Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06

— Не думаю, что мальчик пьет, Джордж, — сказал капитан Признер.

— Раз уж он жил с жуками, наверняка пьет. Они делают такой мед, знаете ли. Отличная штука. Так что на этой планете нет ни одного пуританина.

— Преподобному Пеннибэйкеру было бы нечего делать, будь дам пуритане, — заметил граф.

— Черта с два Пеннибэйкер выйдет из дела — угрюмо сказал Джонсон. — Распоследний сукин сын он, вот и все. Он и его вонючие тараканы, мать их. — Он вновь, сузив глаза, повернулся в мою сторону. — Послушай! Не ты — малый, что работал на того художника?

— Верно.

— Они что, умеют рисовать, жуки эти чертовы?

— А почему бы и нет? — ответил я.

— Ну конечно, они умеют рисовать, — сказал капитан Признер. — У меня у самого дома в кабинете висит его репродукция.

— Какая именно? — спросил я.

— Называется «Крыльцо # 7». Такая вся голубая и туманная. Ты ее знаешь?

— Нет. Но он написал ужасно много картин.

— И много ужасных картин, — сказал Джонсон.

Официант вернулся с вином и блюдом устриц в раковинах.

До сих пор я видел их только в книгах, поскольку ничего подобного в океанах мира летунов не водилось. На раковинах лежал мягкий сероватый отблеск, и мне показалось, что по уложеннным фестонами краям они слегка шевелятся. Джонсон выдавил лимон на свои устрицы и положил поверх каждой колечко лука. Потом он поднял раковину, откинул голову назад, и устрица скользнула ему в глотку. Я попробовал одну. Они были вполне неплохи — если не задумываться о том, что именно ты глотаешь.

После них прибыли тарелочки с крабом и салатом. Капитан Признер показал мне, как разделывать панцирь краба и извлекать мясо вилкой. Мне было немножко не по себе есть краба, потому что он по строению напоминал летуна, но мясо оказалось вкусным. Я постарался справиться и с еще одной устрицей. Тем временем вино и еда, казалось, немного ублажили Джонсона. Чуть позже он извинился перед каждым за свое поведение.

— Это все из-за этих перелетов между звездами. Они выматывают нервы.

— Ох, Джордж, — сказал капитан Признер.

— Что? Я не прав? Погляди на капитана, малыш! Как ты думаешь, сколько ему лет?

— Мне трудно определить, сколько людям лет, — ответил я.

— Давай, попробуй угадать. Майк, повернись-ка к малышу затылком. Покажи свои седые волосы.

— Сорок? Сорок пять?

— Ему двадцать шесть, — сказал Джонсон.

— Вообще-то двадцать пять, — поправил капитан.

— Простите! — сказал я, чувствуя, что краснею.

— Эй, ты еще был щедр. Майк, скажи ему, сколько лет самому старому капитану на этой линии.

— Нас отправляют на пенсию в тридцать два, — ответил Признер.

— А когда ты начал подготовку, сколько тебе было?

— Двенадцать.

— А первым прыжком ты во сколько руководил?

— В девятнадцать и три месяца.

— Восемь лет тренировки на двенадцать лет службы. Тут и карьеру сделать не успеешь.

— Если учитывать, на скольких ужинах капитан обязан присутствовать, — ответил Признер, — то это очень долгая карьера.

Мы все рассмеялись его шутке, а он продолжил:

— Некоторым людям прыжки дорого обходятся, что правда то правда. Да мы и не скрываем этого. Поля, которые несут корабль, чрезвычайно мощны и могут влиять на людей различным образом. Это не обязательно, значит, что сам по себе межзвездный перелет вреден. Но ранняя отправка на пенсию — это предосторожность, которую…

— 20 компания считает необходимой.

— Но согласись, Майк, ты износился.

— Ладно. Я абсолютно износился.

— Разумеется, это относится не только к капитану. И пассажирам тоже достается. Иногда поле замыкает их и тогда они начинают паниковать. Это когда попадаешь в шторм.

Признер отставил свой бокал с вином.

— Джордж, полагаю, тебе не стоит говорить подобные вещи.

— Да ладно тебе, Майк! А как насчет «Утренней Славы?»

— Никто не доказал, что они попали в шторм, — упрямо ответил капитан.

— Нет доказательств? Корабль нашли. Я сам видел останки. — Он обернулся ко мне. — У меня был друг, Гарви Дент, который занимался на Танзисе страховым делом. Он мне его и показал.

— Пошло-поехало, — сказал капитан Признер, но Джордж не обратил на него никакого внимания.

— Понимаешь, у Дента были неприятности с женой. Она его вышвырнула, так что жил он у себя в конторе. И я иногда случайно встречал его в кафе. Однажды он попросил меня присесть и выпить с ним. Он уже сидел там какое-то время. А перед ним стояла большая тарелка сосисок.

— Джордж, — сказал он. — Тебе не нужен кот?

Вообще-то коты на Танзисе редкость. Танзиане свихнулись на них. И готовы отвалить за каждого кругленькую сумму. Еще когда Гарви ладил с женой, он купил ей кота и с тех пор так и выплачивал за него.

— Какого черта мне за него платить, если она меня терпеть не может? — сказал Дент. — Забери кота, Джордж.

Я сказал ему, что кот мне не нужен. Я большую часть времени в разъездах. Кто будет его кормить? Кто будет выводить его гадить?

— Тебе не придется выводить его. Они гадят в коробку, — сказал Гарви.

Ну, я все еще упирался, но он был тверд как алмаз. Наконец, он заявляет, что если я только взгляну на него, он покажет мне кое-что еще, что меня очень заинтересует. Я на самом деле не думал, что у Гарви есть что-то любопытное, но он меня вымотал своим нытьем. Вот мы и поднялись наверх, к нему в контору.

Контора выглядела точно зона бедствия. В ней валялась вся его одежда, коробки с посудой, всякая домашняя утварь. Там было столько хламу, что кота он отыскал не сразу. Наконец мы нашли его — он спал в ящике письменного стола. Оранжевый кот с длинной шерстью, короткими ушами и мордой как у совы. В жизни не видел такой уродливой твари.

— Мне не нужен этот кот, Гарви, — говорю. — Он уродлив как смертный грех.

И тут он говорит мне, что если я возьму кота, он мне кое-что расскажет. Отодвигает кресло от письменного стола, включает лампу, открывает металлический ящик и велит мне взглянуть. Там, внутри, какие-то личные вещи. Часы. Детский башмачок. Несколько металлических обломков и тарелка с клеймом «Утренней Славы». И тот дневник. Рукописный дневник девочки, которая летела на Танзис, чтобы провести лето со своей старшей сестрой. Он мне дает блокнот и велит, чтобы я записывал. Я и записал. В этом дневнике говорится о том, что произошло на борту «Утренней Славы». Как все пассажиры свихнулись, и нарушили поле, и растерзали корабль.

А когда я закончу рассказ, наш добрый капитан скажет, что никаких официальных сообщений о находках на борту «Утренней Славы» не было. Но он-то знает правду. Просто паршивцы замяли дело.

— Ты же тогда был журналистом, — сказал капитан Признер. Что ж ты сам ничего не написал?

— Я и написал. Репортаж зарубили в «Межпланетных сообщениях».

— Ах, Джордж, полно. Все это случилось в твоем романе.

— Ты назвал меня лжецом, Майк?

— Я назвал тебя рассказчиком, Джордж. И чертовски безответственным в данную минуту.