Сверстники. Роман о взрослении миллениалов

Что двигало Светланой, когда она вернулась с Таней к матери на соседнюю улицу, не совсем ясно. Может, гордость, может, шок от случившегося, может быть, она увидела в глазах мужа растерянность, муку, любовь к приехавшей Галине и поняла, что если она сама не уйдет, то Егор станет жить на две семьи…

Таня в объятиях подруги немного успокоилась. Ей вдруг захотелось вернуться домой к матери и бабушке. Они-то с этой болью, которую каким-то образом скрыли от Тани, жили уже больше десяти лет… Как же у них это получилось? «Родные, милые, надо обнять вас сейчас, приласкать, всю свою любовь отдать вам!» – подумала Таня.

Пока девочки прощались, невдалеке показались два мальчика. Завидев Наташу и Таню, они подошли к ним. Один из них был Женя Танеев, другой – его друг, Саша Поляков, все они вместе учились в одном классе.

– Гуляете? – вместо приветствия поинтересовался Женя.

Увидев его, Таня, все еще хлюпавшая носом, только захлопала глазами.

– Да, – ответила за обеих Наташа, не улыбаясь друзьям, что для нее было большой редкостью.

– Что-то случилось? – чувствуя неладное, одновременно спросили мальчишки.

– Конец дружбе! – выпалила Таня и побежала домой.

Женя и Саша стали выпытывать у Наташи, что случилось.

– Она на нас обижается? Что произошло?

– Я не могу сказать, вдруг она не хочет, чтобы вы знали.

– Ну хотя бы намекни, – попросил Поляков, который нравился Ладовой, и эта симпатия была взаимной.

– Сегодня она узнала от дяди Егора такое… такое… Боюсь, она не будет дружить с Женей.

– Что?! Скажи же! – взмолил Танеев.

– Не могу, – покачала головой Наташа и тоже убежала.

Намек был понят правильно, и Женя, попрощавшись с другом, на всех парусах помчался домой – спрашивать у отца, что тот сказал Тане.

Оказывается, он сказал то, что все, даже сам Женя, давно знали: Егор Максимович – отчим Жени. Не ведала об этом только Таня. О ее неведении Егор Максимович не догадывался и случайно утром в разговоре об общих знакомых, в семье которых не ладили отчим и ребенок, проговорился о себе.

Светлана Константиновна и бабушка в разговорах с Таней никогда не вдавались в подробности произошедшего, поэтому девочка ничего и не знала. Ее мать и бабушка вообще были немногословны: обе работали в больнице, много работали, им было не до того.

Вернувшись с маленьким ребенком к матери, Светлана Константиновна стала ездить в Даниловский монастырь, а в девяностые годы, когда заново отстроили храм в Царицынской усадьбе, ходить туда на службы, Таню брала с собой. Ходила с ними и бабушка. Там, втроем, они чувствовали себя очень счастливыми: они были едины, здоровы, благополучны, под покровом Вседержителя. Таня знала, что в их роду даже был священник – дядя ее бабушки, который служил в Ярославле, не отрекся от веры и умер от тифа в лагере.

– Какой же глупой была моя юность! – вздохнул Егор Максимович, когда рассказал Жене, что случилось утром. – Ладно мы с твоей мамой – сами накуролесили, сами расхлебали, но вот Света, Таня… ты…

Егор Максимович уже не был красивым и крепким. Седовласый, сейчас он даже как-то сгорбился. Мальчику стало его очень жаль.

– Папа! – Женя сел на пол и обнял колени того, кого он считал и всегда будет считать настоящим отцом.

* * *

Наташа вернулась домой. Она очень хотела все рассказать Лене и в итоге, мучаясь сомнениями, все-таки поведала сестре под строжайшим секретом о семейной драме своей подруги.

– Леночка, ты умная, ты сможешь сказать, что надо делать Тане.

Лена покачала головой, но потом все же ответила:

– В отношениях нужно понимание. Но взрослых так сложно понять… Что мы можем делать? Только принимать как данность то, что происходит у нас в семьях…

– Принять – значит простить?

– Простить?! На родителей вообще нельзя обижаться, ни за что. Все люди, все ошибаются, мучаются… Просто дать жизнь – это самое ценное. А дядя Егор старается, поддерживает с Таней связь. А Женя тут уж совсем ни при чем.

– Леночка, ну какая ты умная! – воскликнула Наташа, не осознавая, что чувствовала то же самое, только не могла выразить словами.

В комнату к сестрам вошел Виталик с ручкой, цветными карандашами и листком бумаги, вырванным из тетрадки. Он попросил девочек написать стишок-признание красивым почерком, а то у него не получается.

– Зачем тебе это?

– В классе подложу Вальке Кругловой.

– Кто такая Валя? – спросила Лена.

– Очень хорошая девочка, – ответила за брата Наташа.

– Так зачем же ты хочешь подшутить над ней?

– Вовсе не подшутить, я серьезно, – Виталик покраснел.

Он хотел признаться однокласснице в том, что она ему нравится, что для него она – самая хорошая и красивая девочка. Но анонимно – пусть сама догадается. Если догадается, значит, он ей тоже нравится.

Смеркалось. В небе повисли серые тучи, казалось, накрапывал дождь, а может, это стучала капель…

В тот день, принесший свои открытия и печали, ребята как будто впервые осознали, что взрослеют.

Глава 2

Наступил понедельник – такой же, как все предыдущие. В школе шли уроки. Коридоры были пусты и тихи. Но вот раздался звонок на перемену. И из открытых дверей классов стали выбегать ребята, сразу заполнив этажи шумом и звонкими голосами. Трудно представить, как классы могли вместить в себя всю эту ораву, теперь толпившуюся в коридорах и на лестницах.

– Саша, иди сюда! – позвала свою подругу Валя.

Саша приходилась младшей сестрой Саше Полякову. Их так и называли: старший Саша и младшая Саша. Девочка училась в одном классе с Валей и Виталиком – в третьем «В». Это были дети, рожденные в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, на волне повышенной деторождаемости, многие молодые семьи к этому году уже имели по первенцу. Поэтому никого не удивляло, что в школе было так много братьев и сестер.

– Чего? – Подбежала к подружке Саша, светленькая, как старший брат. Только у сестры челка немного завивалась и даже шевелилась при смехе, а у брата были прямые волосы, с уложенной на бок челкой.

– Посмотри, никак не могу определить, чья эта записка. – Круглолицая и немного в веснушках, Валя была спокойной и милой девочкой. Про такую никогда не подумаешь – «похитительница сердец».

Саша, прочитав записку, заулыбалась.

– Не знаю, но кое-что мы можем сделать, чтобы узнать.