Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Свет далеких звезд
Шрифт:

– Прямо сейчас, дружище, я думаю не о Робин, а о том, что мы с тобой сделаем. Ведь сегодня как раз тот самый день!

– Вы не рассказываете мне, зачем вам столько земли.

– Ладно, иди за мной и все узнаешь.

Они шли сквозь марево, раздвигая руками плотные налитые стебли, на верхушках которых царственно восседали кукурузные початки.

– Я никогда не умел говорить правильные слова тем, кто мне дорог.

Широкая спина Макартура и его уверенная походка действовали на Билли как магнит.

– Вы о своей жене?

– Ну да. – Старик задумался, напряжение на его лице исчезло, он смотрел на далекую линию горизонта. – А знаешь, парень, у моей жены была забавная привычка: она зажмуривалась и спрашивала меня, какого цвета у нее глаза. «Карие», – ворчал я, недовольный ее глупым

вопросом. Но она смеялась и поправляла: «Не-е-е-т, запомни уже, вишневые». Я всегда был слишком занят: размечал землю, чинил комбайн, латал крышу амбара, говорил только о работе, делал только то, что мне велит кукуруза: вспахивал, сеял, собирал, подписывал контракты. И поэтому не заметил, как у моей неунывающей жены пролегли темные круги под глазами, как опустились уголки губ, как исхудало ее лицо. Она угасала и больше уже не смеялась так, как до болезни! Она никогда не спрашивала, люблю ли я ее, не требовала откровенности. А теперь меня мучает вопрос: знала ли она, понимала ли это без слов? Только вот сейчас я понял, что должен был говорить ей все, что чувствовал, разрази меня, непутевого старика, гром. Говорить, что она дорога мне и что в ее вишневых глазах отражается вся моя чертова жизнь. А я… – Макартур безнадежно махнул рукой. – Я каждый раз запинался, как последний дурак, бормотал что-то невразумительное, стоял как пень и не мог выдавить из себя ни одного доброго словечка.

– Так вы ни разу не признались ей в любви? – удивился Билли, и ему показалось, что история его отношений с Робин в чем-то похожа на рассказ старика.

– Проклятье, ни разу!

Макартур открыл дверь комбайна. Они влезли в раскаленную кабину, и кожаные сиденья тут же приварились к их спинам.

– Что вы делаете, Макартур?

– Сейчас увидишь! Терпение, дружище, – старик хитро покосился на Билли. – Я вот к чему веду. Когда она уходила, я пытался сказать ей о своей любви. На языке вертелось столько всего, но я не произнес ни единого слова, черт бы меня побрал. Я сжимал ее руку и силился, видит Бог, силился сказать. Начал было «Я… Я…» Блеял, как баран в стойле! Она лежала и все смотрела на меня, ждала. Да так и ушла ни с чем. И тогда я заплакал.

Билли молчал. Замолчал и Макартур. Он методично работал рычагом, смотрел только перед собой. Лопасти срезали початки с тугих стеблей, поглощали их, тасовали, подбрасывали и опрокидывали. Комбайн ехал как-то странно: сначала долго наискосок, затем в обратную сторону. Макартур выключал ножи и аккуратно продвигался вдоль посевных просек. Затем снова врубал механизм, и стебли ложилась плашмя. Они ездили большими кругами, потом вдоль и поперек.

– Какого черта вы творите? – Билли устал, его мутило после нескольких часов, проведенных в раскаленной кабине.

Молчавший все это время Макартур наконец заговорил. Его лицо сияло, глаза задорно блестели, как в тот день, когда он появился в конторе.

– Терпение, дружище, скоро закончим. Я уже говорил, что так и не признался ей: «Я люблю тебя», – с расстановкой, отделяя слова друг от друга, добавил старик.

Ничего не понимающий Билли озадаченно смотрел на него.

– Кукурузу считают одной из самых древних культур в мире, и любовь такая же древняя, как мир. Так вот мне, черт возьми, надо просто закончить фразу, нарисовать в кукурузе эти слова…

Он повел комбайн полукругом, затем наискось и, наконец, по прямой. Осталась последняя буква. Она была такой же огромной, как и остальные, так что написать ее заняло у них добрых полчаса.

– Господи, Макартур, зачем вам столько земли понадобилось? Такие гигантские буквы! Зачем?!

– Знаешь, дружище, моя жена всегда была подслеповата. Вдруг ей с неба будет плохо видно?

Билли выскочил из кабины. Он бежал через размашистые буквы, вырезанные в самом сердце золотых полей. Бежал через «я» и через «люблю тебя». Он был уверен, что жена Макартура смотрит на них сверху, близоруко прищурив свои вишневые глаза, и заливисто смеется.

Это был тот самый день.

Билли добежал до своей машины, завел ее и помчался по пыльной дороге. В окнах дома Робин горел свет. Билли взбежал на крыльцо. На веранде стояли горшки с фиалками. Он дотронулся до розовых лепестков, вдохнул их запах.

«Вот дьявол,

я же без цветов», – подумал Билли и уже было развернулся, чтобы сбежать.

Но тут Робин открыла дверь.

Рождественская охота

Здесь выбирает не голова,

здесь выбирает сердце.

Аркадий и Борис Стругацкие

Свеин твердо знал, что Рождество в городе, куда этим летом он переехал с родителями, вот-вот наступит. Сквозь слезы, наполняющие глаза до краев и спускающиеся ручейками по щекам, за всей этой теплой соленой влагой, Свеин видел мерцающие точки праздничных огней. Яркие желтые лампочки, их так много, что и не сосчитать. Они растянуты между двухэтажными цветными домиками, которые ждут солнца б'oльшую часть года. Дома из сказки, с зелеными наличниками на окнах, красными геранями за темными стеклами, острыми крышами, с уютными кофейнями и ароматными пекарнями на первых этажах. Дома, в каждом из которых есть печь, жаркая, с раскаленным нутром, спрятанным до поры за резной дверцей. На подоконниках, как маяк, всегда горит приглушенный абажуром свет лампы. Словно те, кто живет внутри, боятся утонуть в тоскливой мгле, исчезнуть без следа на границе земли и низко висящего неба.

Пряничный городок, затерянный далеко на севере. Городок, пропахший ледяным морем, продрогший от дыхания пронизывающего ветра, укрытый легким одеялом снега. Весь год он слышит лишь нескончаемую мелодию воды и шепот уходящего за горизонт темного леса. Он отчаянно пытается добавить красок в ледяное безмолвие, рассмеяться в лицо снегу, но тот все идет и идет равнодушно, безостановочно, неумолимо.

Лишь раз в год, в такой день, как сегодня, в канун Рождества, город просыпается. В ожидании праздника он взволнованно слушает нежный перезвон гирлянд, скрип саней, шелест ангельских крыльев на еловых ветвях. Подсвечники развешаны на дверях, расставлены на мощеных мостовых и скамейках, на которых никогда никто не сидит. Город превращается в зажженную свечу, приметную, кажется, с самого неба. И хотя до вечера еще далеко, все знают: когда наступит тьма, зажигать свет будет уже поздно. Стоит один раз пустить тьму на порог, и она уже не уйдет.

* * *

Свеин взял со стола пустую красную, украшенную белыми оленями, жестяную коробку из-под рождественского печенья. Он вытер рукавом слезы, открыл крышку и положил в нее сложенный пополам листок с желанием. Залез под кровать и засунул коробку далеко в угол, чтобы никто не потревожил ее до следующего Рождества. Сегодня он тоже зажег в доме свечи. Не дожидаясь, пока вернется мать, нарядил маленькую, с него ростом, ель, насадил на макушку многогранную колючую звезду из горного хрусталя. Она отражала весь свет, который могла найти, собирала его, преломляла, перемешивала и расплескивала во все стороны. Бесчисленные радужные искры рассыпались по книжному шкафу, пестрому лоскутному одеялу, креслу с небрежно накинутым на спинку шерстяным пледом, по висящим вдоль стен картинам без рам со строгими северными пейзажами, по остывшей кладке печи, которую раньше всегда разжигал отец.

Свеина клонило в сон. За окном, как обычно, неторопливо падал снег. Редкие прохожие несли свечи, миски с рождественским ужином, бумажные пакеты, из которых торчал еловый лапник. Но вдруг люди стали оборачиваться, ускорять шаг, женщина с ребенком на руках постучала в дверь дома напротив и попросила впустить ее. Издалека послышалось пение. Тонкие детские голоса выводили стройную мелодию:

Без конца и края снег идет,

Фрау Холле [1] на охоту нас ведет,

1

Старуха-ведьма (у южных немцев, австрийцев), проносящаяся в новогодние ночи по небу во главе Дикой охоты (ср. воплощения зимы и смерти типа славянской Марены, а также обычай «жечь фрау Холле» – разжигать новогодний огонь), или, напротив, добрая женщина в белых одеяниях, разносящая подарки хорошим людям и наказывающая плохих.

Поделиться с друзьями: