Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01

Губы Григгса шевельнулись, но она не расслышала ни звука Не имеет значения. Если его дружки не желают помочь ему это она сделает. Она схватила его за плечи.

— Пошли! — она подняла его на ноги. — Отведу вас в Армию Спасения… или еще куда-нибудь.

Где-то в городе действительно была эта контора; правда Памела понятия не имела, занимаются ли они устройством бродяг. Сейчас это неважно, решила она и потащила его за со бой.

Обратный путь длился целую вечность, и Памела совсем вымоталась. Григгс спотыкался на каждом шагу, не то от холода, не то от того, что был пьян. Ко всему прочему его мусорный мешок был страшно тяжел, едва не тяжелее самого Григгса. Наверху они остановились передохнуть, повернувшись спиной к ветру. Памела устала, и на Григгса ей смотреть совсем не хотелось, однако она чувствовала на себе его взгляд, и невольно обернулась. Он улыбался.

— Я знал, что вы придете, мэм.

Странно, но от него до сих пор пахло вчерашней мятной таблеткой. Неужели он потратил ее деньги на конфеты? Они двинулись дальше.

Григгс был в душе уже давно, а у Памелы едва начали отходить ноги. Только сейчас она стала осознавать, что натворила. Этот бродяга мог быть маньяком или убийцей… или кем угодно.

Зазвонил телефон на столике, она автоматически подняла трубку. Только услышав голос Дона, поняла, что шум льющейся воды прекрасно слышен на том конце провода, хотя дверь в ванную закрыта.

— Салют! И где это ты была? Я звоню уже третий раз за день, автоответчик обещал, что ты скоро вернешься, но он наврал!

Памела прикрыла трубку рукой:

— Я ходила… по магазинам… Правда не купила ничего…

Второе «Я» тихонько подсказывало, что надо все рассказать Дону, но третье «Я» решительно возражало.

— А ты меня хорошо слышишь? Я тебя отвратительно.

Она осторожно убрала ладонь:

— Это все из-за мороза, что-то с линией.

— Да, наверное. Слушай, малыш, я звоню, чтобы сообщить — я вряд ли появлюсь сегодня и даже завтра. Честно говоря, мне не хотелось бы возвращаться в Лоуренс до пятницы. Много работы, и надо быть здесь. Завтра я попробую найти какую-нибудь квартиру. Для тебя.

— Ты собираешься искать квартиру в воскресенье? — она даже забыла на минуту о Григгсе.

— Разумеется, а что?

— Но я не собиралась приезжать!

Трубка умолкла на несколько секунд.

— Да, но ведь на следующий уикенд…

— Не стоит труда!

— О, Господи, да ведь я только хотел подобрать квартиру. Если не хочешь…

— Не хочу!

На этот раз пауза была длиннее, а затем голос Дональда зазвучал уже спокойнее:

— Я понимаю, ты нервничаешь. Работа для меня значит многое, но ты, разумеется, не обязана относиться к этому так же, как я. Я позвоню в понедельник, и мы поговорим. Ты все обдумаешь, и мы поговорим.

Памела с шумом выдохнула и только сейчас обнаружила, что все это время сдерживала дыхание.

— Послушай, я просто не хочу никуда ехать в такую погоду. Я еле дошла до дому, а ночью обещали снег! — прогноза погоды она сегодня еще не слышала.

— Я понял, понял. Запиши мой номер на всякий случай…

Шум воды в ванной прекратился, и квартира огласилась звуками хриплого кашля.

— Мне надо идти! — в панике закричала она.

— Да я только продиктую номер…

— Ладно, давай, только быстрее… у меня что-то подгорает на кухне!

Дон торопливо продиктовал номер, она собралась записать, но пока искала книжку, уже успела забыть его.

— Неприятности, мэм? — прокаркал Григгс из дверей ванной.

Памела взглянула на него. Он стоял на ковре в гостиной, обмотавшись полотенцем. Худой настолько, что голова, покрытая редкими бесцветными волосами, казалась непомерно большой. Он побрился старым лезвием и явно неудачно. Вода еще капала с него, оставляя темные пятна на полу.

— Идите в ванную, пожалуйста.

Он не шелохнулся. Памела сдалась:

— Ну хорошо. У меня неприятности. Что дальше?

Григгс шагнул назад в ванную:

— Он будет недоволен, что вы меня привели?

— Нет, если я ему не скажу.

Она направилась в спальню.

— Вытритесь хорошенько, а я подберу вам какую-нибудь одежду. Ваши вещи завтра отнесем в чистку, хотя по правде говоря большую их часть проще сжечь, чем вычистить.

— Врать тому, кого любишь — грех, — донесся до нее его голос. Затем она услышала, как он откашлялся и сплюнул в унитаз. Она не могла решить, какая часть этой симфонии была омерзительнее.

Ел Григгс неторопливо, чего Памела от него не ожидала. Она-то думала, он по-волчьи накинется на хлеб и жареного цыпленка, вымажется маслом и соусом — а он вместо этого ел степенно, тщательно пережевывая. Сначала она удивилась, а потом вспомнила, сколько у него зубов.

— Я отплачу за вашу доброту, мэм, — объявил он после пятнадцати минут молчаливого поедания обеда. Памела вздрогнула и со звоном уронила вилку на тарелку.

— После вчерашнего… вы ведь знаете, я могу это сделать.

Памела тщетно пыталась наколоть на вилку кустик цветной капусты:

— Не нужны мне деньги. Я просто не могла дать вам замерзнуть.

Григгс вытер губы рукавом пижамы. Это ее успокоило; только то, что он ведет себя как обычный бродяга, давало ей некоторое преимущество.

Вы же знаете, я не о деньгах, мэм. Та маленькая таблетка — вы помните… Я забрал ваш грех, и вам не придется об этом больше думать. Я могу сделать и больше. Я — грехоед.

Памела усмехнулась, надеясь, что его это не обидит:

— Я с восемнадцати лет не верю в Бога, мистер Григгс. Родители пытались меня воспитать в этом духе, но что выросло — то выросло, и давайте больше не будем о грехе.

Григгс рассмеялся — если этот отвратительный скрип можно назвать смехом.

— Ваши слова говорят о том, что вы просто не любите Бога, и здесь я с вами согласен. Мне этот сукин сын тоже не нравится. — Он уставился в тарелку. — Но это не значит, что его нет.

Памела положила вилку.

— Любовь тут не при чем. Я просто не верю — вот и все.

— Впрочем, это без разницы, — Григгс взял из хлебной корзинки булочку и протянул ей. — Это подействует лучше таблетки, вам надо лечь и положить это вот сюда, — он задрал рубашку и ткнул себе в солнечное сплетение.

Памела встала и собрала посуду.

— Я не хочу об этом больше слышать. Спать будете на диване. Думаю, что в Армии Спасения может не оказаться для вас места. Если будете меня злить — опять окажетесь на улице.

Григгс положил руку ей на плечо.

— Я не собираюсь вас злить, мэм.

— Не хочется вас обидеть, но мне кажется, что занятие этим, как вы называете, «грехоедством»…

— Это чистая правда. Если вам неприятно об этом думать — не думайте об этом вообще. Просто делайте, что я вам скажу. Я заберу ваш грех, и ваша душа успокоится. А это то же самое, как если бы я заранее обещал вам местечко в раю. Или наоборот, вытащил бы вас из ада.