Свет проклятых звёзд

Да и Маэдрос, похоже, не совсем безумен, отчасти он прав — помощь гномов бы не помешала. Странно, почему с белегостскими мастерами можно договориться только с позволения химрингского лорда? Зачем дружить с лишившимся разума эльфом, да ещё и зависеть от его прихотей?

Хадору показалось, что рассуждения могут завести куда-то не туда, поэтому вождь выпил и посмотрел на полуоткрытую женскую грудь. Есть вещи, что неизменно прекрасны, и то, что у красоток под платьем — определённо лучшая из них.

***

Галдору теперь всегда и везде мерещился запах дыма, а обыкновенная тень на стенах казалась следами копоти. Мысли о пожаре рисовали перед глазами страшные картины, заставляя разум искать и не находить причины обрушившейся беды. Почему? Почему они? За что? Когда было совершено преступление? Насколько же страшное?

Очередная полубессонная ночь сменилась тяжким изматывающим днём, сыну вождя подсунули какие-то записи, притворились, что ждут важных указаний, хотя Галдор прекрасно видел по глазам: уже давно всё решено, просто отец приказал этим людям создать видимость, будто ни на что не годный наследник в чём-то незаменим.

Ложь. Ложь со всех сторон! И запах дыма. И чернота обгоревших балок.

"Род Мараха не должен прерваться! — то и дело пытался поддержать брата Гундор. — Пройдёт время, слёзы высохнут. Женись снова и роди сыновей. Род Мараха — люди Солнца, и каждый из нас — частичка светила. Мы должны нести свет, даже когда все остальные его источники угасли".

"Если ты сдашься, это будет означать, что Моргот победил тебя, — гласило письмо Глорэдель. — И даже не сам Моргот! А какой-то жалкий орк! Да кто он такой, чтобы уничтожить потомка великого Мараха?"

Кто он такой? Галдор вспомнил врага, поёжился. Кто он? Этот вопрос не раз появлялся в голове сына вождя, однако наследник Хадора решил, что нет разницы, кто родил это чудовище. Главное — уничтожить его и не позволить ему уничтожить себя. У гада это почти получилось, но жизнь ещё теплится в обессиленном скорбью теле. Галдор вздохнул.

В этот раз воины ушли в Дор-Даэделот без него, но больше подобное не должно повториться.

***

Театр был пустым. Сейчас это не являлось чем-то необычным, поскольку Хитлум только готовился к празднику, расставляя в середине зимы на площади теплицы для летних цветов.

"Мы должны напомнить забывшим и рассказать не знающим, Аклариквет, о том, что их король уже однажды победил мороз и тьму. Пусть видят — я готов сделать это снова".

Менестрель верховного нолдорана смотрел в пустой зал и на сцену, где стоял один и думал, что наконец обрёл публику, которой безусловно нравится его музыка, потому что...

Потому что люди живут очень мало, а знают ещё меньше. Они слышат красивую мелодию, улавливают, не обдумывая, слова и тут же их забывают, запоминая лишь испытанный восторг.

О таких ли почитателях мечтал юный певец Вильварин, становясь менестрелем втородомовского принца? Однозначно нет.

"Мы должны петь о верности, Аклариквет, о верности себе, своим идеалам и целям, подразумевая верность верховному нолдорану".

На праздник должны собраться не только гости из Дор-Ломина, для которых в основном и планировались торжества, но и жители Хитлума, однако менестрелю казалось, что эльфы вряд ли захотят разделить веселье.

Вспомнилось, как постепенно уходили из королевского театра артисты. Сначала уехали любимые племянницы, потом исчез Тьялинельо, а после — Глоссар. И не только они. Теперь все эти Нолдор — бывшие приближённые верховного нолдорана — считаются предателями, как и осмелившиеся им помогать. Может быть, покинувшие Хитлум счастливы, может, нет. Главное — они не сохранили верность, и не имеет значения причина предательства. Есть только один правильный путь, с которого эти Эльдар сошли.

А что насчёт остальных? Что скажет народ Хитлума семьям смертных воинов? Что ответят им жёны, которым уготована участь вдов?

— Слишком часто здесь рвутся вены,

Суд над тьмой вершит рассвет, — начал напевать, представляя действие на сцене, Аклариквет. — Но я вижу, о, нет сомнений,

Солнцу ты не верен, нет.

Следуй за светом! Пройти дорогой солнца

Сможет лишь верный, любой другой умрёт.

Слёзы в глазах, и сердце сильно бьётся,

Но час настал, и солнце ждёт.

Моргот Бауглир, ты правил долго!

Ты решил войти в наш дом.

Светел лик, а сердце волка.

Мы пришли к тебе с огнём!

Печально-задумчивое лицо менестреля озарила улыбка и тут же угасла.

Люди не запомнят слов. Не запомнят и танец. В сердцах останется безликий восторг и вера в победу для тех, кто не предаст своего владыку.

А может быть, зал так и останется пустым.

Примечание к части Песня "Верность солнцу", А. Чернышёв, А. Булгаков

Замени мне жениха

На мёрзлой земле валялись полуистлевшие доспехи, а под ними — то, что осталось от воина. Сколько лет ржавчина ела металл, понять было сложно, да это и не требовалось — дор-ломинская разведка задалась совсем иным вопросом: откуда здесь орочьи останки?

Поход начался почти так же, как и всегда: сначала Хадор и его воины перетащили через Железный хребет запасы, только в разы большие, нежели раньше, потом спрятали их, после — продвинулись вперёд на северо-восток и перепрятали еду, потом опять всё повторилось и опять, и опять. В этот период каждый раз отправлялись домой первые заболевшие: вспотели, переохладились, надорвались, не выдержали натиска тьмы и отсутствия дневного света. Нынешний поход исключением не стал, даже несмотря на то, что зима в морготовых землях в этот раз выдалась теплее и менее ветренная, чем раньше.

А ещё разведчики заметили: то и дело в воздухе ощущался странный, кисловатый запах, время от времени напоминавший вонь стухших яиц.

— Кажется, у Моргота совсем плохи дела, — стали шутить воины. — Даже кладки птичьи того.

— Похоже, мы пришли к большой свалке.

— Морготовы владения — и есть свалка.

Однако лежавшие на мёрзлой земле останки заставили замолчать всех шутников.

— Надо доложить Хадору, — сказал Арахон, осматриваясь.

Осторожно подойдя к кускам ржавого металла, воин присел на корточки и присмотрелся. Плоть под латами давно истлела, однако можно было понять по виду головы, что лежит здесь мёртвый орк, а не человек из Белерианда, и умер он, похоже, не от ран. Впрочем, обычное дело: мог перепить или пережрать чего не надо. Морготовы твари — что с них взять?

Однако, если здесь откуда-то взялся орк, значит, поблизости что-то есть. Неужели наконец повезло?

Не решаясь радоваться раньше времени и невольно ища подвох, Арахон осторожно пнул проржавевший нагрудник, на котором ещё виднелось кривое подобие эльфийской звезды. Во все стороны расползлись похожие на пауков сороконожки, спрятались под камни и в трещины почвы.

— Измельчали шпионы Моргота! — рассмеялся Маланор, тоже подходя к трупу. — Откуда ж ты пришёл? — спросил старый разведчик останки орка.