодня ночью у себя в постели. Супруги уже несколько недель спали в разных комнатах. Женщина воспитывала мужа, отказывая в близости. Однако Семен повел себя не так как обычно… Он вышел из комнаты, оставив женщину предаваться рыданиям… самостоятельно.

* * *

По приезду домой было так трудно скрыть следы слез от мамы. Она все подмечала, все видела, но даже словом не обмолвилась о том, что было написано у меня на лице, и ничего не спросила по поводу того, в каком состоянии я приехала домой. Поздно. Вечером уже, почти ночью, достала из под тряпицы свежеиспеченные булочки, налила сладкого чая и усадила за стол без слов, поняв, что у меня с утра маковой росинки во рту не было. Мама она и есть мама, для нее главное накормить. Спасибо провидению, которое помогло мне вчера вечером. Выскочив из машины большого босса я кинулась к лифту, на нем и поднялась в вестибюль офисного здания, благо оно еще не было закрыто, а оттуда направилась на улицу. В этот момент позвонил сосед и сообщил, что он в городе, спрашивал куда ему подъехать. Я рассказала, оказалось, что он находился совсем недалеко. Мужчина увидел мое состояние и поинтересовался что случилось, пришлось сказать о проблемах на работе и неудачном переходе с одного места на другое. И тут он меня обрадовал, сказав, что собирается ехать назад и если мне надо, то может прихватить с собой. Естественно, я не стала отказываться. По дороге позвонила Татьяне и сообщила о своем провальном рабочем дне, умолчав о происшествии в машине, заменив его на историю о своей некомпетентности. В принципе, это была практически правда. Я совершенно некомпетентна в отношениях с мужчинами, которые сводились к полному разочарованию в себе и в людях.

Уже дома, лежа в кровати и возвращаясь в мыслях к случившемуся в этот день я смогла разобраться и понять, что виновна не я одна. Что большой босс не меньше меня должен отвечать за свои поступки, вот только если судить по его словам, то вся причина лишь во мне. А ведь это не так на самом деле. Это, конечно, не умаляет моей вины, полностью освобождая, но и не делает меня корыстной интриганкой, какой выставил меня…Семен Эдуардович. Перед сном, в который я еле-еле провалилась, пожелала ему здоровья и семейного благополучия. Так всегда делала моя мама желала добра всем недругам. Наверняка и моему отцу в том числе. Пусть себе здравствует на радость любимой женщине и детям. Наверняка, их у него много. Ведь только в детях можно измерить величину любви.

А ночью мне опять приснился сон с…незнакомцем в главной роли. Вот только теперь у него было лицо…Лицо большого босса…чтоб ему спокойно жилось на белом свете.

…Свечи. Десятки зажженных свечей вокруг разгоняли полутьму. Мерцали. Огоньки тянулись вверх, танцевали в чувственном танце, склоняемые в разные стороны под легким движением воздуха. Я словно попала в сказку о Шахрезаде, загадочную и волнительную. Стоя в круге из нескольких рядов свечей, я не видела размеров комнаты. Большая она или маленькая? Это было не известно. Свет, исходящий от свечей, выхватывал только часть помещения и меня в центре освещенного участка. Я одна, где-то тихо лилась музыка, обволакивая своим звучанием, слегка убаюкивая, вгоняя в дрему. Мне одиноко. Мне не хватало чего-то…вот только объяснить я словами не могла. Они не давались, соскальзывая с языка…

И тут у моих ног я почувствовала движение, опустив глаза, увидела, предо мною склоненный мужчина. И сразу же ощутила прикосновение его ладоней к моим икрам. Меня сразу же бросило в жар, а затем еще раз, когда я узнала мужчину… это был Семен. Контраст его раболепной позы и выражения глаз был разителен. Так вызывающе, повелительно и страстно мог смотреть только господин, но не раб, сидящий у ног. Я была в замешательстве. Я не знала как себя вести, что делать. А его ладони скользили все выше и выше. Вот они уже под коленями, выписывали круги, заставляя мурашки разбегаться в разные стороны от мест прикосновения. Через секунду руки поднялись выше, оглаживая бедра, зашли на внутреннюю часть бедра. В итоге я волей-неволей была вынуждена чуть развести ноги. И в этот миг лицо мужчины уткнулось в низ живота. Я чувствовала его дыхание, оно щекотало меня. А через секунду уже горячий и влажный язык начал свое путешествие по обнаженной коже. Я не выдержала и дотронулась до мужчины, запустила руки в его волосы, ведь я поняла, что не сделав этого упаду. Ноги меня уже не держали. А губы мужчины, обрисовав очертания живота, спустились ниже, вычерчивая дорожку из жарких поцелуев, пока не оказались у входа в женское естество. На смену губам пришел язык, проникая глубже, лаская и даря наслаждение. Я уже буквально падала от возбуждения, с трудом держась на ногах, чуть ли не вырывая с корнем волосы мужчины. Стон сорвался с моих губ. За ним последовал еще и еще…

— Зарина, доченька. Зарина. Проснись, — мама теребила меня за плечо.

— Что такое? — я подорвалась на кровати, сразу же проснувшись. — Мама, тебе плохо? Скорую?

Сердце поскакало вприпрыжку. Неужели у мамы приступ? Вроде бы с вечера было все нормально. Она не жаловалась на боли. Или она от меня что-то скрывает? Я уже собралась вскочить с постели и бежать вызывать карету скорой помощи. Если с мамой что-то произойдет, то что мне делать? Как быть?

— Не надо никакой скорой, — ласково погладила она меня по голове, успокаивая, как могла делать только она одна. — Ты стонала. Громко. Тебе приснился страшный сон?

Вот оно что. Оказывается это я разбудила мамулю. Как стыдно. А все это…ой, не хочу о нем вспоминать, а то опять разволнуюсь.

— Да, мам. Страшный.

А сама подумала, что страшнее сна не бывает, когда тебя преследуют в каждом сновидении чужие руки, губы. Просто не дают прохода, вынуждая им сдаться, подчиниться.

— Все будет хорошо. Скажи: куда ночь туда и сон. И все пройдет, — посоветовала мне мама.

Я же лишь кивнула в ответ, соглашаясь.

— Мам, посиди со мной, — как маленькая попросила я, зная, она не откажет. Ведь всегда в детстве, когда мне было страшно или я не могла уснуть мама, милая мама сидела со мной рядом, успокаивала и убаюкивала, до тех пор пока я не засыпала. Ну и пусть, что я уже давно не девочка, что в моем возрасте уже многие женщины имеют детей, да не по одному. Для мамочки я всегда останусь ее ребенком, в каком возрасте я бы не была.

— Конечно, доченька. Посижу, — и она присела на краешек кровати, а я, извернувшись, положила ей голову на колени. Ведь, наверняка, именно так я лежала когда-то, когда была маленькой девочкой, младенцем, на коленях у мамы. Сейчас же на них помещается лишь моя голова.

Мамуля гладила меня по волосам, напевая колыбельную, которую раньше пела очень часто, чтобы было легче уснуть.

— Я тебя люблю, — сорвалось с моих губ.

— И я тебя, доченька. И я тебя…, - нет ничего прекраснее и мягче маминых ладоней. В них сосредоточена ласка всего мира. Я лежала и впитывала ее, волосами, кожей, всем своим существом, запоминая этот миг, навсегда, выжигая каленым железом в памяти.