Свет обратной стороны звезд

— Тише, ты это самое, не выражайся, — дав косяка на сына, попросил Виктор.

Младший Конечников, малец 8 лет от роду, делал вид, что его здесь нет с нарочитым вниманием глядя в серое небо над верхушками деревьев.

Однако, уши Алешки, как локаторы отслеживали каждое слово взрослых. Старший сын Виктора проникся к дяде после того, как тот подарил племяннику подзорную трубу, игрушечный пистолет и складной ножик. Но главным было не это. Большой мир, находящийся где-то там, у обратной стороны звезд, поразил мальца в самое сердце.

Сегодня Алешка всеми правдами и неправдами напросился в поселок лишь бы быть рядом со своим обожаемым дядей. Он стал для ребенка олицетворением возможности пробить облака, уйти в чудный, яркий, волшебный мир громадных звездолетов, жестоких битв и неведомых, волнующих кровь опасностей.

Говорить Конечникову было тяжело. Он вручил племяннику свой компьютер, потом, мучительно страдая от необходимости объяснять, рассказал, как пользоваться имитатором. На удивление, мальчик на лету понял краткие пояснения дяди, и пробовал управляться с ракетами в учебной программе.

Получалось неплохо.

Конечников знал, что его машинка совершенно неубиваема, оттого и не беспокоился, что ребенок испортит компьютер. Зато он мог посидеть в относительном покое. Лишь резкие сигналы о попадании или промахе, иногда заставляли его морщится.

— А, ладно, — махнул рукой он. — После антисептического раствора у медицины тоже трубы будут гореть. Веселые мужики, пышущие перегаром, наведут его на правильные мысли. Ты огурцы взял?

— А то, — ответил Виктор, протягивая крынку. — Взял.

— Вот и молодец, — похвалил его Федор, бесцеремонно запуская грязные пальцы в рассол. — Давай.

Брат дал ему бутылку и Конечников сделал пару глотков, чувствуя, как вонючий самогон проникает в каждую клеточку прибитого похмельем тела. Потом он закусил огурчиком и замер, чувствуя, как снова возвращается способность видеть и понимать мир без стеклянного звона в голове.

Это было кстати после навевающей смертную тоску мокрой просеки, мыслей о деде Арсении, убитой Алене, а главное, странной нестыковке его давних снов и действительности.

Под действием самодельной отравы, мир вокруг стал удивительно реальным, осознаваемым всем телом. Занавешенная дождиком и туманом даль, будто по волшебству обрела четкие очертания.

Недовольство, раздражение и скука отошли куда-то далеко, вглубь сознания, впустив другого Федора, самоуверенного, веселого, контактного, но при этом примитивного и заурядного, плоского, как рыба с глазами на спине из морей Старой Земли. Но так было легче разговаривать с Виктором. Слишком много недосказанного стояло между ними.

— Ну, — спросил брат. — Чего замер?

— Хорошо пошло, — сказал Федор, вернув бутыль.

— Ну вот, а ты не хотел. Давай закурим, что-ль братан. Доставай свои блатные.

Конечников вынул пачку длинных дорогих сигарет представительского класса с добавкой гашика.

— Ишь ты, суки, — с удивлением, перемешанным со злостью, произнес Виктор, разглядывая пачку с непонятными ему буквами. — Каку красоту умеют сотворить.

— Не стесняйся, мы в поселке купим, — подбодрил его Федор.

— А откуда у нас в поселке такое курево? — недоверчиво спросил брат. — Там же наши космонауты.

— Все просто. Есть нейтральная сторона, которая закупает на Глюкранде и продает в Нововладе. И наоборот. Чем больше мы собачимся, чем выгодней посредникам.

— Суки, — через некоторое время зло сказал брат, докурил эланскую сигарету, бросил «бычок» на дорогу и поинтересовался. — А ты откуда знаш?

— Был я у «торгашей» в Аделаиде, Скайтауне 1. Меня в комиссию назначили по их кораблям. У нас были экскурсии по торговым центрам, заводам, крупным клиникам. Выставка достижений великого предпринимательского духа звездной нации. Витрина… Демонстрация простого и легкого способа заработать на враждующих лохах.

Перед Конечниковым вдруг явственно пролетели дни, которыми он тогда тяготился, и которые сейчас стали казаться ему просто раем…

Время, когда адмирал Убахо еще не пришел мстить за гибель родной планеты и 500 миллиметровые пушки главного калибра второй эскадры еще не пристреливались по сияющему острову орбитальной крепости.

— Во как, — уважительно сказал Виктор. — Как они там живут — то?

— А по-всякому. Медицина у них на высоте, но народ все равно больной и хлипкий. Всю жизнь среди стен и коридоров. Воздух мертвый, из регенератора, гравитация ненастоящая, за блистерами окон — пустой космос.

Конечников опять мысленно улетел за парсеки от места, где мокрый лось волок скрипучую, примитивную повозку.

— Этак же ноги протянуть недолго… — поразился Виктор. — Страшны, небось, все как жабы.

— Нет. Они наполовину искусственные, все с имплантами.

— Ох, и ниху… — поразился Виктор. И тут же оборвал свою фразу, покосившись на Алешку, который делал вид, что ничего не слышит, осторожно поблескивая глазенками из-под рваной, засаленной шапки. — А импланы — это что?

— Импланты. Это то, что вживили вместо настоящего. Например, зубы. К 25 годам, у них за редким исключением, все зубы заменяются протезами.

— Это чего, у них ни одного своего зуба? — поразился Виктор.

— Да, — ответил Федор. — У них и органы есть замененные, или механические, или клонированные. С их лицами работают хирурги, мышцы поддерживают в тонусе приборы. Они постоянно колют себе инъекции энзимов и гормонов. Зато выглядят они до старости как огурец.

— Тебя там случаем импланами не нашпиговали? Выглядишь больно молодо, — пошутил брат.

Про энзимы и гормоны он просто не понял.

— Не. У нас этим строго было. Даже зубной был свой собственный. И лечил зубы по-старинному, лазером и бормашиной.

— А зачем? — удивился Виктор.

— У этих пендосов все дорого, без штанов останешься от лечения, — пояснил Федор. — Да и что поставят — неизвестно. Вдруг «жучок»…

— Какой такой жучок? — не понял брат. — Больно надо пакость какую-то в кишки зашивать.

— Это прибор который подслушивает и отсылает запись разговоров на приемник. Или шарит в наших компьютерах.

— Ох, и твари, — зло сказал Виктор. — Не могут без подковырки. А могут такую прибору поставить, чтобы человеком править снутри, мысли ему нашептывать, заставлять яриться, на стенку от боли лезть?