Свет и мракСборник фантастических повестей и рассказов

Я встала вся дрожа и, читая молитву, хотела закрыть окно и опустить штору, но, взглянув вниз на аллейку, которая была прямо против моего окна, я вдруг с ужасом увидала посредине её какую-то черную фигуру. Сердце сжалось с мучительной болью и какой-то внутренний, тихий голос как будто шепнул мне: не смотри!

Но это было выше моих сил. Я подумала, что я только мельком, на одно мгновение взгляну и потом отвернусь, и позову девушку; я спрошу ее, кто это там стоит у нас в саду? И я взглянула.

Это был «он» — князь. Глаза его светились в темноте каким-то фосфорическим светом и мгновенно овладели мною. Я хотела закричать, очнуться и не могла— я только тихо простонала. И помню, что на одно мгновенье у меня мелькнула смутная, успокаивающая надежда. «Что же, думала я, он там — внизу: он не может подняться в мою комнату». И только что я это успела подумать, как вдруг он тихо, тихо, плавно отделился от земли и в то же мгновение я сама очутилась в саду, на воздухе… Все кругом меня закружилось, заволоклось туманом и среди этого тумана я видела только его.

Тихо, незаметно я подплыла к нему, а он взял меня за руку. Какая-то электрическая дрожь пробежала по руке, по всему телу, дошла до сердца и вдруг, к ужасу моему, я почувствовала к нему могучую, неодолимую симпатию. Я почувствовала, как что-то сильное, страстное тянет, влечет, как магнит, меня к нему и что я люблю его больше Поля, больше тети, сильнее чем Бога и больше всего на свете.

Только одного я боялась: чтобы он не отвернулся от меня, одного желала, чтобы глаза его были вечно прикованы к моим глазам, к моему сердцу. Какая-то музыка, дрожь неги, лилась из этих глаз прямо в мое сердце…

Он обнял меня, нагнулся ко мне и впился своими горячими губами в мои похолодевшие губы. Я опять почувствовала, как все содрогнулось во мне и невыразимая нега, истома, что-то сладостное и жгучее полилось по всем моим нервам, по всей моей крови… Я смутно чувствовала, как сознанье оставляет меня… как все покрывается густым туманом… Мне казалось, что я умираю и вдруг что-то холодное, как ледяные иглы, закололо мне сердце… Я неистово, дико вскрикнула и… очнулась…

Я лежала в моей комнате на полу, перед растворенным окном. Тонкий рассвет разливался по небу, и розовая заря покрывала его. Побледневший месяц тускло смотрел мне прямо в глаза и тихий утренний ветерок слегка шевелил шторой.

Я поднялась с страшной головной болью, шатаясь подошла к постели и упала в нее, не раздеваясь. В ушах был шум. Меня качало, точно на лодке; стены кружились, пол волновался под моими ногами. Не помню, как я уснула, и как долго спала, но солнце было уже высоко, когда я проснулась с какой-то тупой, ноющей болью в сердце и с тяжестью в голове.

Все, что занимало меня так сильно, теперь вдруг как будто отодвинулось и заволоклось туманом. Праздничный, радостный день исчез и настали будни и ненастье. Почти целый день я лежала. Напрасно тетя и Поль приставали ко мне и предлагали чем-нибудь развлечься, куда-нибудь прокатиться. Я не сказала им, — ни Полю, ни тете — о моем странном сне. Несколько раз мне хотелось им все рассказать, но чувство неловкости, стыда и чего-то связывающего постоянно останавливало меня. Притом, при воспоминании об этом сне моему сердцу становилось так легко. Оно как-то сладостно сжималось и меня тянуло снова увидеть во сне князя и улететь вместе с ним.

В сумерки невольный страх напал на меня. Поль куда-то ушел. Тетя засела с мисс Берд в гостиной. Я бродила по всем комнатам, несколько раз поднималась к себе наверх, но полный месяц уже всходил и сердце мое замирало от страха. И вместе с этим страхом какое-то сладкое, страстное чувство заставило его биться сильно и порывисто.

Дверь тихо скрипнула. Я вздрогнула и обернулась. Вошла няня, подошла ко мне и села подле меня.

— Что ты, моя бедняжечка, все бродишь сегодня такая невеселая? — сказала она и обняла меня. — Видишь, какой красный всходит месяц. Сегодня полнолунье. — Она несколько минут помолчала и прибавила шепотом: —хочешь я подле тебя лягу? Тебе не так страшно будет спать.

Но при этом предложении сердце во мне как-то точно упало, как будто вдруг явилось препятствие на запретном пути к сладкому плоду.

— Нет! Нет! — сказала я. — Я ничего не боюсь; сейчас же разденусь и лягу спать.

И я простилась с ней, зевнула и стала раздеваться. Сон начал клонить меня. Я накинула мой пеньюар, свалилась на постель и почти мгновенно заснула, Не знаю, долго ли я спала, но вдруг точно кто-нибудь меня тихо толкнул в сердце. Я быстро обернулась и приподнялась. Вся комната была ярко освещена месяцем. И вся она была, казалось, проникнута светящимся фосфорическим туманом.

Передо мной стоял он — князь, закутанный каким-то темным плащом, или туманом— не знаю. И сердце во мне забилось, забилось так сильно.

Я потянулась к нему… Но он незаметно отодвинулся от меня, поднялся, встал на окно и тихо поманил меня. На один миг что-то зашевелилось в сердце… Поль, тетя, мисс Берд… моя добрая няня… все как молния промелькнуло в моем представлении. На одно мгновенье он показался мне каким-то страшным темным великаном… и в сердце так ясно раздался кроткий, любящий голос Поля… «Остановись!..» Но нега, истома были так сладки, так неодолимы… Я быстро, с распростертыми руками поднялась с постели и не знаю, как очутилась подле него.

Мы вместе с ним тихо вылетели в сад.

Он взял меня за руку и опять то же содроганье, то же мучительно-сладкое чувство пробежало по всем моим нервам.

— Радостный! — сказала я шепотом. — Ты любишь меня? Скажи мне, что ты любишь меня!

Он отрицательно повертел головой и сказал каким-то глухим неслышным шепотом, но его голос так громко раздался в моем сердце:

— Любви нет! — говорил он. — Есть одно наслажденье!

И мы быстро понеслись, полетели. Воздух теплый, ароматный так ласково встречал нас. Он играл моими распущенными волосами.

Под нами, там, где-то, в недосягаемой глубине, освещенной ярким месячным сияньем — проносились облака… блестело море, чернели леса, рощи, города, деревни.

Он охватил меня рукой, и мне так хорошо было нестись, лететь подле него.

VI

Мы летели долго и, наконец, начали опускаться. Один город, большой город, начал развертываться перед нами широкой панорамой. В нем было много башен, колоколен, дворцов, монументов и небольшая речка текла посредине его — речка, через которую были перекинуты каменные мосты. На одном мосту стояла большая конная статуя. Над всем городом сиял какой-то чудный красноватый свет. Мы спускались все ниже и ниже… Я уже увидела большой сад… и в этом саду было много людей. Музыка бешено играла и все они так весело танцевали.

Меня вдруг неодолимо потянуло туда, к этому безумному веселью. И мы тотчас же очутились посреди этого бала, в саду.

Множество газовых рожков горело в стеклянных тюльпанах. На возвышении, в небольшой беседке, был оркестр и веселая, живая музыка лилась непрерывным каскадом.

Она, казалось, зажигала неудержимое веселье. Хотелось беситься, прыгать и хохотать, потешаться над всем, что прежде казалось таким серьезным, таким дорогим, милым и святым.

Множество красивых и нарядных женщин плясали вместе с ловкими кавалерами. Они делали уморительные па, они вскидывали высоко красивые ноги, так что все их платья разлетались. Они прыгали на одном месте… приседали… или уморительно, порывисто, бочком налетали на кавалеров. И мне неудержимо захотелось также плясать и беситься… И не знаю, как, когда все закричали: «rond! grand rond» — я уже была тут, среди них и, схвативши руку князя и другого кавалера, вертелась в неистовом вихре.