Свет над тайгой (сборник)

Увы, карточку Соича мне раздобыть не удалось. Пришлось пойти по другому пути — посчитать время существования Акватауна. Соича не оторвать от его детища, он почти не покидает Акватауна. Погибнет подводный город — Соич разорится. Это для него гибель… Я достал об Акватауне все данные, какие только сумел, и Люсинда распорядилась ими наилучшим образом. ПроХодка шахты должна быть завершена через два года, Однако Люсинда, учтя принятые темпы проходки, производительность машин и даже такой фактор, как азарт наживы Соича, о котором я ей тоже рассказал, выдала более точный срок завершения проходки — полтора года. Сооружение, по мнению Люсинды, непрочно, несмотря на кажущуюся безопасность. Наибольшая опасность возникнет, когда проходка будет близка к завершению. Жаль мне Акватаун. Нельзя только допустить гибели рабочих… Поручу этим заняться Ардонису…»

Рина читала дальше.

«Тяжко мне, тяжко… В глазах красные пятна, словно огненные тюльпаны. Тюльпан? Тюльпан! Идея: к каждому письму приложить по цветку. Просто так. Бессмысленно? Тем вернее подействует угроза. Где я видел его? Тюльпан. Много цветов. Целый холм! Ах, ну конечно же, на клумбе перед главным корпусом.

…Сегодня вечером, когда сотрудники разошлись, не поленился и нарвал охапку чудесных тюльпанов. Имант будто чует что-то. Его вопросы выводят меня из себя. Еле дождался, пока он уйдет. Последними ушли Барн с Шеллой.

Все, что могла, Люсинда просчитала. Два дня ушло у меня на составление списка тех, кому необходимо послать тюльпаны. Чем больше писем, тем лучше. Целая пачка тюльпанов пойдет в Акватаун.

Отправлять все письма залпом не годится. Надо делать это постепенно, чтобы общий страх нарастал во времени. Когда умру, посылать письма будет Робин: я его соответственно запрограммирую. Никому не придет В голову проверять робота…»

Рина медленно опустила записную книжку.

Робин не шевелился.

— Ты все письма разослал? — спросила Рина.

— Нет.

— Почему?

— Энергия кончилась.

— Где остальные письма?

Вместо ответа Робин медленно распахнул на груди дверцу, на пол упала толстая пачка писем. Рина наугад подняла одно. «Рине Ленц», — тихо повторила она адрес, четко отпечатанный на конверте. Потом надорвала пакет. Оттуда выпал засохший цветок.

Прочесть письмо, адресованное ей Гуго, Рина не успела — Робин с грохотом упал на пол. Это был конец.

Рина опустилась на стул, закрыла глаза. Ей живо представилось, как больной Гуго возится с Люсиндои, весь в плену захватившей его идеи.

ПОГОНЯ

Арбен стоял у садовой скамьи и наблюдал за шахматной партией, но мысли его витали далеко.

Из головы не выходил последний разговор с Ньюмором. Тот рассказывал, что в основу его изобретения, а оно может исцелить Арбена, положены элементарные частицы и античастицы, мельчайшие кирпичики, из которых построена наша Вселенная. Впоследствии изобретение Ньюмора должно спасти многих от всех недугов…

Сами по себе эти мельчайшие частички материи, как понял Арбен, величайший феномен природы. Ведь каждая такая частица, по словам Ньюмора, может обладать в принципе колоссальной энергией. С другой же стороны, энергия весома согласно известному уравнению Альберта Эйнштейна. И массу эту нетрудно вычислить, она равна энергии, деленной на квадрат скорости света. Больше энергия частицы — следовательно, больше ее масса, это понятно каждому.

«Ну а если энергия частицы достаточно велика? — рассуждал взволнованный Арбен. — Такая частица может быть «заряжена» огромной массой, равной массе земного шара, а то и десяти, сотни, тысячи планет!»

Когда такая, летящая с бешеной скоростью частица по какой-то причине прекратит свой бег, энергия ее перейдет в массу — родится новый мир. Может быть, планета, или целая планетная система, или звезда, или даже галактика. И родоначальницей галактики, можно сказать, ее праматерью будет мельчайшая частичка, которую не увидишь даже в электронный микроскоп!

Быть может, Ньюмор высмеял бы эти рассуждения и выводы. Арбен был не в ладах с физикой, но грандиозные картины рождения новых миров из микрочастиц поразили и пленили его легко воспламеняющееся воображение. Выходит, думал Арбен, исчезнув в результате космической катастрофы, наш мир может возродиться в другом уголке Вселенной? Выходит, смерти нет?!

Арбен почувствовал привычное волнение, предшествующее импровизации. Он смотрел на шахматную доску, на захватанные пластмассовые фигурки, ведущие между собой, как и люди, извечную борьбу, и в голове рождались строки, навеянные разговором с Ньюмором:

Мир жил привычной жизнью, но однажды С другим столкнулся И мгновенным солнцем Отметил место гибели своей. Частицы фантастических энергий, Нырнувшие в бесстрастное пространство, — Вот что от мира гордого осталось. Но он не умер! Канули века, Всплыла навстречу новая туманность, Бессонный бег замедлили осколки — И превратились в новые миры. Так исчезает мир, чтоб вновь родиться, Родиться — из космической частицы.

Закончив мысленно последнюю строчку, Арбен глубоко вздохнул, словно пробуждаясь от сна, пригладил ладонью растрепанные волосы.

А вот и Линда!

Девушка еще издали помахала ему рукой, и Арбен, выбравшись из толпы болельщиков, пошел ей навстречу.

— Что у тебя с рукой? Почему повязка? — спросила Линда, когда они двинулись в боковую аллею, где находилась «их беседка», раз и навсегда облюбованная молодыми людьми.

— Поранился, — нехотя ответил Арбен и отвел взгляд в сторону.

— Сильно? — встревожилась Линда.

— Пустяки.

— В Уэстерне?

— Да.

Ажурная беседка оказалась свободной, и они выбрали солнечную сторону, ловя последние лучи уходящего лета.

Линда с тревогой посмотрела на его осунувшееся, скорбное лицо.

— У тебя неприятности?

— Неприятности — мое обычное состояние, — ответил Арбен со слабой улыбкой.

Линда поправила на коленях сумочку.

— Ты не потеряла записную книжку?

— С чего ты взял?

— Просто так, пришло в голову… Не хотелось бы, чтобы ее читали чужие.

Они помолчали, глядя на ребятишек, которые водили хороводы вокруг одиноко стоящего клена.

— Послушай, Линда, что бы ты сказала, если я… исчез? — проговорил Арбен.

— Исчез? — не поняла Линда.

— Да.

— Ты уезжаешь?

Арбен покачал головой.

— Не то, цыганочка. Вообще-то я и рад бы, но от себя ведь не уедешь. Нет, я о другом. Что, если бы я совсем исчез? Ну, как говорится, растворился в небытии?

— Брось говорить загадками, Арби, — попросила не на шутку встревоженная Линда.