«Сверре» зовёт на помощь
Шрифт:
Скорцени спешил. Нужно было до темноты добраться до Штирийских Альп, до того места, которое красным кружком обведено на подробной топографической карте, вложенной в непромокаемый планшет. Хотя в кузове каждой машины сидело по четыре эсэсмана, вооруженных пистолетами, автоматами и гранатами большой убойной силы, Скорцени опасался нападения австрийских партизан.
Нет, он боялся не за себя и своих подручных. Ему и им не раз приходилось бывать в жестоких переделках, где ставкой была жизнь. Пока они не проигрывали.
Скорцени беспокоил груз, который доверил ему генеральный гитлеровский штаб. Ни один человек в Европе, Азии, Африке и Америке не должен был узнать, что лежит в ящиках и металлических коробках, отдаленно напоминавших старинные кованые сундуки.
Дорога становилась
Скорцени все чаще посматривал то на часы, то на планшет, лежащий на коленях.
Солнце село. Веера его лучей погасли над вершинами. Темно-синие тени перехлестнули дорогу. Повеяло холодом.
Шофер притормозил грузовик у спуска на мост через небольшой ручей,
— Темно, — сказал он.
— Включи фары ближнего света, — буркнул Скорцени. — Через полчаса будем на месте.
Но через пять минут их остановил патруль.
Четыре выдвинувшихся из леса мотоцикла перегородили дорогу. Тяжелые пулеметы, установленные в колясках, взяли в кинжальный прицел грузовики.
— Документы!
Скорцени приоткрыл дверцу кабины, протянул начальнику сторожевого поста предписание. Тот осветил его фонариком, прочитал и возвратил оберштурмбанфюреру. Поднял правую руку вверх. Мотоциклы бесшумно растворились в лесу.
Миновали еще три заслона.
И наконец впереди тускло засветилась ровная поверхность воды.
Грузовики подкатили к берегу.
Из кузовов спрыгнули на землю эсэсовцы, вылезли люди в полосатых лагерных робах. Начали сгружать ящики. Все делалось бесшумно и быстро. Каждый ящик Скорцени осматривал и только после этого разрешал переносить на заранее подготовленные у берега большую лодку и плот.
Наконец последний ящик был снят с машины и осмотрен. Скорцени сошел на лодку и сам оттолкнул ее от берега.
Через минуту и лодка и плот как призраки исчезли в вечернем тумане, спустившемся с гор.
Альбрехт
...Ханнес Штекль, лесничий, живший в деревне Гессл в полукилометре от озера Топлиц, только что поужинал и собирался выкурить трубочку перед сном.
Он сидел на стуле около печки, слушал ворчанье жены Клеры, которая убирала посуду со стола, и думал о том, что, все идет к концу. Эти проклятые авантюристы из Берлина, развязавшие самую страшную войну в истории, проиграли ее. Ишь, зашевелились, будто муравьи, в гнездо которых сунули палку. Так и снуют между Аусзее, Грундлом и Топлицем. Ни днем, ни ночью носа не высунуть из дому — только и слышишь: «назад!» «проход запрещен!», «зона!». Опутали берега колючей проволокой, понаставили на каждом шагу часовых-эсэс. Распоряжаются в Штирии, как у себя в Пруссии, и всего им мало. На прошлой неделе конфисковали лодки. Не ахти какая у меня лодка, но была от нее польза. Утром иногда выйдешь на озеро, поставишь вершу и принесешь домой полведра рыбы. Все какой ни не есть приварок. С мясом-то вон сейчас как туго — по карточкам не достанешь... И от приезжих туристов ничего не перепадает, потому что приезжих-то, собственно говоря, и нет, кроме этих черномундирников. Все пансионаты закрыты. На вилле Рота поселились эсэсовцы. И чем они там только занимаются, на этой вилле? Прошлую субботу что-то тащили к озеру на руках. Человек двадцать солдат. Какую-то раму, похожую на большую лестницу. Потом долго устанавливали ее у самой воды. В тот день всем жителям Гессл было приказано никуда не отходить от деревни дальше, чем на сто метров. Они, идиоты, думали, что никто ничего не увидит. А у наших егерей есть бинокли. Достаточно подняться на Ранфтл, что в сотне шагов от деревни, и вся котловина Топлица как на картине. Я-то! все рассмотрел подробно. Видел, как солдаты подкатили на специальной тележке огромную бомбу величиной с парусную яхту и положили ее на эту самую раму. Потом все куда-то попрятались.
Ну, а потом из хвоста бомбы ударило пламя, она сорвалась с железной лестницы, и не успел я глазом моргнуть, как не вершине Пинкогеля взвилось такое облако дыма, будто вся гора вывернулась наизнанку. А грохот! У меня после этого целый день звенело в голове. Вот тут-то я и понял, что они испытывают в наших горах свои новые чертовы снаряды.А потом пошло каждый день. Утром в деревне появлялись солдаты, приказывали не выходить из домов, и начинался шабаш, от которого в шкафах звенела и разбивалась посуда и со склонов Ранфтла сыпались камни. Иногда из Топлица выпрыгивали такие фонтаны воды, будто на дне взорвали сразу несколько авиабомб. И вот два дня назад все прекратилось...
— Клара, — окликнул Ханнес жену, — сегодня они спихнули в озеро ту длинную штуку, с которой запускали в Мертвые горы снаряды.
— Слышать об этом не хочу, — отозвалась Клара. — Как они здесь появились, стала не жизнь, а сплошное мученье.
— Видать, русские их крепко жмут.
Клара ничего не ответила.
Вытерев полотенцем вымытые ложки, она сложила их в ящик кухонного стола и ушла в другую комнату.
В дверь сильно постучали.
— Черт кого-то несет на ночь глядя... — проворчал Ханнес, поднимаясь со стула.
— Открыть немедленно! — крикнули снаружи.
— Сейчас открою, — сказал Ханнес, — что за спешка...
Дверь прыгнула так, что чуть не сорвалась с запора. Ханнес едва успел откинуть щеколду, как она распахнулась настежь.
Яркий свет на мгновенье ослепил его. Он отступил в комнату и увидел на пороге офицера СС с электрическим фонарем в одной руке и с пистолетом в другой.
— Немедленно впрягай волов в повозку. Пойдешь со мной! — приказал офицер и выразительно повел в сторону двора стволом пистолета.
Ханнес понял, что всякие разговоры бессмысленны. Молча накинул на плечи кожаную охотничью куртку и вышел из дому.
Когда он вывел свою воловью упряжку на улицу, то увидел возле ограды соседа Растла. Растл стоял рядом со своей упряжкой и по своему обыкновению шепотом проклинал все на свете. Увидев Ханнеса, он воскликнул:
— Э, значит, и тебя мобилизовали, старик?
— Молчать! — крикнул офицер. — Идите вперед!
Возы заскрипели по дороге.
На развилке офицер приказал повернуть направо.
— К вилле Рота, — шепнул Растл. — Интересно, для чего мы им нужны?
— Еще одно слово, и вы будете нужны только богу! — прикрикнул офицер.
У виллы Рота, превращенной эсэсовцами в лабораторию, их ждали. Солдаты начали сразу нагружать повозки деревянными ящиками. Ханнес заметил, что к каждому ящику привязан груз — какие-то металлические штуковины, похожие на детали разобранных машин,
«Значит, все это добро будет утоплено, — подумал лесничий. — И они не хотят, чтобы оно попало кому-нибудь в руки. Так, так... интересно, что будет дальше...»
Погрузка была закончена в несколько минут. Тот же офицер приказал везти ящики через Гессл к Топлицу.
Проезжая мимо своего дома, Ханнес заметил свет в окне кухни.
«У Клары сейчас душа в пятках, — подумал он. — Да и кто может знать, что будет в конце пути. Может, они нас пристрелят, как ненужных свидетелей...»
На берегу возы, так же как и у виллы Рота, ожидала команда солдат-эсэсовцев. Они тотчас перенесли ящики на плоты и поплыли с ними к середине озера. Плеск весел постепенно замирал в темноте.
— Эй, вы! Можете отправляться домой! — крикнул офицер Ханнесу и Растлу. — Да советую держать язык за зубами, если не хотите неприятностей!
...Уже среди ночи Ханнес проснулся от страшного взрыва. Звякнули стекла в окне. Дернулась кровать. Что-то с треском обрушилось на чердаке. Клара прижалась к нему и прошептала:
— Боже великий, когда все это кончится?
— Спи, — сказал он. — По-моему, уже кончилось. Мне кажется, они уходят.
Утром ни эсэсовцев, ни солдат вермахта уже не было ни в Гессле, ни на вилле Рота, ни в бараках на берегу озера. Да и самих бараков тоже не было. Земля на их месте была разорвана тремя глубокими воронками, из которых несло тошнотворным запахом тола. Вокруг валялись обломки рам, стен, мебели.