Светлой по Тёмному

Попытка успехом не увенчалась, на защиту моей личной жизни встало ведро.

Кто именно неудачно его задел выяснить не удалось, но потревоженная железка завалившись на бок мстительно пошатнула стремянку, которая с превеликим удовольствием и огрела вражеских лазутчиков. Раздался истошный визг.

С кровати я вскочила в одно мгновение и ещё не совсем понимая, что происходит, бросилась к дверям, где и столкнулась со спешащим на помощь Ристаном. На помощь он спешил почему-то в мою комнату.

– На улице! – выталкивая сопротивляющегося тёмного из спальни, я боялась только одного, что преступники сбегут, а я так и не увижу их криминальные морды.

– Ты-то куда? – возмутился он, запихивая меня обратно в комнату. И даже дверь закрыл. Прямо у меня перед носом.

Несколько секунд я заторможено рассматривала потемневшее от времени дерево с вертикальной, длинной трещиной начинавшейся на уровне моих глаз.

О том, что дверь можно не только тупо рассматривать, но и открыть, вспомнила только когда услышала как темный покинул дом. Ристан пошёл разбираться с преступниками в одиночку.

Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы растрепанной фурией вылететь на крыльцо. Позволить темному веселиться в одиночку я не могла и подоспела как раз вовремя. Ристан успел схватить двоих нарушителей спокойствия и ещё трое улепетывали прочь, сквозь заросли, спеша добраться до забора.

Не добрались. Трава спеленала их в считанные секунды. Беглецы завизжали. Темный, которого вид живой, шевелящейся травы сильно впечатлил, посмотрел на меня с уважением.

– А ну тихо! – рявкнула я. Крикуны послушно заткнулись. Растрепанная, заспанная девица в длинной белой сорочке – создание жуткое. Но если девица ко всему прочему ещё и злая, то тут уж без жертв не обойтись. – Будем делать из вас удобрение?

Те двое, которых тёмный схватил, восприняли вопрос относительно спокойно, только побледнели и тихонечко захныкали.

Те же, кого оплели мои растения, завыли на одной ноте, остервенело извиваясь в своих коконах. Плотно скрученные травой, они не могли даже вытереть текущие по щекам слёзы. Мои слова были восприняты совершенно серьезно. Мне безоговорочно поверили не усомнившись ни на мгновение. И оставалось только гадать, насколько же ужасно я выглядела, раз угроза возымела такое действие.

– Не надо нас в удобрения, тетенька ведьма, – тихонечко прохныкал рыжий, тощий пацан, которого Ристан держал за шкирку, – мы так больше не будем.

– Их же родители хватятся, – усмехнулся темный, встряхнув второго, белобрысого и пухленького. Этот не плакал, смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и только дрожащие, побелевшие губы выдавали его состояние.

Переглянувшись с Ристаном, который уж точно не воспринял меня всерьёз, робко, с надеждой спросила:

– Ну, а если не всех? Если только двоих? Самых больших. Скажем, что их нечисть утащила.

– А свидетели? – с неподдельным интересом спросил Ристан.

– А что свидетели? – оглядев пацанов, уверенно заявила: – Будут молчать. Иначе отправятся вслед за дружками.

Вой усилился.

– Думаю, на первый раз мы их просто отпустим, – фыркнул Ристан, возвращая свободу своим жертвам. Я медлила, пытаясь смириться с тем фактом, что я оказалась более вредным созданием, чем один темный.

– Эри, отпусти их.

Неохотно подчинившись, упрекнула Ристана, глядя вслед улепетывающим детям:

– Ты же вроде темный, так чего такой добренький?

– Они все равно больше не вернутся, – рассеянно ответил он, что-то внимательно рассматривая у меня на голове, – какой смысл пугать их дальше?

Я неловко мялась на месте. Влажная от росы трава холодила ноги.

– Чего?

– Для страшного злодея, превращающего детей в удобрение ты выглядишь совершенно несолидно, – с серьезным выражением лица он пригладил мои торчащие во все стороны волосы.

– Сам такой же, – проворчала я, отстранившись, – и вообще, главное не внешность, а возможность воплотить угрозу в жизнь. Меня нужно бояться уже хотя бы просто потому, что я действительно могу превратить человека в удобрения.

И это было чистой правдой. Под воздействием магии земли человеческие ткани разлагались быстрее, облегчая растениям процесс питания. Я точно знала, что в далекие, дикие времена подобным образом даже казнили преступников. В сознании те оставались довольно долго, прекрасно осознавая, что с ними происходит.

– И даже меня? – не имея возможности больше приглаживать мои волосы, он взъерошил свои.

– Тооолько не тебя, – поспешно открестилась я от такого счастья, – вы, тёмные, вид плохо изученный. Вдруг из вас и не удобрение вовсе получится, а наоборот какой-нибудь яд?

Оспаривать мои подозрения Ристан не стал, тем самым их только усилив. Вместо этого он молча направился в дом.

Уже после завтрака, когда я относительно проснулась и осознала, что мои действия могут иметь вполне серьезные последствия, приуныла и весь остаток дня беспокойно оглядывалась по сторонам, опасаясь, что запуганные мною нарушители пожалуются на злобную тетеньку ведьму и недовольные жители напишут письмо в академию.

Ристан моих терзаний не замечал и очень удивлялся, видя как все валится у меня из рук.

Я отмалчивалась и только в тайне надеялась увидеть на тропинке толпу недовольных женщин, спешащих к нашему домику, в котором мы весь день проводили инвентаризацию, в едином порыве чинить расправу над наглой девицей, посмевшей запугать их детей.

Тогда бы я могла успокоиться, смириться с тем, что жертвы моего плохого настроения все рассказали родителям – а те, скорее всего, уже написали письмо директору – и начинать готовиться к серьезному разговору с братом. Жалобу он бы точно не оставил без внимания.

Но никто так и не пришел. Если дети кому-то и рассказали о своем утреннем приключении, то точно не взрослым.

Меня это вполне устраивало.

***

– Ну, – перекатываясь с пятки на носок и обратно, я снисходительно разглядывала тёмного, по какой-то неведомой мне причине, решившего сходить со мной к полю, – и чем ты мне тут можешь помочь?

– Ближайший оберег где?

– Вон там, – оберег находился от нас на расстоянии нескольких сотен метров. Вбитый в землю колышек, с деревянным навершием, в которое был врезан яркий, зелёный камень. Сейчас он мягко светился, демонстрируя свою работоспособность.