Свет в оазисе

***

Алонсо так и не переехал ни летом, ни осенью. Все это время он лишь совершал непродолжительные визиты в Саламанку, встречался с заказчиками, посещал типографию, давал задания переписчикам, встречался с Консуэло, участвовал в литературных сидениях, и неизменно возвращался в Кордову.

У него все чаще возникали сомнения в том, что автор рукописи прав, утверждая, что способности орбинавта можно приобрести с помощью изменения сюжетов сновидений.

– Что если с этими способностями необходимо родиться и никакие сны и так называемые meditatio нисколько не могут помочь тем, у кого этого дара нет?

– сказал он как-то, находясь у Консуэло.

Латинским словом "медитации", которое использовал Алонсо, обозначались в рукописи "Свет в оазисе" созерцательные упражнения учения Воина-Ибера, предназначенные для развития дара. Вопрос о бесполезности медитаций Алонсо задавал также Ибрагиму и Сеферине, но ни у кого из них не находилось ответа.

–

Глава 1

0–

Старые седые стены

Не выдерживают срока.

Сказка началась без тени

Бесполезного упрека,

С тенью смутного сомненья.

Сказка, присказка, причуда,

Бег свой приостанови!

То предчувствие любви

Или легкая простуда?

Бланш Ла-Сурс

Наступил новый, 1493, год, и по мере того, как месяцы сменяли друг друга, все явственней сбывались неутешительные пророчества Ибрагима, с самого начала считавшего, что данные маврам обещания католических королей непременно будут нарушены.

Алонсо убеждался в правоте деда. В самой Гранаде мусульман переселили в два района города, вне которых им запрещалось проживать. Весной по всей Андалусии участились случаи нападения на мусульман и попытки их насильственного обращения в христианство. То здесь, то там вспыхивали беспорядки, но они еще не переходили в массовое восстание. Ибрагим предсказывал, что оно обязательно произойдет.

Впрочем, Ибрагим не особенно осуждал действия католиков.

– В истории мусульманских стран, - говорил дед, - есть множество примеров насильственного обращения иноверцев. В том числе и в стране Аль-Андалус, когда ею правила династия Альмохадов. Но все меняется. Сегодня христиане переживают наивысшую точку непримиримости и фанатизма, а исламская культура, напротив, стала мягче и терпимее. Однако, судя по тому интересу к классическому наследию, которое наблюдается в последнее время в Италии и которое неизбежно будет просачиваться и в другие страны Европы, уже набирает силы и друге явление. Это и иллюстрирует изменчивость всего. Возможно, лет через пятьсот все будет выглядеть иначе, чем сегодня: в христианских странах высшей ценностью будет человек, а не религия или государство, и за каждой личностью будет признаваться право верить во что угодно и пользоваться защищенностью, а среди мусульман, напротив, возобладает темная, слепая ненависть ко всем, кто не соблюдает предписаний ислама.

Слушая деда, Алонсо удивлялся тому, как с немощным, почти неподвижным телом сочетается столь ясное мышление. В последнее время, глядя на старика, он все чаще возвращался мыслями к рассказам и рассуждениям старого книгочея, которые слышал в детстве и в юношеские годы. Во время одного из таких воспоминаний, Алонсо вдруг вскочил в сильном возбуждении.

– Дед!
– воскликнул он, кляня себя за то, что лишь сейчас, в середине марта 1493 года, впервые за долгие годы догадался задать этот вопрос. В последнее время он уже склонен был считать, что никаких орбинавтов не существует вовсе, что автор рукописи просто принимал желаемое за действительное, и тут вдруг пришло это воспоминание. Как же он мог забыть?!

– Дед, ты когда-то говорил, что лично знал человека, умеющего управлять реальностью силой мысли! Ты даже называл его имя, только я его забыл. Расскажи же о нем все, что знаешь!

– Его знал не я, а мой отец Омар, - поправил Ибрагим.
– Звали его Франсиско Эль-Рей, и был он цыганом или, как они сами себя называют, кало, или кале.

– Да, верно, я теперь вспомнил это имя.

– Франсиско был родом из Византии. Цыгане жили там много столетий. Откуда они пришли в Византию, неизвестно. Сами они не хранят преданий на сей счет, а традиции вести исторические записи у них нет. Здесь многие думают, что они из Египта, но к арабам они никакого отношения не имеют, и язык у них совершенно не похож на арабский. Он вообще не похож на другие языки христианского и мусульманского мира, хотя и впитывает в каждой стране, где они живут, множество слов и выражений из местных наречий.

– Если он родился в Византии, то почему у него кастильское имя?

– Имя он поменял, когда перебрался сюда, - пояснил Ибрагим.
– Это было лет девяносто тому назад. Турки-османы к тому времени захватили значительные части Византии, и от бывшей великой империи восточных римлян оставалось лишь несколько областей. Цыгане жили в этой стране припеваючи. Там не было издано ни одного закона, притесняющего их. К тому же цыгане, как и остальное население империи, исповедовали греческое христианство, православие, хотя и сохранили какие-то странные мифы и представления, с которыми в эту страну пришли их предки. Наступление турок угрожало их благополучию, и тем не менее большинство не трогалось с места до самого падения Константинополя. Зато после него началось массовое переселение цыган в Западную Европу. Однако Франсиско прибыл сюда лет на двадцать раньше основной массы, когда на такую перемену судьбы решались лишь немногие. Остальные все еще надеялись, что турки остановятся на достигнутом и не пойдут на столицу.

Алонсо слушал, пытаясь представить себе те далекие времена.

– Сколько ему было лет, когда он пришел в Кастилию?
– спросил он.

– Около сорока. Он был искусным ювелиром, делал очень красивые украшения, которые здесь сразу понравились дворянам и купцам, а еще больше - их женам. Поэтому в деньгах он не нуждался. Кстати!
– деда словно осенило.
– Совсем забыл! Отец передал мне перед смертью кольцо, которое когда-то сделал и подарил ему Франсиско. Если не поленишься и посмотришь вот в том сундуке, нет, не в зеленом, а в коричневом, который за ним, то мы это кольцо найдем. Поищи небольшую шкатулку вроде тех, в которых женщины держат нитки.

После некоторой возни шкатулка была найдена и извлечена. В комнате стояло облако многолетней пыли, которая до этого хранилась никем не потревоженной в глубинах сундука. Отчихавшись, Ибрагим открыл коробочку и вынул небольшой перстень с печаткой, на которой был выгравирован силуэт черепахи, растопырившей лапы.

– Странная работа. Я бы не сказал, что очень красивая. Но запоминается, - Алонсо вертел перстень туда и сюда, не понимая, откуда пришло желание носить его.

– Возьми его себе, Али.

Алонсо надел перстень на безымянный палец правой руки.

– Не знаю, как отец познакомился с ним, - Ибрагим снял очки и стал протирать их тряпочкой.
– Может быть, просто заказал какое-то украшение. Но так получилось, что Франсиско провожал его однажды по горной тропе в Гранаду, когда на них напали лихие люди. В те смутные времена передвигаться по дорогам было очень опасно - не то, что сейчас. Франсиско продемонстрировал какое-то тайное искусство владения мечом. Где он ему научился, неизвестно. Может быть, в Византии. Так или иначе, он в одиночку справился с тремя грабителями, а двое других бросились наутек. Отец рассказывал, что никогда, ни до, ни после, он ничего подобного не видывал. Клинок Франсиско двигался с такой быстротой, что больше напоминал раскрытый павлиний хвост из сверкающих стальных перьев!