Свет дня
Шрифт:
Фишер сел на заднее сиденье. Сначала мне показалось, он хочет показать мне, кто тут хозяин, но потом, чуть позже, когда мы уже подъезжали к главному шоссе, я в зеркале заднего вида заметил, как он пытается осмотреть панели дверей. И правой и левой. Значит, по-прежнему подозревает. Значит, ничего не изменилось. Значит, дай ты господи, чтобы эти ребята на таможне упаковали все как надо! Значит, слава богу, эта темно-зеленая «пежошка» все еще на хвосте, прямо за нами…
По дороге он не проронил ни слова. Когда мы добрались до Сариера, я остановился у въезда на причал, развернул машину, вышел и открыл ему дверь. Совсем как для важной шишки. Честно говоря, я надеялся, что он хоть как-то поймет всю глупость этого положения, но такового, увы, не произошло — он, не произнеся
Темно-зеленая «пежошка» свернула в сторону и остановилась, из нее вышел плотный мужчина средних лет, в темном костюме, затем машина стремительно понеслась назад — за «линкольном». Паром уже причалил, но мне совершенно не хотелось смотреть, будут ли меня «пасти», — конечно же будут, какие вопросы?!
Я добрался до отеля где-то около девяти, выпил в баре пару рюмок ракии и прошел к себе в номер.
Что ж, пока, слава богу, все идет вроде бы нормально. Я вошел в прямой контакт с Харпером и, будем надеяться, еще какое-то время буду его поддерживать. Хотя, с другой стороны, согласившись переехать на виллу, я невольно лишался связи с Туфаном. И, соответственно, его защиты! К тому же неизвестно, какой будет жизнь на вилле и что от меня там потребуют делать. Последнее, кстати, беспокоило меня больше всего. Наверное, можно было бы ухитриться незаметно откуда-нибудь позвонить, но… В том-то и дело, что «но»… Ну а если Харпер увидит или узнает, что я кому-то звоню? Что тогда? Кому и зачем? Это в Стамбуле! Где у меня нет и не должно быть ни деловых знакомых, ни тем более друзей. Ну и так далее, и тому подобное. Добром это не кончится, это уж точно. Значит, надо принимать все как есть. И пусть будет как будет. Всего ведь не предусмотришь…
Затем, временно махнув на все рукой, я спустился в кафе рядом с отелем и плотно поужинал. Но на этот раз меня сопровождал другой человек в форме портье.
Нет, когда я закончил свой обычный отчет по телефону, Туфан не орал на меня и даже не отчитывал. Просто слишком долго молчал. Молчал так долго, что мне показалось, будто он почему-то повесил трубку. Я был настолько поражен, что несколько раз настойчиво проговорил в трубку:
— Алло, алло, алло, вы меня слушаете? Где вы?
— Здесь я, здесь. Просто думаю… Нам надо встретиться. Сегодня же. Вы звоните из кафе на маленькой уличке рядом с отелем?
— Да. Откуда вы…
— Не важно. Подождите ровно пять минут, затем вернитесь к отелю и пройдите мимо него приблизительно метров шестьдесят. Там увидите припаркованное темно-зеленое авто.
— «Пежо», который следовал за мной?
— Он самый. Откройте правую переднюю дверь и сядьте рядом с водителем. Он вас довезет куда надо. Вам все ясно?
— Да, сэр, вполне.
Я заплатил хозяину за звонок, купил себе выпить и ровно через пять минут вышел из кафе.
Увидев меня, водитель темно-зеленой «пежошки» — молодой, полноватый человек — тут же открыл правую переднюю дверь, терпеливо дождался, пока я усядусь, пристегну ремень, и только затем поехал в сторону авеню Некатив-Бей.
В машине сильно пахло сигаретами, лосьоном для волос и прогоркшей едой. Просто в силу его работы ему приходится есть, пить и делать многое другое, не выходя из машины, это же ясно… Под передней панелью был вмонтирован стандартный двусторонний передатчик, которые есть практически в каждой машине-такси. Из него все время раздавались громкие звуки по-турецки, но водитель вроде бы даже не обращал на них никакого внимания. Впрочем, через минуту-другую он вдруг по собственной инициативе заговорил со мной по-французски:
— Ну и как вам понравилось сидеть за рулем «линкольна»? Очень или не совсем?
— Скорее очень… Хорошая машина.
— А на мой взгляд, слишком уж большая и длинная. Как мне удалось заметить не далее как сегодня, у вас с ней были кое-какие проблемы на узких улочках Стамбула, разве нет?
— В общем-то да. Хотя она очень быстрая. Вам удалось удержаться за ней, когда мы уехали с виллы?
— Да. Где-то через километр он вдруг
остановился, прижался к обочине и начал осматривать обивку дверей. Они что, дребезжали?— Нет, вроде бы не должны. И сколько он там стоял?
— Минуту или две, не больше. После чего тронулся, но машину уже не гнал. Хотя эта маленькая… — Он вдруг замолчал, прислушавшись, взял микрофон из-под панели, послушал, ответил: — Evet, effendi, evet… — И снова положил его на рычаг под панель. Затем, как ни в чем не бывало, продолжил: — Хотя на горных дорогах, уж поверьте, эта маленькая «пежошка» даст фору любому американскому монстру.
— Ну и куда мы едем? — спросил я.
— Извините, но мне запрещено отвечать на какие-либо вопросы.
Бросив мимолетный взгляд в окно, я увидел, что мы проезжаем мимо парадных ворот президентского дворца.
Он был построен еще в прошлом веке, когда султаны перестали носить халаты и тюрбаны и начали привыкать к черным смокингам и фескам. Причем с моря такие на редкость вычурные строительные комплексы выглядят как привезенные из Швейцарии гранд-отели, ну а если смотреть со стороны автодороги — то скорее как средневековые тюрьмы. Из-за высоченных каменных стен. Один вид которых вызвал у меня весьма неприятные ощущения, кое о чем напоминая…
Скоро впереди, вверху, показался свет фонаря, и водитель снизил скорость.
— Зачем мы здесь останавливаемся? — спросил я.
Он ничего не ответил. Даже не пожал плечами. Просто проигнорировал мой вопрос. Впрочем, буквально через несколько секунд ответ пришел сам собой — справа появились массивные железные ворота, у которых стоял вооруженный охранник.
Машина остановилась прямо у ворот.
— Выходим, — бросил водитель, открывая свою дверь.
Подойдя к часовому, он что-то ему сказал, и тот жестом разрешил нам пройти внутрь через маленькую дверь. Сразу за воротами мы свернули налево и тут же уперлись в небольшое квадратное здание — скорее всего, караульное помещение. Внутри была практически голая комната, посреди которой стоял пустой стол, а рядом с ним один обшарпанный стул. И больше ничего. Вообще ничего! Впрочем, если говорить точнее, то на стуле сидел молоденький лейтенант — очевидно, дежурный, — а рядом с ним стоял сержант. Когда мы вошли, лейтенант тоже встал и сказал что-то водителю. Тот кивнул, повернулся ко мне:
— У вас должна быть лицензия на проведение экскурсий. Предъявите ее офицеру.
Я без малейших возражений достал ее и протянул лейтенанту. Он мельком просмотрел лицензию, молча вернул ее мне, взял из ящика стола продолговатый фонарь военного образца и по-французски сказал:
— Следуйте, пожалуйста, за мной.
Мы вышли из этой странной караулки, прошли по неровной булыжной дорожке вдоль низкого длинного здания, похожего на достаточно стандартную казарму: в некоторых окнах там горел неяркий свет и даже слышались звуки радио. Через низенькую арку мы вышли в некое подобие сада. Очень темного, поскольку фонарных столбов, которые хоть редко, но все-таки встречались вдоль булыжной дорожки, тут уже не было. Только тускло светила луна… Лейтенант вынул свой фонарик, включил его и посоветовал мне внимательнее смотреть под ноги. Его предупреждение пришлось как нельзя кстати: ремонтные работы, судя по всему, были в полном разгаре, поскольку буквально на каждом шагу попадались валуны, доски, дорожные инструменты… Умудрившись все-таки не сломать себе ни шею, ни что-нибудь иное, мы через несколько минут вышли на ровную дорожку и почти тут же к ярко освещенному окну.
Лейтенант открыл дверь, вошел внутрь, что-то выкрикнул, из соседней комнаты тут же вышел человек в темно-синей робе, со связкой ключей в руке. Лейтенант снова что-то ему сказал, тот молча кивнул и, бросив на меня быстрый любопытный взгляд, повел нас через длинный зал, а потом наверх по лестнице, по дороге зажигая везде свет. На последней лестничной площадке он свернул в длинный коридор со множеством закрытых дверей на одной стороне и зарешеченных окон без портьер на другой. На полу лежал явно поношенный, явно старый, но, как ни странно, все еще в хорошем состоянии ковер из грубого, дешевого ворса.