Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

Раздражение властей деятельностью Симонова (и других либералов) по разоблачению культа личности Сталина можно было понять. Ведь в своем антисталинском угаре либералы буквально не знали удержу. С 1961 года (после ХХII съезда КПСС и выноса тела Сталина из Мавзолея) они с рвением бросились уличать Сталина в многочисленных преступлениях (как мнимых, так и явных). Если бы тогда опубликовали, поставили в театрах и выпустили на экраны страны все произведения, которые писались, ставились и снимались в Советском Союзе о культе личности, то этот вал буквально опрокинул бы страну. Поэтому и было принято решение не ограничить поток этих произведений, а вообще свести его на нет. С точки зрения либералов, это было ошибкой, с точки зрения державников – благом.

Но вернемся к Симонову.

Поскольку новый руководитель страны Леонид Брежнев исповедовал политику компромисса в отношениях с либералами и державниками, карьера Симонова в конце 60-х вновь пошла в гору. В 1967 году он становится секретарем правления Союза писателей СССР. А в первой половине 70-х, когда началась «разрядка» (сближение Востока и Запада) и либералы вновь почувствовали себя на коне, он был удостоен звания Героя Социалистического Труда (1974). В том же году ему присудили и Ленинскую премию за трилогию «Живые и мертвые». В 1976 году Симонов вновь вернулся в состав Центральной ревизионной комиссии ЦК КПСС. Тогда же ему удалось пробить и свои мемуары, которые были «завернуты» в конце 60-х: они увидели свет в двухтомнике «Разные дни войны».

Несмотря на все звания и регалии, которыми был отмечен Симонов, в жизни он оставался вполне обычным и скромным человеком. Никогда не кичился своим достатком и старался помочь всем, кто обращался к нему за помощью. Во многом именно благодаря его стараниям в Советском Союзе увидели свет такие романы, как «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова и «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя, появились первые полные переводы пьес Артура Миллера и Юджина О’Нила. Вот почему можно предположить, что если внешне Симонов был близок к власти, то внутренне он старался всячески дистанцироваться от нее. И строчки, написанные им в далекой юности в стихотворении «Старик», выражали суть этих отношений:

Но ни одной душе не интересно,Что этой славой недоволен он.Она не стоит одного ночлегаПод спальным, шерстью пахнущим мешком,Одной щепотки тающего снега,Одной затяжки крепким табаком.

В середине 70-х из жизни ушла бывшая Муза писателя – Валентина Серова. За все годы после их развода бывшие супруги виделись всего лишь несколько раз. Причем так хотел именно Симонов. Он даже на похороны Серовой в декабре 75-го не приехал, прислав из Кисловодска, где отдыхал, букет роскошных роз. Он больше никогда не упоминал о Серовой, снял посвящение из сборника «С тобой и без тебя». И только стихотворение «Жди меня» по-прежнему выходило с пометкой «В. С.» и сноской: «Валентина Васильевна Серова – заслуженная артистка РСФСР». Доходило до курьезов. Когда Алексей Герман задумал экранизировать прозу Симонова и взял на роль главной героини Аллу Демидову, Симонов выступил категорически против только потому, что Демидова сделала на пробах грим «под Серову». И роль досталась Людмиле Гурченко.

В отличие от своей бывшей жены Симонов ушел из жизни знаменитым и заслуженным человеком. Однако справедливости ради стоит признать, что вряд ли бы он достиг таких высот, если бы на заре его творчества не случилась эта любовь к Валентине Серовой. Да, она начиналась как Любовь-Сказка, а завершилась как Любовь-Трагедия, но не будь ее, кто знает, как сложилась бы в дальнейшем жизнь писателя Константина Симонова.

Писатель скончался 28 августа 1979 года. Он ушел из жизни как солдат. Зная о том, что обречен – у него был рак, – он задолго до финала оставил завещание, в котором просил развеять его прах на поле под Могилевом, где он когда-то воевал. Это завещание Симонов доверил только своим близким, на что были веские основания. Он боялся, что партийные власти не одобрят подобный способ захоронения и захотят похоронить его по привычному стандарту: панихида в Доме литераторов, похороны на Новодевичьем кладбище. Так бывало уже неоднократно. Совсем недавно произошел случай, о котором Симонов хорошо знал. Умер старейший советский писатель, который завещал, чтобы его прах развеяли над морем. Но власти сказали «Нельзя!» и приказали похоронить писателя на Новодевичьем кладбище. Вот почему Симонов не предал свое завещание широкой огласке, поделившись своим желанием только с близкими. И, надо отдать им должное, они его волю выполнили, не испугавшись чиновничьего гнева.

Все произошло на десятый день после смерти Симонова. Ранним утром родственники писателя взяли урну с его прахом (все эти дни она стояла в шкафу в его кабинете), сели в машину и поехали завещанным путем – из Москвы через Малый Ярославец, Медынь, Рославль, Кричев… По Могилевскому шоссе, в Могилев, на то поле в Буйниче, где дрался Кутеповский полк, в шести километрах от города. Там на закате солнца, в восьмом часу родственники открыли урну и, взявшись за руки, прошли по полю и развеяли прах Константина Симонова.

31 августа – Ян ФРЕНКЕЛЬ

Слава этого композитора каких-нибудь сорок лет назад была огромной. Без его песен не обходился не только ни один сколько-нибудь значимый концерт, но даже и застолье. А одна из его песен и вовсе долгие годы считалась народной – так ее любили петь люди в тесном домашнем кругу. Песня называлась «Калина красная».

Ян Френкель родился 21 сентября 1920 года в Киеве в семье парикмахера. Его отец был человеком образованным, любил искусство и все свободное время посвящал игре на скрипке. В этом искусстве он достиг больших успехов, и его частенько приглашали играть на разного рода праздниках и торжествах. Поэтому, когда Яну исполнилось четыре года, отец надумал передать ему свой скрипичный талант. Вооружившись книгой Леопольда Ауэра «Моя школа игры на скрипке», он заставлял сына ежедневно музицировать на скрипке. Учеба давалась мальчику с трудом, что вполне объяснимо: ему хотелось гонять с мальчишками во дворе мяч, а тут приходилось водить смычком по струнам не один и даже не два часа под строгим присмотром отца.

Занятия обычно проходили в парикмахерской, в соседней комнате. Отец принимал клиентов, а Ян в это время музицировал. Если отец улавливал фальшь в игре, он тут же извинялся перед клиентом, уходил в другую комнату и отвешивал сыну подзатыльник или больно щипал его за ухо. Причем делалось это в полном молчании. После экзекуции отец возвращался к клиенту, а мальчик вновь музицировал, стараясь больше родителя не расстраивать. В такие минуты он люто ненавидел отца, считая его чуть ли не извергом. И только много лет спустя, когда музыка станет главной профессией Френкеля, он по достоинству оценит строгость отца: не будь ее, не было бы и композитора Яна Френкеля.

Между тем уже в детстве у Яна появились серьезные нелады со здоровьем. Врачи обнаружили у него какую-то редкую болезнь, которую обычными методами лечить было трудно. И Яну пришлось долгое время скитаться по разным школам-санаториям. Но даже там он не расставался со скрипкой и в итоге к своему 15-летию весьма мастерски ею владел. Что здорово помогло ему в дальнейшем. Однажды известный музыкальный педагог Яков Магазинер услышал, как Френкель играет на скрипке, и так был восхищен этой игрой, что немедленно распорядился принять симпатичного и талантливого юношу сразу в третий класс музыкальной школы. Блестяще закончив ее, Френкель в 1938 году был принят на скрипичное отделение Киевской консерватории с правом вольнослушателя посещать класс выдающегося украинского композитора Бориса Лятошинского.

Доучиться до конца Френкель не успел – началась война. Наверное, он мог избежать призыва в армию по причине своего нездоровья, но Френкель этого не сделал, поступив в Оренбургское зенитное училище. Именно там состоялся его дебют как композитора: им была написана песня «Шел пилот по переулку». Увы, но шлягером эта песня так и не стала.

В 42-м Френкель закончил училище и был отправлен на фронт. Но его боевая деятельность длилась недолго – всего несколько месяцев. Потом Френкеля ранили, и он был отправлен в тыл. После госпиталя он попал в число «нестроевых» и был зачислен в состав фронтового театра, где играл сразу на нескольких музыкальных инструментах: рояле, аккордеоне и горячо любимой им скрипке.

После войны Френкель подался в Москву, поскольку настоящую карьеру можно было сделать только в столице. Однако прежде, чем он стал знаменитым, ему пришлось пройти через множество трудностей.

Вместе со своей женой Наташей и крохотной дочкой Ниной Френкель долгое время жил в тесной 15-метровой комнатушке московской коммуналки на Трубной площади, где из мебели были только две кровати, стол и огромный черный прокатный рояль, занимавший полкомнаты. Именно под этим роялем прошло детство дочери Френкеля.