Свет озера

Бизонтен почувствовал, что она не совсем поняла его объяснения. А как же могло быть иначе, до тех пор, пока война не прогнала их прочь, она не разъезжала по белу свету.

— А Доль вы знаете? — спросил он.

— Знаю, каждый год мы вместе с Жоаннесом ходили на ярмарку в Сен-Мартен. А летом, когда брат работал в лесу, я ходила вместе с ним землянику и ежевику продавать.

— А вы еще где-нибудь бывали, дальше Доля?

Она задумалась, потом ответила:

— Знаете, я хорошо знаю только леса Шо и долину Ду… Родилась я в Сантане, это неподалеку от Монбаре, так что я много раз там бывала.

Ему представилась убогая жизнь этой молодой женщины в долине Ду, которую она покинула, выйдя замуж за стеклодува из Лявьейлуа. Все ее существование могло уместиться в горстке. Лявьейлуа, эту деревню он помнил только потому, что была она расположена в чащобе, а рядом на просторной луговине сеяли хлеб и пасли скот. Он как-то побывал в Доле, когда там плотничал, и заглянул в эти места, к одному пильщику, чтобы присмотреть себе лесу. Он сказал об этом Мари. Ступала она неуклюже, ей мешало тряпье, обмотанное поверх сабо. Идти по неровной почве становилось все труднее, он взял ее под руку, она произнесла с тяжким вздохом:

— Всё там, как и здесь, всё в развалины превратилось.

Бизонтену не терпелось спросить ее, как им удалось скрыться от французских солдат, но он не решился — зачем напоминать ей ту тяжелую годину, хватит и того, что до сих пор она не может забыть этой страшной картины. Сам он повидал немало разграбленных и сожженных деревень, тамошних жителей, замученных или убитых солдатами Ришелье, и ему нетрудно было представить себе, что сталось ныне с этим краем, о котором только что говорила ему эта бедняжка. Славно ему было шагать с ней рядом. Он снял варежку с левой руки и почувствовал милое тепло ее руки и хрупкого тела. Раза три-четыре, когда на ходу она оступалась, ему приходилось ее поддерживать, и он невольно ощущал легкое прикосновение ее груди. Он сам был этим смущен. «Ну и подлец ты, Бизонтен, — корил он себя. — Что только тебе в голову приходит, забыл, что эта бедняжка только недавно своего мужа похоронила. Так не годится. Ведь сейчас-то ты по стройкам не бегаешь и не заводишь себе в каждом городе новую девицу».

Однако ж ему показалось, что Мари теснее жмется к нему, и, может, ей тоже это приятно. «Просто боится, — подумал он, — да еще замерзла вдобавок. Вот и все. А ты зря кровь себе горячишь. Сейчас тебе есть о чем голову ломать, да и ей тоже».

Чем дальше они продвигались, тем гуще становился мрак, и когда поднялась луна, то лишь затем, чтобы показать людям небо, сплошь затянутое тучами, которые втихомолку громоздил и взмешивал ветер где-то там, на самом верху. Видно, он воспользовался той минутой, когда между солнцем и луной залегла тень, и теперь он разрывал завесу туч ровно настолько, чтобы оттуда сочился свет, наводящий на людей страх.

Но и этого короткого мига хватило Бизонтену, чтобы увидеть длинную вереницу повозок на внезапно просветлевшей земле, ему хватило этого мига, чтобы увидеть темное полукольцо леса, как бы отделявшего землю от туч. Ему хватило этого мига, чтобы увидеть, что тучи эти несут с собой угрозу, затягивая только что подымающуюся луну.

И вдруг среди этой зверской темени откуда-то издалека донеслись раздирающие слух звуки, будто разом замяукали по всей округе дикие кошки. По обозу прошла дрожь ужаса, передние повозки съехали с дороги и заскользили к реке.

— И они совершенно правы, — сказал Бизонтен. — Дорогу нужно пересечь и держаться от нее подальше. Если повалит снег, он обступит нас со всех сторон, мы будем словно по коридору двигаться, а в лесу у нас будет хоть какая-то защита от ветра и случайных встреч. Эту дорогу я знаю, она идет из Понтарлье, а дальше на Сен-Лоран. Слишком широкая дорога. Там есть где разгуляться ветру. Он дует на Гранво. Северный ветер идет вдоль Нуармона чисто лезвие ножа по точильному камню. Я не знаю ущелья Сив, однако надеюсь, что оно обращено не на север. Там, глядишь, найдем укромное местечко, спрячемся в лесу от ветра.

Где-то впереди послышался крик, прокатившийся вдоль всего обоза:

— Садитесь все в повозки, сейчас вброд будем переходить.

Мари бросилась было к брату, Бизонтен удержал ее:

— Сюда, сюда, — посоветовал он, — сюда ко мне влезайте.

Он помог ей сесть в повозку, размотал вожжи и сел с ней рядом.

— Ну как, трогаемся? — крикнул им Пьер.

— Трогаемся! — ответил подмастерье. — Со мной хозяюшка, так что охрана у меня надежная.

Он рассмеялся, а Мари крикнула брату:

— За маленькими пригляди!

Обоз уже двинулся вниз по довольно отлогому склону, но повозки потряхивало на неровной почве, и полозья подозрительно трещали.

— Бог ты мой! — охнула Мари. — Сейчас все на куски развалится!

Она уселась на кучу сена. Бизонтен правил лошадьми стоя. Вожжи он крепко зажал в руке.

— Да вы шутите, — ответил он. — Тут уж подмастерье самолично потрудился. Выдержит.

Бизонтен подумал о полозьях, которые сам сделал, с таким тщанием выбрав в лесу доброе дерево, а дядюшка Роша, их кузнец, тоже самолично выковал железные держалки. Но не успел он докончить фразы, как где-то в передней повозке что-то треснуло и раздались крики:

— Эй, эй! Эй, все сюда!

Бизонтен остановил лошадей и протянул вожжи Мари:

— Держите-ка их и смотрите, чтобы лошади не тронули.

Ощупью он нашарил топор, мешочек, где лежали деревянные костыли, и моток веревки, потом спрыгнул на землю и побежал туда, где уже двигались двое, размахивая фонарями. Он еще издали узнал новую повозку Мане и одновременно услышал вопли толстяка:

— И все эта сволочь подмастерье виноват! Выдумал эти полозья цеплять… А кто мне заплатит за мою повозку?

Бизонтен остановился за спиной Мане одновременно с обоими сыновьями Фавра, которые несли горящие факелы. При их свете Бизонтен сразу же увидел, что оглобля не выдержала и переломилась пополам, когда повозка съехала на каменистое дно реки. Встав напротив толстяка, не перестававшего вопить во всю глотку, Бизонтен бросил наземь костыли и веревку, схватил Мане за ворот, чуть не прищемив ему жирный подбородок, и силком поднял его голову. Взмахнув топором, лезвие которого угрожающе поблескивало, Бизонтен процедил сквозь стиснутые зубы:

— Первым делом закрой свою пасть. А то я тебе башку разнесу, понял?

Мане замолчал, и Бизонтен, отпустив его, вступил в воду и направился к сломанной оглобле, чтобы осмотреть ее повнимательнее.

— Попадаются же иной раз негодные каретных дел мастера. Смотрите-ка, какой здесь в оглобле сучок. А покупать повозку и даже не осмотреть ее как следует — дальше уж некуда!

И скомандовал собравшимся:

— Принесите-ка две жерди и две кувалды, в один миг все будет в порядке. Еще крепче станет, чем прежде.