Свет любви и веры (сборник)

А то, что мы земли, лежащие втуне, использовали под чай, разве это не служение нашему государству? Разум и совесть говорят, что да, пусть даже это и неправда.

Задают и вопрос о моей сестре и ее занятии делами благотворительности, торговлей наркотиками, конным и лыжным спортом и так далее.

По этому поводу я официально заявляю, что дела моей сестры, как в частностях, так и в целом, не имеют ко мне никакого отношения, и я об этих делах, во-первых, ничего не знаю, а во-вторых, осуждаю их.

Я, кстати, возражал даже против рождения сестры, однако давление со стороны отца и со стороны окружения, а также соображения общественной пользы… В общем, она появилась на свет. Но подумаем: разве есть вред от того, что она теперь действует так же, как, к примеру, развивающиеся страны: пытаясь заявить о себе, вывести женщин на общественную арену, вовлечь их в политику, в употребление наркотиков, в конный спорт и так далее. И начинаешь подозревать: уж не зависть ли заставляет вас задавать эти вопросы? У сестры есть право принимать собственные решения, и точка.

В следующем вопросе меня обвиняют в том, что я скупил по дешевке земли в нескольких регионах, объявил эти районы туристическими и торговыми зонами и продал землю по высокой цене.

Это вы называете обвинением? Если бы и правда земля дорожала от произнесения слов о ней, то поступайте так же. Но такие дела – не шутка, они требуют гениальности. Любой первый встречный не может просто присвоить имя региону, а если и присвоит, то его никто за ним не повторит.

Прошу вас далее по мере сил воздержаться от подобных вопросов и обвинений. Вот задают похожий вопрос насчет определенных островов: считайте, что озвученный выше ответ относится и к нему.

А что касается этих яростных и мстительных взглядов, которыми смотрят на меня некоторые из здесь присутствующих, то я дам нужный ответ после заседания. Так что будьте осторожнее.

Еще пишут: монополия на открытие представительств иностранных фирм. Явно обвинение ошибочно. Оставалось лишь несколько иностранных фирм, чьи представительства мы не контролировали: следовательно, термин «монополия» здесь неподобающ.

Далее пишут: скупил целый проспект в Германии и виллы на юге Франции; опять же, ложность этого ясна как солнце. Ни Германия не продает свои проспекты, ни нам они не были нужны.

Мы купили только здания на этом проспекте, а сам проспект остается в распоряжении общества, и по нему ходит транспорт.

Относительно Франции также ясно, что отнюдь не все виллы мы скупили на ее юге. Неужели у нас хватило бы денег для этого?!

Закупки вооружения, взятки и получение процентов от сделок – тоже явная ложь. Я в своей жизни не сделал ни выстрела и пугаюсь одного вида винтовки, как же мне закупать оружие? Я даже убийства, которые считаю необходимыми, поручаю другим людям. Так мне ли работать на рынке вооружений?!

Торговля нефтью, подземными, морскими и прочими запасами – это всё из того же разряда вопросов.

Спрашивают: какое положение я занимал в правящей клике?

Здесь, во-первых, отмечу, что вы задаете вопрос в прошедшем времени, словно всё уже кончилось. А ведь это не так. Наши глаза и уши полны видом и шумом протестов и гулом выстрелов и взрывов. Так что особо не заблуждайтесь.

Во-вторых, в самом начале заседания я сказал о своем положении, и если вы внимательно слушали, вы всё должны были понять. Я сказал, что я – сын господина Магами, и для меня вообще не было необходимости занимать какие-либо посты внутри режима. Семейное положение и так было ответственным делом, отнимающим всё мое время и не оставляющим возможности для другой работы. Правда, была у меня дополнительная нагрузка: я был зятем господина доктора Фарханги; всё же большую часть времени занимало первое вышеуказанное дело.

Пишут дальше: руководил семьюдесятью пятью компаниями легковых автомобилей. Друзья! Да вы что? Побойтесь Бога! Вы же правду знаете лучше меня. А то, что вы написали, – явная ложь.

Если я даже все остальные обвинения признаю, то это буду отрицать.

Если вы не знаете цифр и фактов, как вы осмеливаетесь вообще подавать голос?

Я руководил только пятьюдесятью семью компаниями. И точка.

Я уверен, что все вы, сидящие здесь, скорее поверите в цифру 75, чем в цифру 57, но я решительным образом заявляю вам, что вы ошибаетесь. А если вы не верите мне… Что ж, имеете на это право.

Пишут: крупнейшее ваше преступление – это злоупотребление высоким служебным положением.

Господи! Сколько я ни повторяю – не желаете слышать.

Ей-богу! Такую вещь, как «высота служебного положения», – мы сами же ее и создали; власть – мы сами ею и были. Мы могли для того, чтобы трудоустроить одного человека, создать целое министерство, основать фонд или другую организацию. Как можно было злоупотреблять тем, что мы сами и построили?

Употребляйте хотя бы такие слова, которые будут принадлежать к судебной лексике, а то я в этом суде ни одного уместного слова от вас так и не услышал.

Ну что же, снаружи доносится шум и треск выстрелов и вдохновляющий грохот вертолетов; всё это говорит мне, что прибыли мои друзья и что наконец можно поставить точку в этом смехотворном деле и задать всем вам такого перца, что до конца дней ваших не забудете, хотя я не думаю, что этих дней вам осталось много. Разве что чудо вас спасет, но в наши времена, как известно, чудес не бывает.

Но, чтобы не оставить неотвеченным ни одного вопроса, я сейчас озвучу последний, полученный мною, и отвечу на него, чтобы, дорогуши мои, ни один из вас не ушел бы из этого мира босой, голый и разочарованный.

Итак, вот последний вопрос; он, в отличие от предыдущих записок, в закрытом конверте, снабженном печатью секретности. Но, поскольку вы проживаете сейчас последние минуты вашей жизни, никаких тайн и секретов у меня от вас нет. И я на глазах у вас распечатываю…

Итак… Вопрос звучит следующим образом:

«Какой вид смерти… Какой вид смерти… вы пред… почитаете? Расстрельный взвод?.. Веревку виселицы?.. Всё уже приготовлено, чтобы…»

Нет… Мне эти глупые шутки вовсе… Видите ли… Поистине, клянусь Аллахом! Я ни в чем не замешан. Всё это делали другие люди, а я к ним был в оппозиции. Нет, будьте добры… Передергивать затворы на заседании столь… Я вообще предпочел бы остаться в живых… Но если выхода нет… То мои давние проблемы с сердцем… Сердечный приступ…

Современный Каин

Здание, по верхнему этажу которого мы прохаживались, было самым высоким зданием в городе. Старший брат сказал:

– Мы приняли решение… – (Акогда он говорил «мы», то имел в виду самого себя…) – Приняли решение отдать самое высокое здание города самому маленькому члену нашей семьи. Оно будет местом твоей работы, отдыха, а также источником твоих доходов.

Я ответил, оглядывая с высоты красивую панораму города:

– Вообще-то я предпочитаю стоять на своих ногах.