Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02
Шрифт:
Мальчишка заплакал всерьез.
— Успокойся! — резко произнес Челмсвуд. — Я поищу их.
— Может быть, в другой комнате, — предположил мальчишка.
— Пойдем, — Челмсвуд прошел в соседнюю дверь. Он осмотрел помещение, уперев руки в бока и пытаясь представить, где Лики мог спрятать конфеты.
— Может быть, в этом месте, — мальчишка показал на дверь в туалет.
Челмсвуд открыл ее. Там стояли две лопаты, три кирки, и несколько кисточек, которые Лики использовали на раскопках.
— Здесь ничего нет, — сказал он, закрывая дверь.
Он повернулся к мальчишке, но комната была пуста.
— Маленький ублюдок все наврал, — пробормотал он. —
Он вернулся в основную комнату… и столкнулся лицом к лицу со здоровенным черным, держащим в правой руке похожее на мачете пата.
— Что здесь происходит? — прикрикнул Челмсвуд.
— Сюда пришла свобода, лейтенант, — мужчина говорил на почти чистом английском. — Меня послали убить доктора Лики, но подойдешь и ты.
— Зачем вам кого-то убивать? Что мы сделали плохого масаям?
— Пусть сами масаи тебе скажут. Стоило бы любому из них взглянуть на меня, он сказал бы тебе, что я кикуйю, но для вас, англичан, мы все на одно лицо, правда?
Челмсвуд потянулся за револьвером, но внезапно понял, что оставил его на музейной витрине.
— Для меня вы все похожи на трусливых дикарей!
— Почему? Потому что не сражаемся с вами в открытую? — лицо черного исказила злоба. — Вы отняли наши земли, вы запретили нам владеть оружием, даже копье в руках считается теперь преступлением — и после этого вы называете нас дикарями за то, что мы не маршируем строем перед вашими ружьями! — Он презрительно сплюнул на пол. — Мы сражаемся с вами единственным способом, который у нас остался!
— Это большая страна, достаточно большая для обеих рас, — заметил Челмсвуд.
— Если бы мы пришли в Англию и забрали ваши лучшие земли, и заставили вас работать на нас, ты бы тоже считал, что Англия достаточно велика для обеих рас?
— Я не политик. — Челмсвуд подвинулся к оружию на один шаг. — Я просто выполняю свою работу.
— И твоя работа в том, чтобы охранять две сотни белых на земле, где когда-то жили миллионы кикуйю, — с ненавистью произнес черный.
— Вас будет намного меньше миллиона, когда мы разберемся с вами! — прошипел Челмсвуд, потянувшись к своему револьверу.
Но как он ни был быстр, черный оказался быстрее и одним взмахом панга отрубил англичанину кисть руки. Челмсвуд скорчился от боли, и, повернувшись, оказался спиной к кикуйю, попытавшись перехватить револьвер другой рукой.
Панга вновь опустилась, практически разрубив его, но падая Челмсвуд успел обхватить пальцами рукоятку и спустить курок. Пуля ударила черного в грудь, и он тоже замер на полу.
— Ты убил меня! — простонал Челмсвуд. — Зачем кому-то убивать меня?
— У вас есть так много всего, а у нас так мало, — прошептал негр. — Почему вы должны получить еще и наше?
— Разве я что-то сделал тебе? — спросил Челмсвуд.
— Ты пришел сюда. Этого достаточно. Грязный англичанин! — он закрыл глаза и затих.
— Проклятый ниггер! — еле слышно произнес Челмсвуд и умер.
Снаружи четыре масая не обратили ни малейшего внимания на шум и выстрелы внутри музея. Они позволили мальчишке кикуйю уйти, не удостоив его даже взглядом. Дела низших рас их не касались.
— Очень трудно понять, как можно испытывать чувство превосходства по отношению к представителям своей же расы, — сказал Беллидор. — Ты уверен, что правильно прочел артефакт, Тот, Кто Наблюдает?
— Я не читаю
артефакты, — ответил я, — я поглощаю их. Мы превращаемся в одно целое. Все, что пережили они, переживаю я. — Я помолчал. — Ошибки быть но может.— Что ж, это трудно понять, особенно если речь идет о виде, который когда-то управлял большей частью галактики. Они считали, что каждая встретившаяся раса является низшей?
— Судя по их поведению, безусловно, — ответил Историк. — Похоже, что они уважали только те расы, которые оказывали им сопротивление… и даже в этих случаях они считали, что победы на поле брани подтверждают их превосходство.
— А все же из древних записей известно, что первобытный человек поклонялся неразумным животным, — вставила Экзобиолог.
— Они, должно быть, просуществовали недолго, — предположил Историк. — Если Человек с таким презрением относился к расам галактики, насколько же хуже он, верно, относился к несчастным созданиям, с которыми делил родной мир?
— Может быть, он расценивал их так, как расценивал и мою собственную расу, — предположил я. — Если с них было нечего взять, если они не представляли угрозы…
— У них могло найтись кое-что интересующее его, — сказала Экзобиолог. — Он хищник. А у них было мясо.
— И земля, — добавил Историк. — Если даже галактики не хватило, чтобы удовлетворить жажду Человека к распространению, представьте, как он относился к тем, с кем ему приходилось делить его собственный мир.
— Я думаю, что на этот вопрос мы никогда не получим ответа, — сказал Беллидор.
— Если только ответ не заключен в одном из оставшихся артефактов, — согласилась Экзобиолог.
Я уверен, что это замечание не предназначалось для того, чтобы вывести меня из летаргии, но до меня дошло, что прошло полдня с тех пор, как я почувствовал рукоятку ножа; я восстановил достаточно сил, чтобы исследовать еще один артефакт.
Это было металлическое перо…
15 февраля, 2103 г.
Ну вот, наконец-то мы тут! Суперкрот доставил нас по тоннелю Нью-Йорк — Лондон чуть больше чем за четыре часа. Но тем не менее мы на двадцать минут опоздали, пропустили свой рейс в Хартум, и нам пришлось пять часов ожидать следующего. Из Хартума мы продвигались при помощи все более и более примитивных транспортных средств — реактивным самолетом в Найроби и Арушу, потом скоростная электричка до кемпинга, и наконец цивилизация осталась позади. До сих пор я никогда не видел таких открытых пространств; трудно поверить в то, что поблизости — в Ньерере — полным-полно небоскребов.
После инструктажа, на котором нам рассказали, чего ожидать и как вести себя на сафари, всю вторую половину дня мы знакомились со спутниками. Я — самый молодой в группе: такое путешествие стоит слишком дорого для большинства моих сверстников. Конечно, у них же нет дяди Рубена, который умирает, оставив им тонну денег. (За сафари же заплачено, вероятно, около восьми унций. Ха-ха.)
Домик наш довольно примитивен. Он оборудован чудной старомодной микроволновой печью, чтобы подогревать еду, хотя большинство будет есть в ресторанах. Я знаю, что японские и бразильские одни из самых популярных, первые из-за меню — настоящая рыба, а вторые — благодаря своей эстрадной программе. Мой сосед по домику мистер Шибони, пожилой японский джентльмен, рассказал, что собирал деньги на это сафари пятнадцать лет. Он кажется очень милым и приятным; надеюсь, тяготы путешествия не убьют его.