Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Струи, похожие на руки из дыма, проникали в шатры, скрыться от чудовищного тумана становилось негде. И Нолдор выдвинулись в путь на юг.
***
— На востоке есть удобный широкий перевал, — говорил Финдекано отцу, — крюк придётся делать большой, зато не возникнет необходимости переходить во тьме горы или рисковать на затопленном побережье среди скалистых утёсов.
Нолофинвэ задумался. Однажды он уже принял решение идти в обход, и это стоило жизни его подданным. Ард-Гален — опасная территория. Если огненные Майяр Моргота могут внезапно появляться, где угодно, долгое нахождение среди тьмы на равнине
— Я не верю картам Эльвэ, — сказал нолдоран после длительного молчания. — Будем полагаться только на свои сведения.
— Нельзя никому не верить! — вспыхнул принц. — Не все кругом лжецы, отец! Зачем королю Дориата нас обманывать?!
— Тебе ли не понимать этого, Астальдо, — очень спокойно сказал правитель. — Эльвэ ведь Тэлеро.
Финдекано не ответил, однако взгляд оказался красноречивее любых слов. Нолофинвэ улыбнулся.
— Уверен, — завершил разговор нолдоран, — ты не хочешь, чтобы жизнь нашего народа зависела от Тэлери и их интриг.
Молча ускакав вперёд во тьму, герой Астальдо подумал, что не хотел бы зависеть вообще ни от чьих интриг, но, раз это невозможно, выбора нет — отца нельзя оставлять без защиты. А заодно, находясь рядом, можно будет контролировать его действия хотя бы отчасти.
***
— Мне придётся спешить, — совершенно без страха и тревоги во взгляде сказала Артанис, подъехав верхом на белом жеребце к Макалаурэ. — Вы движетесь медленно, а меня ждёт мой народ, обо мне беспокоится брат.
Королева замолчала, золото волос сияло даже во мраке. Менестрель отчаянно прогонял мысли, что в свете Древ Артанис выглядела иначе, ведь прошлое не вернуть. Попробовать возродить Телперион и Лаурелин мог лишь Феанаро, и только ценой своей жизни. А теперь… ни отца, ни Древ, ни Сильмарилей…
— Если будешь впадать в уныние, — со злостью вырвала Феаноринга из тяжких раздумий дочь Арафинвэ, — станешь жалким слабаком! Недостойным своего гордого имени!
Наверное, Артанис рассчитывала, что Канафинвэ Феанарион встряхнётся, но эффект получился обратный: менестрель вспомнил разговор с братом, который окончательно лишил надежды избавиться от угрызений совести.
Нельяфинвэ... Нет, конечно же — Маэдрос вернулся с совета у нолдорана раньше, чем он завершился. Пришёл сам, без помощи и даже костыля, чем вызвал осуждение и восхищение знахарей. Буквально рухнув на постель, старший сын Феанаро потребовал найти его брата, и, когда Макалаурэ пришёл, картина предстала нерадостная: Маэдрос полулежал с закрытыми глазами, бледный, как полотно, прижимал ко лбу компресс и морщился.
— У тебя не из-за спины голова болит, — хотел разрядить обстановку менестрель, — и не из-за Моргота. Это всё из-за Ноло.
— Знаешь, Кано, — вполголоса произнёс старший Феаноринг, не открывая глаз, — почему ты до сих пор жив? Нет, не потому, что я тебя простил. Просто себя я ненавижу гораздо сильнее, чем всех вас, вместе взятых.
Переместив подрагивающей рукой смоченную в холодной воде ткань к виску, Маэдрос чуть повернул голову и посмотрел на брата. Абсолютно равнодушно.
— Иди на совет, вместо меня, — совсем тихо сказал старший Феаноринг, — сиди там молча. Потом расскажешь дословно, кто и что говорил.
Лишь на миг закрыв глаза, Маэдрос снова взглянул на застывшего
в растерянности брата:— Я сказал: иди. Сейчас!
Вспоминая об этом, Макалаурэ хотел лишь одного: вернуться в далёкое прошлое и… Просто вернуться. Просто не быть здесь, во тьме, думая о том, что даже в специально подготовленной повозке дорога дастся брату очень тяжело, но оставаться среди тьмы нельзя. А что делать дальше? Ехать в убежище братьев? Плохая идея. Быть среди верных Нолофиньо? Ещё хуже.
«Нет, нет, положение не безвыходное. Не безвыходное!» — убеждал себя менестрель, и так увлёкся, что не заметил, как Артанис исчезла среди непроглядной мглы.
***
Сияющие волшебным огнём светильников стены королевских покоев трепетали и искрились, стремительно улетали в бесконечность, отчего казались нематериальными, неосязаемыми, призрачными.
Это не подземный дворец, это лишь иллюзия. На самом деле, нет ничего, только пустота, а всё привычное лишь кажется существующим.
— Даже я?!
Задав вопрос в пустоту, Элу Тингол словно очнулся. Мелиан была, как всегда, рядом, но на этот раз где-то далеко.
— Тьма Моргота не коснётся твоих земель, — отрешённо произнесла Майэ. — Завеса не пропустит мрак. Дориат продолжит цвести, как и прежде.
— Прекрасно! — самодовольно усмехнулся король, отстраняясь от супруги. — Великолепно! Свет нужен всем, и он у меня есть. Что будут готовы отдать оказавшиеся во тьме бедолаги за чистое небо над головой?
Королева не ответила, потому что вопрос был задан не ей.
Надежда в прошлом
Море было на удивление спокойным, ветер дул попутный и сильный, волны несли лёгкие небольшие корабли на запад, и небесные светила сопровождали эльфов, даря надежду на успешное плавание.
— Папа! — крикнула маленькая девочка, выбегая на палубу. Волосы растрепались, глаза прищурились от яркого солнца, носик смешно сморщился. — Папа! Это Майэ Уинэн поёт?
Тэлеро кивнул. Песня звучала из глубин моря, с поверхности волн, в каждой капле, разлетающейся брызгами и играющей золотом лучей Анар.
"Синяя вода,
Море без следа, без конца и края.
Синяя вода,
Ты спешишь куда?
К морю синему, там, где волны сильные,
Там где волны сильные плещутся всегда.
К морю синему поскорей неси меня,
Поскорей неси меня, синяя вода.
Синяя вода,
Облаков стада проплывают мимо.
Синяя вода, ты спешишь куда?
Ты спешишь куда?
Ивы клонятся, клонятся до пояса,
И звучит вполголоса песня ветерка.
К морю синему поскорей неси меня,
Поскорей неси меня, синяя вода".
Песня завораживала, усыпляла прелестью и чарами восхищения чудесами Арды, воплощёнными здесь, в волнах, целующих небо. Небо? Тёмное? Звёздное? Только что ведь был день!
Но изумление утонуло в красоте песни, которая окружила ореолом отражающихся в чёрной воде ночных светил.
"Разделил твою судьбу фарватер
На две части: вчера и завтра.
Разделил твою судьбу надвое,
Ты теперь навсегда со мною.
В тёмном небе Вильварин мерцает —
Это знак удачи и печали,
На любовь и царство повенчает,
Только здесь ты всё начнешь сначала.
Катится прибой
Ночью колдовской,
Шелестит волной,
Золотой волной.