Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

Картину обвинили сразу в множестве грехов: в «натурализме», «художественной неправде» и, наконец, в «клевете на советского солдата-освободителя». На самом деле суть конфликта крылась в другом: этот фильм был снят совершенно в иной манере, чем все фильмы о войне до этого, – в более достоверной, это было некое подражание итальянскому неореализму, который был очень популярен в те годы. Кампанию травли начала новый министр культуры СССР Екатерина Фурцева, а продолжили ее другие чиновники – рангом поменьше. В Доме кино была проведена дискуссия по этой картине, где специально подобранные ораторы, не стесняясь в выражениях, крыли фильм почем зря. Был на том собрании и Виктор Авдюшко, который стал виновником скандала. Актер пришел в Дом кино навеселе – до этого всю ночь гулял на какой-то актерской тусовке. Добрую половину собрания он мирно проспал в первых рядах, пока один из ораторов не закричал с трибуны: дескать, надо отлупить создателей фильма ремнем, как это проделал в фильме актер Виктор Авдюшко с немецким парнем. Услышав свою фамилию, Авдюшко проснулся… и отправился к трибуне. По пути он стал расстегивать ремень на своих брюках и, когда достиг трибуны, обратился к оратору: «Я согласен выпороть ремнем, но не создателей фильма, а тебя, сукин сын!» И так убедительно он это говорил, размахивая тяжелой пряжкой перед лицом оратора, что тот попятился со сцены. Еще бы мгновение, и актер бросился бы за ним следом. Но тут в дело вмешался режиссер фильма Владимир Наумов, который схватил Авдюшко в охапку и усадил его на прежнее место.

Расправились с фильмом жестоко. Было напечатано мизерное количество копий (370 штук), которые крутили в небольших кинотеатрах. Фильм был запрещен для показа в армии, а с показа по телевидению снят под смехотворным предлогом «ветхости» копии. Правда, за рубеж картину все-таки выпустили. Он был показан на фестивале в Венеции и удостоен там сразу двух наград: «Золотой медали» и «Золотого кубка» как лучший иностранный фильм.

В 60-е годы Авдюшко продолжал сниматься в кино не менее интенсивно, чем в прошлые годы. Играл все тех же военных, передовиков или партийных секретарей (хотя в реальной жизни в партию так и не вступил). Пару раз сумел выбраться из своего «правильного» амплуа, сыграв в сказке («Обыкновеное чудо») и даже в комедии («Тридцать три»). Но в обоих случаях это были крохотные роли. Однако широкий зритель продолжал любить Авдюшко прежде всего за его «правильные» роли – смелых и мужественных людей, на которых всегда можно положиться. Как ни странно, несмотря на большую востребованность героев такого рода, настоящих актеров-звезд из плеяды молодых, воплощавших на экране таких персонажей, было не так уж и много: Георгий Юматов, Виктор Авдюшко, Евгений Урбанский, Михаил Ульянов, Евгений Матвеев, Виктор Коршунов и еще ряд других. Это были «правильные» герои, но уже без налета той монументальности, которая была присуща героям сталинского кинематографа. В героях 60-х было намешано много черт от разных героев: начиная от Дон Кихота и заканчивая Ильей Муромцем. То есть, с одной стороны, это были идеалисты, а с другой – мужчины без страха и упрека. Чуть позже этот типаж исчезнет с советских экранов, уступив место другим героям: рафинированным сомневающимся интеллигентам и мужественным героям с червоточиной.

К середине 60-х Авдюшко уже несколько устал от своих «правильных» героев, однако сниматься продолжал, поскольку без работы себя не мыслил. Ему было бы гораздо легче, если бы он одновременно работал и в театре, где можно было расширить диапазон своих героев за счет классики или даже комедий. Однако в театре он не играл. Вернее, играл, но это был домашний театр, причем кукольный. Он существовал в доме его приятеля художника кино Бориса Бергера, где Авдюшко был родным человеком. Он даже был крестником сына Бергера Алеши.

Своих детей у Авдюшко тогда еще не было, поэтому он много возился с мальчишкой: ходил с ним в театры, в кино, привозил ему из-за границы подарки (Авдюшко иногда снимался в совместных постановках и выезжал в ГДР, Венгрию и другие социалистические страны). В этом домашнем театре Авдюшко играл роли диаметрально противоположные тому, что он делал в кино: например, его любимым персонажем был плут Труффальдино. Как вспоминает Алексей Бергер: «Авдюшко был счастлив, что роли играл по собственному выбору – и даже иногда сочинял их сам, поскольку простор для импровизаций был огромный и он мог вырваться за тесные рамки того типажа, который навязывали ему кинорежиссеры, держа в уме его внешние данные и предыдущие громкие роли…»

В 70-е годы Авдюшко продолжал активно сниматься. В отличие от многих своих коллег, которые стартовали в кино вместе с ним (в конце 40-х), но затем исчезли с киношного небосклона по разным причинам, он был по-прежнему востребован и снимался с неменьшей интенсивностью. И пусть роли эти были все те же – крепких и надежных мужчин – и преимущественно эпизодические, однако это позволяло Авдюшко не пропадать из поля зрения зрителей и быть по-прежнему востребованным. Достаточно сказать, что в первой половине 70-х Авдюшко записал на свой счет еще 16 ролей. И несмотря на то что он никогда не относился к числу актеров суперкласса, типа Вячеслава Тихонова или Михаила Ульянова, однако по популярности ни в чем им не уступал. Во всяком случае, когда он выходил на улицу, спокойно пройти ему не давали: на каждом шагу просили автографы, интересовались творческими планами.

Удачно складывалась и личная жизнь Авдюшко. В 60-е он женился на молодой эстонской актрисе Лийне Орловой, и в этом браке у них родилась дочь Маша. Молодожены жили в отдельной кооперативной квартире и пользовались всеми благами, которые могли иметь представители творческой богемы. Короче, внешне все в жизни Авдюшко выглядело замечательно. В 1974 году ему было присвоено высокое звание народного артиста РСФСР, а в январе следующего года он отпраздновал свое 50-летие, на которое собрал несколько десятков своих друзей и коллег. Тосты следовали один за другим, и в каждом из них их авторы желали юбиляру крепкого здоровья и долгих лет жизни. «Чтобы ты, Виктор, жил еще столько же, и чтобы мы все гуляли бы на твоем 100-летнем юбилее!» – провозгласил кто-то из гостей. Никто из присутствующих даже в кошмарном сне не мог бы себе вообразить, что жить юбиляру осталось совсем немного – всего девять месяцев.

Играя в кино крепких и сильных мужчин, Авдюшко и в обычной жизни соответствовал своим героям – был физически здоров, подтянут. Конечно, у него случались сбои со здоровьем, вызванные частыми командировками в разные города, неправильным питанием и т. д. Но в целом это был здоровый мужчина. Поэтому для большинства людей, близко знавших актера, его внезапная смерть была как гром среди ясного неба. Никто не мог предположить такого ужасного конца.

Авдюшко, по сути, «сгорел» на работе. Привыкший относиться к своей профессии с большим чувством ответственности, он почти в каждой роли выкладывался на полную катушку. Причем для него не имело значения, к какому сорту принадлежит фильм, в котором ему выпало сниматься: среднее это кино или самого высокого класса. Авдюшко везде играл в полную силу. Вот и в своем последнем фильме, который однозначно не тянул на звание шедевра, он выкладывался в каждом кадре. И когда по сюжету его герою потребовалось упасть в холодную ноябрьскую воду, Авдюшко не только согласился, но и отснял более десяти дублей. И только когда убедился, что эпизод получился, вылез на берег и позволил растереть себя спиртом. Однако было слишком поздно – почки актера уже были застужены. Спустя несколько дней, 19 ноября 1975 года, Виктор Авдюшко скончался.

19 ноября – Леонид ГАЙДАЙ

В свое время этого человека знала и любила вся страна. В залах, где показывали его фильмы, яблоку негде было упасть, а билеты спрашивали за километр от кассы. Однако минуло совсем немного времени, и, когда в ноябре 1993 года создатель этих комедий ушел из жизни, большинство россиян этого не заметило. Страна тогда переживала не самые лучшие времена: всего месяц назад был расстрелян парламент, в обществе царили раздрай и разруха. В той ситуации людям было не до комедий. Но через несколько лет фильмы этого режиссера вновь вернулись на экраны страны. И вот уже новое поколение россиян знает назубок все реплики героев этих фильмов, смеется над их веселыми приключениями и поминает добрым словом человека, явившего миру эти искрометные шедевры.

Леонид Гайдай родился 30 января 1923 года в Иркутске. Его отец – Иов Гайдай – был родом с Полтавщины и до революции отбывал срок на каторге (он взял на себя вину другого человека). Там он познакомился с девушкой, сестрой другого ссыльного, и женился на ней. В этом браке у них появились на свет трое детей, и последним ребенком (и как показало будущее, самым талантливым) был Леонид. Хотя поначалу его биография складывалась вполне обычно. Закончив школу, он в 1941 году пошел служить в армию и попал в Монголию. Но спустя несколько месяцев началась война, и Гайдая отправили на Калининский фронт. Так как в школе он учил немецкий язык, его определили в разведку. Совершив несколько рейдов по фашистским тылам, сержант Леонид Гайдай во время одного из них подорвался на мине. Ему дали вторую группу инвалидности и комиссовали подчистую. Так завершилась, едва начавшись, военная карьера будущего комедиографа.

После войны Гайдай решил пойти в артисты, хотя с детства не выговаривал буквы «р» и «л». Однако его приняли в театральную студию при Иркутском областном драмтеатре, которую он в 1947 году благополучно закончил. Затем в течение нескольких лет он играл в местном театре, причем роли ему доверяли отнюдь не эпизодические. Он играл Соленого в «Трех сестрах», Ивана Земнухова в «Молодой гвардии» и другие роли. Но Иркутск, видимо, был слишком мал для таланта Гайдая, и в 1949 году он приехал в Москву и поступил во ВГИК на режиссерский факультет.

По словам его бывших сокурсников, Гайдай уже тогда выделялся своими хохмами. Однажды они с приятелем возвращались в Останкино и шли по территории нынешнего ВВЦ. Места там были глухие, а с ними за компанию увязалась молодая сотрудница ВГИКа. И когда они прошли половину пути, Гайдай вдруг остановился и, обращаясь к девице, глухим голосом произнес: «А ну-ка, снимай шубу!» Девушка растерялась, а Гайдай продолжил в том же духе: «Чего стоишь? Может быть, тебе помочь?» И девушка уже начала расстегивать пуговицы, когда Гайдай с приятелем вдруг громко рассмеялись.