Свет проклятых звёзд
Шрифт:
— Конечно нет! — захохотал Тулкас, возникнув рядом с супругой. Выглядел он прекрасным воздушным эльфом, белым сгустком тумана, но сын Финвэ знал — это Вала Манвэ даёт свой облик слишком агрессивно смотревшемуся собрату.
Видимо, сейчас не место и не время для демонстрации грубой силы.
— Конечно нет, — появился Вала Улмо на троне-ракушке, сияя жемчугом на песочного цвета волосах. — Сколько тратится воды на бессмысленную и несущую всеобщую угрозу работу Куруфинвэ, устанете считать. Как думаете, братья и сёстры, спрашивал ли этот эльф моего разрешения брать воду для производства оружия?
Чтобы остаться неподвижным и
— У меня он тоже ни разу не спрашивал разрешения на что-либо, — заулыбалась рядом с Улмо Вана, благоухавшая листвой и хвоей похожего на две соединившиеся кроны трона.
— Как и у меня, — замерцал прекрасный призрачный образ золотоволосого эльфа на троне-цветке. — Всё, что я слышал от Феанаро — лишь упрёки и злые слова, которые ни я, ни моя супруга не заслужили.
— Воистину, Ирмо прав, — Валиэ Эстэ возникла в шёлковом гамаке, — мы с супругом делаем для аманэльдар очень много добра, мы целители и утешители, однако Куруфинвэ распространяет о нас клевету, уверяя собратьев, будто мы лжецы, манипуляторы и не обладаем искусством, о котором говорим. Мы с Ирмо якобы не выполняем обещания.
Феанаро почувствовал, что сейчас не выдержит и выскажет всё, что думает, однако Тулкас, похоже, почувствовал злость обвиняемого и с хохотом многозначительно потёр ладони.
— Я готов принять извинения, — ласково произнёс Вала Ирмо, пристально смотря на сына Мириэль.
— Я тоже, — вскинул голову Феанаро, и в зале сразу же воцарилась тишина.
Узоры вокруг разорвались в клочья, осыпались засохшей хвоей. Одна из стен вдруг треснула, нолдорский принц от неожиданности вздрогнул, и видение тут же исчезло, зал вновь стал выглядеть целым, а витая роспись — красивой.
— Более всего Куруфинвэ виновен перед сыновьями, — словно пытаясь примирить своих собратьев, заговорил Вала Оромэ, возникнув среди Владык на троне с головой лошади на спинке. — Из-за его тирании страдают слишком многие, и именно об этом мы собирались беседовать сегодня.
— Всё так, — белоснежное сияние озарило зал светом звёзд, и в блеске и переливах дивных красок возникли Владыка Манвэ Сулимо и Владычица Варда Элентари, восседая на едином троне, сделанном в форме раскинувшего крылья орла. — И пока слова нашему гостю не давали. Он поэтому молчит? — невинно поинтересовался король Арды. — Или ему действительно совсем нечего сказать?
— Я жду ещё одного обвинения, — заставляя голос не дрожать, произнёс Феанаро, — в том, что слишком много дышу, тратя воздух, создаваемый Владыкой Манвэ не для меня.
Тулкас расхохотался.
— Посмотрите на него! — разозлилась Йаванна. — Он ещё смеет острить!
— Пусть, — выступила из стены Вайрэ, и за ней открылась мгла Бездны. — Пускай выплеснет накопившуюся желчь, а потом мы сможем поговорить с этим эльфом нормально, как с любыми разумными Квэнди. Что ещё хочешь сказать, Куруфинвэ?
Сохранить несовершенное
«Позволь пойти с тобой, Ариэн!»
«Нет, Тилион, ты будешь мне мешать».
«Не буду, обещаю!»
«Тебя не посылали к эльфам».
«Но я хочу быть рядом с тобой! Почему это никогда мне не позволено?»
«Такова воля Рока, Тилион».
«Не говори так! Я пойду с тобой!»
«Нет».
Негасимое водой пламя взяло в кольцо Майя, и тому пришлось снова смириться с тем, что возлюбленная никогда не отступает от своих слов. Нет — значит,
нет.Прекрасная огненная птица воспарила над балконом дворца и бросилась вниз, словно хищник на жертву. Зазвучала слышимая лишь для Айнур музыка обжигающего света и стихла у подножья Таникветиль, смешавшись с дюжинами диссонансных аккордов голосов эрухини.
***
— А вы зачем приехали? — в глазах эльфа-Ванья было искреннее непонимание. — Думаете, Феанаро Куруфинвэ не расскажет вам о том, как всё прошло?
Расположившиеся у подножья Таникветиль Нолдор изумились не меньше золотоволосого подданного короля Ингвэ, увидевшего толпу собратьев.
— Это же мой сын, — слишком виновато произнёс Финвэ, и Амбаруссар, одинаково поджав губы и подняв одну бровь, переглянулись сначала друг с другом, а потом — с Макалаурэ.
— Ну и что? — Ванья, которого, похоже, привело к горе обыкновенное любопытство, честно пытался понять мотивы единомышленников Феанаро. — Вы ведёте себя так, словно ждёте, что случится нечто плохое. Но сами посудите: Валар — наши покровители и учителя, они стали наречёнными родителями пробудившимся Квэнди, наставниками — рождённым. Валар сами говорили нам, что Эру Илуватар создал Арду для нас, своих детей, и что Айнур пели её тоже для нас! Они пришли в Арду, чтобы заботиться об эльфах, а не ради своей гордыни! Как вы можете сомневаться и бояться? Что с вами, братья?
Морифинвэ пшикнул и, демонстративно выпив целый пузырёк чего-то душистого, лёг на траву рядом с одним из костров.
— Лично со мной всё прекрасно, — сообщил Карнистир подданному Ингвэ. — А ты, похоже, слишком усердный валандиль.
— Не надо, Морьо, — встал перед Ванья Макалаурэ, — ты знаешь, валимарский друг, что Феанаро Куруфинвэ угрожал оружием своему… брату?
— Разве это повод сомневаться в Валар?
— Он безнадёжен, — коротко рассмеялся четвёртый Феаноринг, закрыв глаза.
— Это вы безнадёжны, если не понимаете, что Владыки никогда не сделают нам зла! — обиделся золотоволосый эльф. — Вы могли бы подождать отца дома, приготовить его любимую еду, что-то для него смастерить, устроить праздник! Зачем сидеть здесь без дела? Вы же вроде бы народ умельцев, а не праздно шатающихся лентяев!
— Можно я ему разобью башку? — угрожающе дрогнувшим голосом спросил Морифинвэ.
— Нельзя, — вмешался нолдоран.
Карнистир снова закрыл глаза и отвернулся.
Ваньяр уже подошло не менее дюжины. Владения короля Ингвэ со столицей в Валимаре находились близко к священной горе, вмещая в себя красивейшие рощи, речушки и озерца, холмы и поля. Подданные брата нолдорской королевы быстро узнали про явившихся к подножью Таникветиль соседей и решили разузнать, что же привело их к Валар, если не желание принести дары или спеть хвалебные баллады.
— Я знаю, что про Ваньяр говорят, будто этот народ ничего не делает для себя, всё отдавая Владыкам и лишь забирая назад в своё пользование то, что Валар не понравилось или не пригодилось, — заговорил словно сам с собой Финвэ, приобняв Амбаруссар и залюбовавшись незнакомой юной золотоволосой девой с изящной лирой в руках. — Однако мне подобное непонятно. Например я, рисуя картины, создаю то, на что меня вдохновляет… хм… моё воображение. Я честен с собственным творчеством и далеко не всегда готов подарить кому-либо плоды своих трудов. Мне кажется — отдавать всё без остатка — это глупость и навязчивость, которая никому не идёт на пользу.