Свечная башня

Персонал, и обычный, и топовый, жил на первом этаже правого крыла усадьбы. Фактически, у Мирославы была своя собственная двухкомнатная квартира с отдельным входом, со всеми удобствами и чудесным видом из окна. Ремонтом этой квартиры она занималась лично. Сама выбирала мебель и текстиль, сама договаривалась сначала с бригадиром, а потом и с бригадой строителей. К консенсусу пришли быстро, потому как Мирослава не только в совершенстве знала английский, французский и итальянский языки, но ко всему прочему умела разговаривать на языке, понятном любому пролетарию. Иногда это умение ее очень выручало, мигом превращало из «зажравшейся барыньки» в «свою в доску». Тут было важно соблюсти баланс, но Мирослава считала себя королевой баланса и мастером переговоров. Как бы то ни было, а ремонт в комнатах ей сделали отличный: утеплили, звукоизолировали, модернизировали все в кратчайшие сроки. От услуг дизайнера Мирослава отказалась, потому что считала, что никто не справится с этой задачей лучше, чем она сама.

Она и справилась! Сделала все по себе и под себя. Мой дом – моя крепость! И плевать, что это не настоящий дом, что при желании можно было с таким же успехом отремонтировать бабушкин дом и жить там. Но желания не было. Мирослава даже думать не хотела о том, чтобы вернуться назад, на самое дно своей прежней жизни.

Первым делом она выбросила в мусорное ведро испорченные туфли и юбку, вторым стащила с себя остатки одежды и приняла душ. Лучше было бы ванну, в ее новом доме была прекрасная ванна на грифоньих лапах! Не какой-то там итальянский новодел, а самый настоящий раритет, который строители откопали в подвале усадьбы, а Мирослава тут же приватизировала. Ее установили только этим утром, и вечером Мирославу ждало настоящее блаженство. Но только вечером! Потому что купание в ее прекрасной антикварной ванне предполагало полную расслабленность, а Мирославе в сложившейся ситуации расслабляться вообще не стоило. Поэтому она ограничилась душем, тщательно вымыла волосы, а потом несколько минут задумчиво наблюдала за тем, как стекает в сливное отверстие вода. Все закручивалось в правильную сторону, согласно законам физики и заветам Кориолиса. Жизнь потихонечку налаживалась, хотя бы в мелочах.

Чтобы окончательно утвердиться в нормальности собственного бытия, Мирослава босиком прошлепала на кухню, поставила на огонь турку. Чашка кофе и крошечный кусочек черного шоколада приведут ее в форму получше любых таблеток. Это было проверенное, ни разу не дававшее сбоев средство.

Наедине с кофейной чашкой Мирослава провела минут пятнадцать, а потом принялась одеваться. Ее рабочий день официально подошел к концу, и можно было сменить деловой костюм на что-нибудь менее презентабельное, но более удобное. Мирослава остановилась на джинсах и белой футболке, стянула еще влажные волосы в тугой пучок на макушке. Когда стягивала, не без панического злорадства думала, что уж теперь-то они не вздыбятся ни при каких обстоятельствах, уж теперь-то она сама хозяйка своей судьбы. И на ноги надела вместо неудобных шпилек обычные кеды. Просто так, для пущей устойчивости. Нет, она не собиралась больше скакать по лесам и оврагам, но выводы из случившегося сделала. В Горисветово нужно быть готовой ко всему.

Откуда вдруг взялся такой вывод, Мирослава и сама не знала. Куда разумнее и логичнее было бы предположить, что это с ее обострившейся… особенностью нужно быть готовой ко всему.

Называть ее фобии и панические атаки «особенностями» предложил психолог. Особенность всяко лучше, чем какая-нибудь хрень с труднопроизносимым названием из психиатрического справочника. Особенности есть у любого нормального человека! И «нормальный» здесь ключевое слово! Мирослава годами приучалась считать себя нормальной и не собиралась сдавать позиции из-за какой-то ерунды, из-за какого-то чертова феномена Кориолиса! Про Фроста она к тому времени уже и думать забыла.

Она была уже на пороге, когда зазвонил мобильный. Это Лисапета тревожилась и желала знать, как обстоят дела с поисками Василисы. Мирослава заверила ее, что поиски прошли успешно, ни сама Василиса, ни ее маменька претензий к школе не имеют, вопрос закрыт. Но Лисапета не сдавалась, Лисапета желала увидеться и пообщаться. Мирослава вздохнула. Общение – последнее, что ей было нужно этим сумасшедшим вечером. Общение и расспросы. Но Лисапета была в некотором роде ее оплотом, глазами и ушами. Не стоило портить отношения там, где их можно укрепить. Бабушка бы не одобрила.

Лисапета нашлась в оранжерее. Если для Мирославы ее отдушиной в Горисветово стала персональная квартирка, то Лисапета нашла себя в отреставрированной, засаженной экзотическими растениями оранжерее. Она даже организовала ботанический кружок для воспитанников школы, а все свое свободное время проводила в оранжерее, возясь с растениями. Вот и сейчас прижимая к необъятной груди пульверизатор, она медитировала над каким-то диковинным кустом с удивительными, похожими на бабочки цветами. В оранжерее было влажно и жарко, на лбу у Мирославы тут же выступили капельки пота.

– Мирослава! – Лисапета колыхнулась, нажала на кнопку пульверизатора, орошая диковинный куст облачком тумана. – Мирослава, как я рада, что все утряслось!

Она и в самом деле была рада. И тому, что все утряслось, и Мирославе. Поэтому Мирослава не стала ее поправлять, сделала вид, что не заметила очередного нарушения субординации.

– Утряслось, Лизавета Петровна. – Она помахала ладонью перед лицом, отгоняя от себя влажный туман и какую-то заблудившуюся в тумане букашку. – С девочкой все в порядке, с мамой проведена разъяснительная беседа. Считаю инцидент исчерпанным.

– Ну и слава богу! А то я так волновалась, так волновалась! Я уже, грешным делом, думала, что придется обыскивать башню. – Лисапета снова нажала на пульверизатор. Мирослава предусмотрительно отступила на шаг.

«Кто не спрятался, я не виновата…» Туман вокруг Мирославы на мгновение сгустился и сделался колюче-холодным.

– Не надо обыскивать башню, – сказала она таким же колюче-холодным тоном.

– Так я же понимаю, Мирочка! – Лисапета переложила пульверизатор в левую руку и размашисто перекрестилась. – Я ж только в крайнем случае, да?..

– Нет никакого крайнего случая, Лизавета Петровна. И необходимости обыскивать башню тоже нет! Это опасно.

– Опасно, Мирочка… Я ж и говорю… – Лисапета перестала креститься, уставилась на Мирославу широко раскрытыми глазами.

– Опасно, потому что башня в аварийном состоянии, – отчеканила Мирослава. – Бог знает, сколько лет она была закрыта, и что там с лестницей и перекрытиями. Вы же прекрасно понимаете, как дети любят подобные места.

– Понимаю, Мирочка! Конечно, я понимаю.

– Мирослава Сергеевна! Попрошу вас…

Наверное, она сказала это как-то очень внезапно или очень резко, потому что тонкая душевная организация Лисапеты не выдержала, и указательный палец сам нажал на кнопку пульверизатора. Мирославе хотелось думать, что сам. Потому что в противном случае, произошедшее следовало считать диверсией.

Она смахнула с лица капли воды, помотала головой, стряхивая брызги с волос.

– Ой… – сказала Лисапета потрясенно. Значит, точно не диверсия, а тонкая душевная организация.

– Там хоть нет никакой химии? – Мирослава покосилась на пульверизатор.

– Чистейшая вода, Мирочка… Мирославочка… Мирослава Сергеевна! Сама из родника принесла.

– Тогда все в порядке.

Мирослава сорвала похожий на бабочку цветок, воткнула в волосы и почувствовала себя этакой Кармен. От цветка шел тонкий дурманящий аромат. Надо бы спросить, что это за куст такой. Но не сегодня, в другой раз, когда улягутся страсти.

– Все в порядке, – повторила Лисапета, ставя злополучный пульверизатор на землю.