Светлое будущее

— Я тебя не обижу, — вкрадчивым шепотом.

И вновь притиснулся, прилип поцелуем к моим губам. Еще ласка, нежность — и друг проник в мой рот языком, но лишь на миг. Вздрогнула я невольно, но не отстранилась, не прервала, не отторгла его. Сдержалась. Скольжение рук — и вдруг сжал мою грудь, несмело, нежно, но с запалом. Поежилась. А перед глазами лишь только Мира. Заскребли кошки внутри. Жутко, гадко, мерзко стало. Будто сама лично совершаю нечто непростительное… что-то, что куда паскуднее… нежели совершили когда-то со мной. И снова крепче прижал меня к себе — ощущаю уже всего его, его настрой — а меня кто словно кислотой, лавой распеченной поливает. И отдернуться хочется — и силой останавливаю себя. Слезы подступили к глазам. Задыхаюсь. Выть хочется от жути. Но нельзя… нельзя поддаваться своему уродству. Я — урод… но изменюсь! Я стану «нормальной»!

Сама не знаю, как осмеливаюсь — протискиваюсь руками к его брюкам. Но от мысли… что мне придется его касаться, и ему — меня, что у нас это случиться, тотчас накрыло волной тошноты. Отдергиваюсь. Истерика горьким, зловонным, колючим полотном вмиг окутала, сжала в тиски, затянув удавку, а слезы — откровенными потоками помчали вниз. Живо сползаю, бросаюсь прочь — но догоняет. На карачках… хватает в объятия. Но не злобно, не силой… а странной больной заботой. Покачнулись — и завалились на ковер.

Завыла… горько, позорно… давясь мерзостью своей.

— Прости… я не могу… я…

— Ниче, зай, — ласковым шепотом на ухо. — Я все понимаю.

Еще сильней разрыдалась от этого его доброго, безобидного «зай».

Зайчонком… я — гадкая фригидка… даже конченной шлюхой быть не в состоянии. Не могу. Не могу я…

Не знаю, что это тогда было с Мирой. Как так и почему… алкоголь или что тому было виной, но…

— Прости меня, — горько вою. — Прости… суку конченную…

— Ну чего ты, сладкая? — тотчас еще сильнее прижимает к себе, целует в ухо. — Все нормально. Я понимаю… Я подожду — сколько надо будет: столько и подожду. Неважно… Тем более, — горькая, отчаянная попытка пошутить, — у нас и так… диплом вон на носу, а еще концертов сколько: первое апреля, день космонавтики, а там — майские… не говоря уже о промежуточных воплях. Вообще, некогда нам глупостями заниматься, тут ты права…

Невольно рассмеялась, давясь соплями.

— Ну вот… И вообще, поздно уже. Спать пора, а то завтра рано вставать. Оставайся у меня: свято обещаю одеяло не тырить. Ну?

Молчу, силой давя, сдерживая вспышки рыданий.

— Женьке только отзвонись, — заботливо продолжил, — а то еще ментов к нам пришлет — а мне их нечем кормить. С утра последний дошик заварил.

Рассмеялась невольно:

— Это же еда — идиотов, — нагло цитирую, дразня.

— Ну… ты ж сама меня на нее присадила, че теперь сделаю? Ну? — попытка заглянуть мне в лицо. Поддаюсь. Глаза в глаза.

— А как же замуж? — будто лезвие глотнув, рублю, кую я, пока еще горячо.

— А че с ним? — шутливое. — Думаешь… ЗАГС завтра закроют? Или не только минимальный, но и максимальный возрастной ценз введут?

Усмехнулась благодарно… за тепло, понимание… и заботу:

— Думаю… таких дураков не пустят, как мы.

— А мы им нашим утренником провальным пригрозим — если что, сразу пьяного Дед Мороза организуем — тут за Коляном не станет, уж поверь. Бесплатно подсобит — те навеки нас запомнят, и даже гипноз не спасет.

— А если лето будет? — поддаюсь на больную игру глупого веселья.

— Тогда это будет еще куда фееричней: в красных труселях и с бородой.

Рассмеялась. Обмерла, закусив губу на миг. А затем снова глаза в глаза:

— Спать?

— Спать, — живо закачал головой, состроив серьезную гримасу. — Только на диване, идет?

Улыбнулась:

— Чур я на краю.

— Да ради Бога! Хоть посредине! Главное… сильно в стену меня не укатай, а то в дырку провалюсь… или к соседям.

Тихо, сдержанно… хохочу невольно:

— Я тебя не стою.

— Ох-ох, — закачал головой, паясничая. Широкая улыбка расплылась на устах: — Я сам себя не стою… но как-то же живу. Вот и ты справишься!

* * *

Расстелить постель, забуриться в нее, крепко обнять друг друга и уснуть… прямо в одежде.

Не знаю почему, но вот это… мне понравилось. Даже самой смешно. Но правда.

Что ж… может, и верно: нужно время, придет момент — и свыкнусь с мыслью, определю и ему, Вадиму, место в своей жизни… а там и в сердце — причем не только как для хорошего друга, но и как для… мужа.

Глава 16. Философы

Чуть не проспали. Хорошо, что хоть мой будильник в телефоне сработал. Умыться, прилизать волосы (у этого «коротко стриженного» и расчески во всем доме не нашлось), подкрасить губы гигиеничкой — и выдвинуться в путь — к его дядьке в офис, на практику… оправдываться за наглые прогулы.

* * *

И хоть зеленый свет на светофоре горел водителям, а этой овце — красный, да только «танку» это было ни по чем. Кинулось сие нелепое существо, казалось, просто из ниоткуда прямо под колеса машины Вадика, едва успел среагировать, зажать по тормозам… Жуткий, полоумный визг шин — и встали. Умчало, ускакало живо это чудище, даже не обернувшись в нашу сторону.

— Сука, — злобно рыкнула я, провожая взглядом эту тупую малолетнюю курицу.

Но буквально секунды — и вдруг удар сзади. Запищало, рыкнуло что-то. Дернуло, сдвинуло нас вперед дюжей силой.

Резко обернулись.

— Писец, — нервно выругался Вадим.

— блядь, — подытожила я.

Из авто, что так удачно припарковалось нам в багажник, уже выскочило трое молодых людей (амбалов). Резво кинулись к нам.

Распахнули дверь. За шкирку вытащили моего Вадика (едва успел отстегнуться, чтоб не удушили) из авто — швырнули в сторону. Чуть не упал — прошелся, подался вперед, согнутый, невольно гася инерцию.

— Ты че, блядь, творишь? — завопил самый резвый. — Ты че, Сука, зеленый не видишь? Че, падаль, тормозишь посреди дороги?!

— Вы че, охуели?! — мигом выскакиваю из салона на улицу уже и я, следом.

— А это что еще за соска?! — Взор на меня: — РОТ ЗАВАЛИЛА!

— А ТО ЧЕ?! — бешено воплю в ответ.

— Оставьте ее в покое, — тихое, но рыком Вадим, вступаясь. Шаг в мою сторону. Да и я уже к нему.

— Че ты вякнул? — свирепо на Буйтова. Взгляд метнул в мой бок: — Держите эту суку!

Подчинился тотчас его человек, верзила: ко мне, наперехват.

— А ты, упырь, иди сюда! — молнией к Вадику.

— Отвали! — рычу ублюдку, пытаясь уйти от его цапанья. Но тот ловчее — за руки ухватил и вмиг заломил их за спину. — Отпусти, тварь! — отчаянная моя попытка отбиться.

— Че вам надо?! — яро рявкнул Буйтов.

— Че-че? — борзое Главного. Взором бурит его. — Готовь бабло, Сука! Раз водить, тварь, не умеешь!

— Какое бабло?! — визжу, ошалевши, я. — Вы че слепые?! Там овца под колеса кинулась, — мотнула головой в сторону дуры, след которой давно уже простыл. — Не затормози он — трупяк бы был!