Светлый град на холме, или Кузнец

Сейчас мои мысли мало занимали новые порядки в Сонборге. Я была поглощена мыслями об Эйнаре, о том, как я хочу быть с ним, спасти его от его смертельной тоски. Я после бы подумала обо всём остальном, когда счастье стало бы моим…

Но правы были те, кто говорил, что нам с Эйнаром не судьба быть вместе. К зиме Эйнар умер. Лада окончательно отобрала его у меня.

Получив эту страшную весть, я заперлась в своих покоях, чтобы выплакать горе. Но не было во всём мире столько слёз, чтобы можно было выплакать мою боль. Я заперла в моём сердце навсегда. Некоторых людей горе делает мудрыми и добрыми. Меня оно сделало холодной и умной, беспощадной, изощрённой в коварных замыслах. Я не рассчитывала больше на счастье, я не ждала больше Весны.

Теперь я жила по-другому, и новые цели были передо мной.

Глава 2. Открытия и ошибки

Моё детство, несмотря на раннее сиротство, было счастливым. Вокруг меня были люди, которые искренне любили меня, боготворили мою мать, которую я не помнила, говорили о ней только с восторгом, обожанием, восхищением и гордостью. Все без исключения, кто окружал меня. Так же, как и отца. Они оба будто присутствовали постоянно во всём: в том, как был устроен дом, город, да весь йорд. Да и в том, как строилась и моя жизнь.

Как ни странно, я помнила отца, помнила его светло-синие глаза, такие, что казалось, небо смотрит на меня. И ещё – тепло и силу, защиту, которые я чувствовала, когда он брал меня на руки, когда говорил со мной. И грусть… Я тогда не знала ещё такого слова, но ощущение это осталось со мной навсегда. Повзрослев я поняла, как называется чувство, которое владело моим отцом. А ещё я помнила его голос. Не помнила слов, но голос тоже остался.

Со мной всё время были Хубава и Ганна. И ещё Боян, к которому я тоже привыкла с младенчества. Вообще мы были дружны с Бояном, он был ещё ребёнком, когда я родилась, поэтому был мне ближе остальных. Он играл со мной иногда, катал на качелях, устроенных на заднем дворе терема. Бывало, носил на плечах. И нередко участвовал и в забавах, что мы устраивали с моими друзьями.

А их было немало. Я росла с детьми алаев моего отца. У брата Хубавы – Легостая был сын Стирборн. Мы с ним вместе ходили в школу, как и с сыном одного из воевод моего отца, Исольфом («Ледяной волк»), хотя при рождении ему дали имя Хальвард, но прозвище приклеилось к нему чуть ли не с младенчества за строгий нрав и острый волчий взгляд.

Была у меня и подруга Агнета с белыми волосами и бровями, дочка служанки в нашем тереме. В школе девочки из семей богатых купцов и мореходов пытались насмехаться над ней, не столько потому, что её мать была простой женщиной, потому что простых бондеров в школе было больше, чем нас, детей избранных или богатых родителей, но скорее потому, что имени отца Агнеты никто не знал. Моя дружба с ней это сразу пресекла, Агнета хорошо училась, и не теряла весёлости и лёгкости нрава. Мальчишки никогда не обижали её, во-первых: Агнета была хорошенькой, а во-вторых: придираться к девочкам они считали ниже своего достоинства.

Каждый день, исключая лордаг (субботу), когда устраивались уборка и мытьё, и следующего за ним дня Солнца, когда не положено было работать, а полагалось возносить хвалы Богам, просить урожая, дождей или их прекращения, тепла или прохлады, приплоду зверям в лесах и скотине в наших хлевах, рыбы в наши реки, озёра и фьорды, защиты от набегов соседей, от болезней, уносивших многие жизни каждый год, всякий день, кроме этих двух в седмицу, мы ходили в школу и учились там до обеда.

А после дети расходились по домам. Некоторые, дети ремесленников, например, шли в мастерские к своим отцам, где учились уже своему будущему делу. Я отправлялась в терем.

Пока я была совсем мала, йордом управлял советник ещё моего деда Магнуса Моди Эрик, которого прозвали Фроде («Мудрый»). То есть линьялен была, конечно, моя тётка Сольвейг, но по-настоящему она стала управлять позднее, привыкнув и научившись у того же Фроде.

Фроде и рассказал мне и историю моего рода, и самого Сонборга, и всей Свеи. Отца и матери. И о том, как много изменилось с появлением Лады Рутены здесь. От него я и узнала, что из всех детей моих родителей Боги пощадили только меня, а значит во мне вся сила и вся надежда рода Торбрандов.

И ещё: что, когда я вырасту, я должна буду избрать себе мужа, который достоин будет стать правителем Сонборга.

– А почему не конунгом? – мне стало обидно за моего будущего мужа.

– Конунгом станет твой сын, – сделав значительное лицо, сказал Фроде, он всегда был терпелив и отвечал на все мои вопросы, сколько бы глупостей я ни спрашивала.

– А я могу избрать себе в мужья конунга? – спросила я.

– Конечно, если захочешь полностью отдать ему власть, – он развёл руками.

Я не поняла ничего, но запомнила эти слова. Фроде добавил:

– Или он должен быть сам кровь от крови конунг, то есть сын конунга или линьялен. Тогда он станет конунгом, женившись на тебе и присоединив свой йорд к Сонборгу. И во власти вы будете равны.

В этом всём я должна буду разобраться.

Хубава и Ганна рассказывали мне, кто был мой дед по матери, князь Вышеслав, как много он делал для образования своих детей, не делая различий между сыновьями и дочерью. И как он, управляя единою своей рукой, всё же собирал три раза в год всех жителей города и всех, кто хотел и мог приехать со всех концов его земель и слушал чаяния своего народа.

–… Выходил на крыльцо с писарями, всеми своими советниками и тут же делал необходимые распоряжения по ходу разговора…

– Целый день?! – изумлялась я.

– Целый день. За неделю-полторы до праздников Солнца, летом в один из таких дней, когда почти совсем нет ночи, весной и осенью в Равноденствие. Во все времена года, только не зимой.

Иногда я спрашивала, красивой ли была мама. Хубава улыбалась, освещая нас глазами, Ганна говорила:

– Нет таких слов, чтобы описать, какой красивой была княжна Лада, которую прозвали здесь Рутеной. Но ты будешь такой же красивой как она. Ещё краше. И счастливее, конечно.

– А отец? – не унималась я, и хотя изображений родителей было немало, но вышивки и рисунки не могли дать настоящего представления.

– Таких красивых мужчин, как князь Эйнар я, признаться, не видала. У нас, да и здесь люди красивые, статные, ясноокие, сильные, но твой отец был лучше всех. От них двоих с Ладой будто исходил свет. Только кого-то он слишком слепил…

Рассказ о матери, отце, моих погибших братьях всегда заканчивался слезами. Обе женщины не могли забыть свою потерю.

Вообще же я росла с осознанием того, что родилась от огромной любви, что мои родители люди совершенно необыкновенные во всём.

И ещё, что я избрана Богами, поскольку единственная осталась жить из всех. Может быть, это потому, что я девочка, иногда думала я.

Мне нравилось это – быть девочкой. Мне казалось, мальчиком быть слишком скучно. У девочек и красивые платья, и украшения и косы, которые так по-разному можно заплетать, распускать, украшать лентами, цветами, шнурами, жемчугом… А сколько всего замечательного таит в себе женское тело – любовь, дети, роды, кормление грудью…