Свет в тумане

Прижав поднос к груди, горничная выскользнула за дверь. Мэб после секундного размышления сняла блузу, все еще мокрую после ванной, и, оставшись в одной нижней маечке из тонкого зеленого шелка, села к столу. Реджинальд хмыкнул одобрительно и, поглаживая пострадавшую руку, опустился в соседнее кресло.

– Так что это было?
– Мэб кивнула на руку.

Реджинальд нахмурился и покачал головой.

– Есть у меня одна версия, но тебе она не понравится.

– Мне все это уже не нравится, - проворчала Мэб.
– Выкладывай.

Откинувшись на спинку плетеного кресла, Реджинальд взял в руку бокал с сидром и изучил его на просвет. У напитка был золотистый, с легким оттенком алого цвет и пьянящий аромат осенних яблок.

– Я уже осматривал гробницу, - проговорил Реджинальд, сделав глоток. Облизнул губы.
– Довольно давно. Тогда меня не интересовали Грюнар и Юфемия, но место, согласись, само по себе любопытное. Как и саркофаг. Я прикасался к нему сам и видел, как его касаются другие. И — ничего. А теперь этот удар током…

Реджинальд несколько раз сжал и разжал кулак. Закатал рукав рубашки, изучая потускневшие следы.

– Почти прошло, беспокоиться не о чем.

– Ты думаешь… - Мэб невольно понизила голос до таинственного шепота.
– Думаешь это из-за Грёз?

– Вероятно, - кивнул Реджинальд.

Мэб сжала в руке вилку, так что рукоять больно впилась в ладонь. Потом медленно отложила ее, глядя прямо перед собой. Стало страшно. Легкая эйфория, в которой она пребывала в последние несколько дней, схлынула, оставив после себя гнетущую пустоту. И страх.

– Мы… мы ведь… антидот сработал?

Вскинув голову, Мэб посмотрела на Реджинальда, пытаясь проанализировать свои чувства. Влечение, страсть… любовь?

– Антидот сработал, - кивнул Реджинальд. – Но, делая его, я прежде всего решал проблему сексуального влечения. Подошел к Грёзам как к зелью страсти. Оно и есть зелье страсти, если вспомнить состав. Но еще оно — нечто большее.

Мэб поежилась.

– Те дополнительные ингредиенты?

Реджинальд кивнул и принялся загибать пальцы.

– Барбарис, восковица, очанка и мастика. Что-то из этого дает такой эффект. Приходится признать, что мир все еще мало нами изучен.

– То есть… - Мэб уже не просто ежилась, ее передергивало нервно.
– Если я прикоснусь…

– Нет!
– отрезал Реджинальд.
– Это очень больно. Это во-первых. А во-вторых… Пока мы не поймем, что происходит, вообще ничего не трогаем, во всяком случае, голыми руками.

– И как ты собираешься понять, что происходит?
– насторожилась Мэб.
– Касаясь могил в перчатках?

– И это тоже. И проанализировать по новой состав зелья. Оно странное, Мэб.

– По-твоему, - вздохнула Мэб, - это отпуск?

Реджинальд нахмурился.

– А как он выглядит в вашем представлении, леди?

В сущности, Мэб проводила свое лето почти так же: путешествия, исследования, одна непременная вечеринка в Кингеморе, на которой мама представляла ее потенциальным женихам. Но сейчас вдруг захотелось спорить. Не из упрямства, не потому, что предложения Реджинальда ей чем-то не нравились. Из страха. Бледнеющие медленно голубые следы на запястье и предплечье пугали Мэб.

– Я обещал тебе показать каменные круги, - голос Реджинальда звучал все еще сухо.

– Можем прогуляться. Или предпочитаешь пляж?

Мэб коснулась аметиста в перстне. От артефакта исходило приятное тепло, присущее всем защитным амулетам. Он обещал покой и безопасность. Мэб поднялась с кресла, пересела на колени Реджинальда — он закаменел — и обвила его шею руками.

– Перстень защищает только меня?

– Таково свойство подобных артефактов, - голос Реджинальда, все еще суховатый, дрогнул.

Пришлось взять его лицо в ладони и повернуть к себе, чтобы поцеловать упрямо сжатые губы.

– А если я захочу защитой поделиться?

Реджинальд, все еще не отошедший от поцелуя, свел брови.

– Наверное… полагаю, да, это возможно. Во всяком случае, можно попробовать.

– Попробуй, - кивнула Мэб, вновь целуя его. На губах остался вкус сидра.
– Кстати, мы ведь почти поссорились, верно?

– Чему ты радуешься?
– удивился Реджинальд, к которому вернулось благодаря поцелуям благодушное настроение.

– Во-первых, мы {почти} поссорились, что, согласись, утешает, - улыбнулась Мэб.
– Во-вторых, это означает, что между нами что-то есть.

– Мы с тобой много лет подряд ссорились, - напомнил Реджинальд.

– Вот видишь: определенно что-то есть!

Мэб прижалась крепче, устроилась удобнее, положив голову на плечо Реджинальда и ощущая на бедре тепло и приятную тяжесть его руки. Последний раз она так сидела на коленях у отца страшно давно, еще в детстве, и тогда, конечно, все было по-другому. Сердце Реджинальда билось ровно, успокаивая, даря ощущение правильности, порядка, незыблемости. Мэб с трудом уже понимала, как жила без него когда-то.

Совместная жизнь предполагает компромисс.

– Пообещай, что не будешь делать ничего опасного без защиты, - тихо попросила Мэб, касаясь губами щеки Реджинальда.
– Во всяком случае, пока мы не побеседуем с бароном. И пошли сегодня на пляж?

7.

Пляж возле Королевской милости был великолепен: мелкий серебристый песок осыпался, нежно обнимая стопы. Из опасностей были только шаловливые крабы и раковины, оставленные приливом, который давно уже отхлынул. Почти все, что приносило море, уже успели собрать.

Тронув воду рукой, пробежав по ее поверхности кончиками пальцев, Мэб вздохнула с сожалением.

– Искупаться бы…

От видения Мэб в купальном костюме, а еще лучше — без него на мгновение стало жарко.

– Что тебе мешает?

– Я — леди, дорогой мой.

– И что, леди запрещено купаться в море?
– нахмурился Реджинальд.

– Леди плохо плавают, - вздохнула Мэб.

Сев на песок, она подобрала платье выше колен, открывая ноги волнам и нескромным взглядам. Реджинальд плюхнулся рядом, нашел пальцами ее горячую ладонь и сжал. Больше всего хотелось сейчас провести по ее ноге от щиколотки, тонкой, рукой обхватить можно, к колену, и выше, по гладкому бедру. Увы, этот пляж был недостаточно уединенным.