Свет клином сошелся

— Знаешь, Алина, может, Полетаева и правильно делает, что отправляет Константина в Москву. Думаю, она опасается, что Аристотель его к своим делам будет привлекать. Но оправданий тому, что она наплевательски относится к собственному отцу, нет. Семен перебивается нестабильными заработками уличного музыканта, которых еле-еле хватает, чтобы не умереть с голоду. У него даже приличной одежды нет, а она купается в роскоши.

Зазвонил мой мобильник, и я, прервав свой диалог с Нечаевой, ответила:

— Алло!

— Полина, это я. Представляешь, ничего не произошло, — уведомила меня Ника скучным голосом. — Она пришла на работу, как ни в чем не бывало. Похоже, пока ничего не обнаружила. Может, она только через месяц туда заглянет, а то и позже…

— В этом есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, она не будет знать точной даты произошедшего, что является для нас дополнительным гарантом безопасности…

— Погоди, разве нам что-то угрожает? — встревожилась Вероника.

— Нет, но дополнительная подушка безопасности никогда не бывает лишней. С другой стороны, плохо, если она заметит пропажу не скоро. «Обмен любезностями» должен произойти примерно в одно время. Ответный ход запланирован на этот уик-енд.

— Все, не могу больше говорить, — Булатова отключилась.

— Полька, что же ты молчала! Оказывается, драгоценности Никиной начальницы уже у тебя, а я их до сих пор не видела, — набросилась на меня Нечаева.

— Тише! — Я оглянулась на дверь. — Что ты что кричишь? Ариша не в курсе.

— Поля, покажи мне украшения, — попросила подружка.

— Сейчас не до этого, в доме полно посторонних…

— Это ты про строителей, что ли? — Неча-ева оживилась. — Пойду поздороваюсь с ними, что ли…

— Алина! — остановила я ее. — Не отвлекай их. Лучше подскажи мне, как подбросить Таисии какую-нибудь драгоценную вещичку.

— Сейчас подумаю. — Моя подружка стала симулировать напряженную работу мысли. — Не знаю, ничего не приходит в голову. Я же не видела эти побрякушки… Поля, неужели у тебя нет совсем никаких соображений по этому поводу?

— Вообще-то, есть одна мыслишка…

— Какая?

— Моя соседка несколько лет назад встретила Таисию в ломбарде «Корона». У нее создалось впечатление, что Полетаева частенько туда захаживает и покупает самые дорогие антикварные украшения. Среди того, что мы вчера взяли у Шадриной, — я понизила голос, чтобы нас никто ненароком не услышал, — есть несколько вещиц, которые ее, наверняка бы, заинтересовали…

— Так в чем же дело? — всплеснула рукой Нечаева. — Надо их туда сдать.

— Алина, сбывать краденое через ломбард очень опасно. Если уж это делать, то через подставных лиц и без оформления, по личной договоренности с хозяином ломбарда. Конечно, это можно провернуть, но не так быстро.

— А что мы куда-то торопимся?

— На следующей неделе в нашем краеведческом музее открывается выставка картин Федора Мантулина. Что-то мне подсказывает Таисия не обойдет ее вниманием. Неплохой повод надеть новое украшение, не так ли?

— Наверное.

— На таких мероприятиях обычно полно фотокорреспондентов, так что краденые украшения засветятся в средствах массовой информации.

— Засветятся, — скучно произнесла Алина.

— Я вижу тебе это неинтересно. Давай вернемся к рок-группе, которую ты продюсируешь.

— Давай…

Нечаева напрочь утратила интерес к нашему разговору. Я спросила себя, в какой момент это произошло. Ответ нашелся довольно быстро — после того, как я отказалась продемонстрировать ей драгоценности Шадриной. Может, все-таки устроить Алинке маленький праздник для души? Как бы она снова не впала в депрессию.

В прихожей хлопнула дверь.

— Кажется, Ариша ушел. Пойдем в сад! — предложила я.

— Зачем?

— Я тебе кое-что покажу. Просто при дедуле не хотела…

— Пойдем, — сразу же воодушевилась Нечаева.

Мы зашли в беседку, я достала из укромного местечка пакет и продемонстрировала своей подружке его содержимое. В ее глазах сверкнул блеск одержимости.

— Красота-то какая! Обалдеть! Вот это бриллиантище! Интересно, сколько в нем каратов? А это изумруд, да? — Алинка перебирала драгоценности. — Я такого никогда не видела! Слушай, а дай мне что-нибудь поносить.

— Ты что, очумела? Это же все было краденое…

— Ну и что? — Нечаева примерила колечко. — Хозяйка ведь еще не опомнилась. Да и не увидит меня никто. Я из дома в этой красоте не выйду.

— А в чем тогда смысл?

— Понимаешь, у Евы скоро день рождения. Она меня пригласила. Мне так хочется прийти к ней в новых сережках или с новым колечком, Полечка, ну, пожалуйста, — стала канючить Алинка, устремив на меня молящий взор. — Меня правда-правда никто посторонний не увидит, только Ева и ее домашние.

— Это уже много. Вы еще чего доброго фотографироваться начнете, да выкладывать снимки в Интернет. Нет, Алина, даже не проси!

— Поля, ну какая ты скучная! Скажи, неужели тебе самой не хочется что-то из этого себе оставить?

— Мне хочется побыстрее от этого избавиться.

— Знаешь, у тебя точно не будет никогда таких друзей, как бриллианты, сапфиры, изумруды… Для тебя драгоценные камни — это не друзья, а солдаты твоей армии спасения.

— Слушай, Алина, как здорово ты это сказала! Не хуже, чем Коко Шанель. Шадринские камни действительно могут послужить солдатами армии спасения…

— Да, Поля, тяжелый случай… Все!

Я засунула всю ювелирку обратно в пакет и убрала его в тайник.

— Пойдем, кофейку попьем.

— Знаешь, я, наверное, поеду домой, — прогундосила Алинка.

— Не обижайся, что я ничего не дала тебе поносить. Пойми, это ради твоей же безопасности.

— Ладно, проехали, — Нечаева на удивление быстро осознала, что ее просьба невыполнима. Мы зашли через черный ход в столовую, и я стала молоть кофейные зерна. Алинка села за барную стойку и застыла с мечтательной улыбкой на губах. Я поинтересовалась у нее:

— О чем задумалась?

— Да так, — Нечаева свернула улыбку. — Прикидываю, где бы концерт для ребят устроить. Они мальчишки талантливые. Одним словом — «Нежуки».

— Ты там случайно ни на кого из них еще глаз не положила?

— Да ты что! — отмахнулась Алинка. — Мне Костик, Эдик и Вовчик как младшие братья. Поля, ты сказала Нике, что ответный ход запланирован на этот уик-энд. Если я правильно поняла, то в эти выходные Полетаев может лишиться «Феррари», так?

— Тебе его жалко?