Свет Дивояра

— Я буду навещать вас и приносить вести сверху! — блестя глазами от радостного возбуждения, шептал Лён Пафу.

— К чёрту Дивояр! — тихо смеялся Паф. — Я не хочу жить тысячу лет!

Всё получилось на удивление легко и просто. Благодаря Пантегри и его команде, колонны беженцев были выстроены очень аккуратно — ничего лишнего. Городские районы один за другим двигались в путь — слаженно и чётко, совсем не то, что с восточным крылом. По пути к ним присоединялись сельские части, и всё напоминало хорошо разработанную военную операцию. Никто не знал, что до места назначения сильвандирцы не дойдут. Так двигались шесть дней с ночными остановками, и король Алай не отходил от своего народа, постоянно во всем им помогая, подбадривая, наводя порядок и дисциплину.

Уже два дня они двигались без сопровождения летучего отряда жаворонарцев — те улетели жечь деревенские дома. Это Лён сказал Пантегри, что не надо делать это на глазах беженцев, чтобы не увеличивать панику. Тот признал свою ошибку и согласился с магом, которого все уважали в Дивояре, и который был живой легендой. Что и говорить, это здорово сыграло на пользу задуманному делу — чем меньше чужих глаз, тем вернее.

В последнюю ночь Лён открыл перед беженцами проход в подземный мир, и те, невидимые сверху, только под светом луны и звёзд, тихо двинули со всем имуществом и скотом навстречу новой жизни. Там, под холмом, их встретил день, и огромные просторы открылись перед взорами измученных страхом и переживаниями людей. И король Алай Сильванджи повёл свой народ по девственным долинам страны эльфов. Гора за ними закрылась наглухо, но никто не оглядывался в прошлое. Жаль только, не было с ними в это время Лёна — он отправился зарабатывать себе алиби, летая вместе с жаворонарцами над Ворнсейнором и посылая языки пламени в пустующие дома: земли должна быть чистой, когда к ней подберётся граница зоны наваждения.

А перед самым рассветом он сделал то, о чём давно мечтал, да случая не выпадало. В самый тихий предрассветный час, когда тьма всего гуще, и когда спит всякая природная тварь, возник молодой дивоярец одним пространственным прыжком на голой вершине эльфийского холма, а оттуда слетел на своем крылатом жеребце к подножию горы, поросшей мелкой весенней травкой.

Открытое пространство, по которому проходила дорога, огибала холм и уходила на Бреннархайм, было нещадно разъезжено колёсами повозок, и по-весеннему сырая почва хранила глубокие колеи и следы множества ног — человеческих и лошадиных. Следы отчётливо вели к подножию холма и резко обрывались на чёткой линии, откуда начинался подъем в гору. Оставлять всё это просто так нельзя.

Дивоярец неспешно огляделся: на лес, обступающий холм с южной стороны, откуда двигалась зона наваждения. На дорогу, ведущую к Бреннархайму. Потом пошарил в сумке и добыл одну вещицу — старый деревянный гребешок с несколькими выпавшими зубцами. На лице Лёна блуждала загадочная улыбка. Он выломал несколько зубцов и бросил в сторону — прямо на затоптанную почву. В тот же миг из сырой земли пробилось что-то зелёное и принялось стремительно возноситься к небу, утолщаясь и разрастаясь. Огромные, могучие, старые сосны во мгновение ока образовали заграждение перед горой.

Он отломал ещё несколько зубцов и бросил дальше, и снова выросли мощные старые деревья, как будто не одну сотню лет стояли они тут. Тогда дивоярец бросил наземь весь гребешок, и гигантским полукругом встал в окрестностях холма великанский лес, ушёл широкой полосой вдаль, сомкнулся с древними чащобами очарованных земель, поглотил собой дорогу, ведущую в Бреннархайм, и сделал местность непроходимой ни для каких повозок.

Зелёная волна неслась на разорённый Сильвандир, жадно поглощая сгоревшие деревенские постройки, оставленные городки, опустевшие замки. Взрывали на возвышенностях землю пухлые ростки и тут же рвались в небо, разрастаясь в огромные дубы, платаны, грабы. По склонам сбегали смешанные толпы липы и берёз. В укромных уголках селились пышные орешники, рябины, черемухи. Берега рек мгновенно заросли ольховником и ивой. На бывших дорогах встали непроходимой стеной густые пихтовые ряды. Зелёная волна пронеслась почти по всей земле опустевшего королевства и стала затихать у восточного края, всё более мельчая и обрамляясь цветущей черёмухой, конским каштаном, ясенем, клёном. Всё завершилось широкой полосой цветущего шиповника — колючими зарослями которого как будто были языком природы, и она сурово говорила: путь закрыт!

Накануне, до выхода восточной части Сильвандира.

Было уже совсем темно, когда утомлённое сборами и переживаниями население восточного Ворнсейнора успокоилось в своих домах, к дому с лекарской дудкой на вывеске подошла женщина в тёмном плаще, с капюшоном, накинутым на голову, хотя погода была довольно тёплой. Фонари по позднему времени уже не горели, и лица её нельзя было разглядеть. Возле самой двери посетительница осторожно огляделась: не видит ли кто, что она стучится ко врачу? Наверно, очень деликатное дело было у неё, если решилась она в такой поздний час — уже заполночь — искать помощи у лекаря.

На требовательный звон колокольчика вскоре послышались шаги, и недовольный голос произнёс:

— Не принимаю сегодня! Всё уже упаковано к завтрашней отправке.

— Господин Фазиско, мне очень надо, — умоляюще проговорила женщина в дверную щель.

— Ну что за срочность?! — сердился за дверью лекарь, — Роды, что ли у кого? Приспичит же в такое время!

Продолжая брюзжать, он отодвинул пару засовов и впустил ночную посетительницу.

— Жди здесь, — неприветливо буркнул он, оставляя посетительницу в прихожей, а сам направился со свечой в соседнее помещение. Видно, что подняли лекаря прямо с постели: был на нём халат и ночной колпак, а также тёплые меховые тапки. В доме царила неприбранность и следы сборов — господин врач тоже готовился к переезду на новое место.

— Сейчас, — забормотал он, заглядывая за упакованные баулы и коробки, — где у меня саквояжик?

Найдя искомое, он обернулся, и отпрянул, едва не упав через узлы и чемоданы.

Посетительница не послушалась, прошла следом и теперь эта высокого роста женщина стояла перед лекарем, сбросив с головы капюшон и распахнув тёмный плащ.

— Так, так, — с расстановкой процедил эскулап, — с чем пожаловали, госпожа Брунгильда?

Та не ответила сразу, но отвела от невысокого, щуплого эскулапа свой твёрдый взгляд, осмотрела помещение и протянула руку к стулу. Тот с готовностью подскочил к валькирии с любезно растопыренными подлокотниками. Фазиско, не глядя, нашарил сзади ногой табуретку и тоже присел. Очевидно, намечался разговор.

— Я понимаю, у вас, очевидно, ко мне вопросы, — учтиво начал мэтр Ручеро.

— Правильно понимаешь, Лембистор, — с усмешкой согласилась дивоярская волшебница. — Вопросы есть. А не ответишь: на себя пеняй — сидеть тогда тебе в садке и жрать червей.

— Начало хорошее.

— Итак, есть некоторые странности в последней истории с моим учеником… — начала Брунгильда.

— Это вы про то, что он оказался королевским сыном? Я тут ни при чём, это всё ваши интриги, — торопливо заговорил Лембистор.

Валькирия грохнула по столу кулаком, и продолжала:

— Я говорю о Лёне.

— А! Чего он снова натворил? — невинно спросил Лембистор.

— Два года назад ты явился ко мне в лесную школу и рассказал сказочку про зону наваждения. Там, по твоему утверждению, спрятан кристалл с телом Пафа.

— Я этого не говорил, — быстро ответил демон.

— А я всё именно так и поняла! — рассердилась валькирия. — Я думала, что Лён отправился на зачарованную территорию. Он вернулся оттуда через месяц, вместе с Пафом, ничего не рассказывая об этом. Но вот теперь я вспомнила то название, которое ты дал в качестве ориентира — Дерн-Хорасад!

Недоумённый взгляд в ответ.

— Не понял? — язвительно спросила волшебница, — Заврался, друг-сундук! Дерн-Хорасада давно нет! Этот город исчез вместе с прилегающими областями тысячу лет назад! За столько времени я забыла об этом, и потому не обратила особого внимания на твои тогдашние слова. Ты послал Лёна в область, которой больше не существует, и он вернулся, приведя с собой Пафа. Что ты скажешь на это, Лембистор?

Некоторое время он пребывал в растерянности, потом неуверенно спросил: