Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Светорада Янтарная
Шрифт:

Небольшое парусное суденышко быстро довезло троих пассажиров до предместья за огибавшую город с суши стену Феодосия. [58] Отсюда дорога вела мимо Влахернского дворца в сторону монастыря Святого Маманта. Так же называлось и все предместье – в честь святого и одноименного старого загородного дворца императоров. Здесь можно было услышать славянскую речь, увидеть светлобородых витязей с Руси, и Светораде по мере приближения к предместью даже казалось, что она уже ощущает запах свежеиспеченного ржаного хлеба. Они пошли по предместью, которое русские торговые гости ласково называли «У мамы».

58

Стена Феодосия – большая каменная стена, ограждавшая Константинополь со стороны суши. Она была возведена при императоре Феодосии II (408–450) в V веке.

Глава 4

– Я хочу хлеба, Фока! – сказала Светорада, усаживаясь

за столик во внутреннем дворе корчмы. – Понимаешь, нашего русского хлеба. А еще я хочу темного пенного квасу!

Княжна огляделась: по периметру внутреннего двора стояли выбеленные строения, а вдоль них – деревянные галереи на подпорах с уводящими на второй этаж лестницами, откуда видны двери в комнаты для постояльцев. Корчма Фоки не простое питейное заведение, а эргастирий – так называли в Константинополе гостиницы. Но главное все же – это дворик, куда можно зайти любому, чтобы выпить, перекусить, поделиться новостями. Благодаря тому, что дворик укрыт навесом из густо переплетенной лозы, которая дает прохладу и полумрак, здесь довольно уютно. Премилая корчма. Или, по– ромейски, эргастирий.

Корчмарь Фока, явившись с тряпкой, самолично вытер перед посетительницей столешницу. Был он крепенький, толстенький, с коротко, по– ромейски, подрезанной челкой, но широкой белокурой бородой, как у русов. В лице его было нечто хитроватое, а уж как лукаво он подмигнул зардевшейся Дорофее!.. И при этом скороговоркой обратился к Светораде:

– Как же, как же, самая свежая выпечка, ароматная, тепленькая еще. А от кваса из погребов аж зубы ломит. Если пожелаете, есть еще вареники с творогом и сметаной, которые ну так и просятся в рот.

Но это уже к Силе, который просто сопел от удовольствия, предвкушая, что ему дадут эти «уши», как он называл любимое на Днепре славянское блюдо.

– А вам, может, еще и кашу с молоком подать? – тут же справился у Светорады корчмарь. – Гречневую, рассыпчатую, с маслом и медом.

Умелый делец Фока понимал, кто из этой троицы главный и кому прежде всего следует угодить. Он знал в Константинополе нескольких славянских красавиц, весьма неплохо устроившихся под благословенным небом Константинополя. Ведь иную русскую деву могли и в цепях привезти, чтобы выставить на рынке рабов, а потом, глядишь, она уже в шелках разгуливает. Славянские красавицы тут ценились, к ним относились, как к достойной драгоценности, и девы начинали важничать, выглядели вполне довольными. И все равно, бывало, то одна, то иная зайдет в предместье Святого Маманта, в корчму Фоки. Некоторые выспрашивали новости у русских торговых гостей, другие пытались весточку отправить, но чаще просто приходили отведать привычной стряпни да перемолвиться словечком на родном языке. Иные даже сами начинали делиться своей историей – кто с грустью, а кто и похваляясь. Но только не эта красавица Янтарная. Фока давно выведал, под чьим покровительством эта молодка живет в Царьграде, но сама она ничего не рассказывала о себе. А он и не докучал. Расплачиваются с ним щедро – большего и не надо.

Когда мальчик– слуга поставил перед княжной миску с горячей кашей, она только ахнула. Гречневая! Как же давно она ее не едала! Вкуснотища да и только!

Через какое– то время Светорада отметила про себя, что Фока не подсел к ним за столик, как обычно, не попытался завести веселую беседу, шутливо затрагивая при этом Дорофею. Сейчас он все больше крутился рядом с какими– то русами, выглядел озабоченным. Ну и на нежные улыбки Дорофеи никак не реагировал. Наставница даже засопела, разочарованная подобным невниманием, сидела, размешивая в миске кашу с молоком. Отчего– то молоко не считалось у ромеев лакомством. Молоко – это продукт для изготовления масла и сыра, ну и еще для сыворотки или косметических средств, а вот сам продукт в чистом виде они не больно жаловали.

Фока по– прежнему избегал их. Суетился, выходил куда– то, поднимался на второй этаж, а затем опять спускался во дворик корчмы и подсаживался к группе гостей– купцов, кои сидели за длинным столом под одной из лестниц и о чем– то негромко переговаривались. Светорада присмотрелась к этим русам. Они выглядели как обычные гости с Руси – бородатые, в вышитых рубахах. С ними были варяги, которых часто нанимали для охраны купцов в дороге. Но в этот раз Светорада обратила внимание, что среди приезжих сидела баба, вернее девка, но не из тех разбитных служанок, к чьим услугам за плату порой прибегали приезжие, а вполне достойная девица, даже красивая: высокая, румяная, большеглазая, с длинной русой косой на плече. Славянка по виду, да и ее светлая рубаха с вышивкой на предплечьях тоже была не местного кроя, как и темная запашная юбка на бедрах. Колоритная особа, может, только на придирчивый вкус Светорады несколько крупновата. А подле нее сидел варяг, лицо которого показалось Светораде знакомым. Как же, видела его и ранее в эргастирии Фоки, когда сюда прибывали торговцы с Руси. Да и не признать такого было трудно: рослый, как все скандинавы, с медно– рыжими косами вдоль лица и длинными усами, обрамлявшими крепкий подбородок. Заметный мужчина, особенно среди смуглых невысоких ромеев, к тому же по– своему привлекательный. Одет богато, хотя весь его облик, как и меч у бедра, свидетельствовал, что это скорее воин, а не принарядившийся щеголь, который облачился в яркие византийские одежды. Светорада даже вспомнила, что его зовут Фарлаф, что он любит погулять, пошуметь, но впервые видела его таким сосредоточенным и мрачным. Сейчас вокруг Фарлафа собрались

почти все славянские постояльцы Фоки. Они о чем– то разговаривали, а он молчал, крепко обнимая за плечи свою грустную подругу.

Вообще– то, Светорада уже привыкла, что с ее приходом в корчму Фоки славянские постояльцы больше внимания уделяют ей, смотрят восхищенно, порой и пообщаться стремятся. Однако, как она поняла, сегодня этим купцам было не до нее. Вон даже Фоку втянули в свои дела, и он, что– то поясняя им, даже кулаком по лбу постучал, будто дивясь их непонятливости. Светорада услышала, как Фока произнес в разговоре имя цареградского эпарха – Юстина Маны. Мана, прозвище эпарха, означало «рука», а среди торговцев скорее «лапа». Уж больно любил этот чиновник, чтобы несли ему подачки, взятки брал совсем бессовестно.

– Не припомните ли, – обратилась Светорада к своим спутникам, – что говорил нам меховщик на форуме Константина о неладах русов с эпархом?

Сила сразу понял, что от него требуется вызнать новости для госпожи. Поднялся, вытирая сметану с усов, с сожалением взглянул на опустевшую миску из– под вареников и покорно пошел к собравшимся, подсел, стал слушать. На него сперва косились неприветливо, но, узнав в нем славянина, успокоились. Один сухонький мужичонка, задиристо вскидывая куцую бороденку, даже теребил Силу за рукав, что– то доказывал ему. А там и Фока присоединился к русу, а потом, глянув в сторону, где сидела Светорада, что– то шепнул собравшимся, и все уставились на нее.

Дорофея заерзала на месте.

– Хотя я и нахожу Фоку вполне достойным человеком, но эти варвары, с которыми он водит дружбу… Просто оторопь берет. А еще вы заметили, милая Ксантия, сколько вооруженных людей нынче в предместье Святого Маманта и какая тут суета?

Надо же, Дорофея и та углядела, а Светорада все грезит. А о чем? О Тритоне пригожем, а может, как всегда, когда бывала здесь, вспомнила своего первого мужа Стемку Стрелка – Стемида, Стему, Стемушку… Он ведь когда– то мечтал поплыть с варягами в дальние пределы. Но не сложилось. Погиб от хазарской стрелы. [59]

59

Об этих событиях рассказывается в романе «Светорада Медовая».

Светорада вздохнула. Воспоминания о Стеме всегда отзывались в ее душе пронзительной болью. Но тут она отвлеклась, заметив, как Сила вместе с корчмарем Фокой направились в ее сторону.

– Фока знает, что ты живешь с патрикием Ипатием, – подсаживаясь, молвил Сила. – Ипатий– то при дворе вращается, так, может, он и подсобит тут маленько, если ты его попросишь…

Ох, как же не любила Светорада вмешиваться в служебные дела Ипатия! Да к тому же не все гладко у него при дворе, недаром Зенон волновался. Но, разумеется, она ничего не стала говорить, просто выдержала паузу, не сводя с них глаз. Молчать она научилась красноречиво. И Фока, поерзав на месте, стал объяснять княжне, в чем, собственно, дело.

Начал он издалека. Рассказал про торговых гостей с Руси, среди которых были купцы из Чернигова, Киева, далекого Новгорода. Охранников они обычно набирали из варягов, которые славились и как умельцы водить корабли, и как отважные воины. Вот рыжий ярл [60] Фарлаф и был нанят охранником в нынешнем караване торговых гостей. Богатый привел караван, много чего русы привезли в столицу мира: меха, воск, мед, янтарь и моржовую кость. Рабов тоже привезли. Все это был хороший товар, да и в пути все сложилось удачно: пока плыли сюда, как это обычно бывает, тоже промышляли – где охотой, а где и набегом. У истоков Днепра они совершили наскок на град тиверцев, [61] лихо и яро напали, много пленников взяли, присоединив их к своему живому товару. И среди тиверских пленников оказалась эта девка Голуба. Ее Фарлаф добыл и, как полагается, рассчитывал за такую красу немало серебра получить в Царьграде. Только уж больно строптивая оказалась пленница, и по пути Фарлаф принялся усмирять ее… Однако доусмирялся так, что по прибытии в Царьград сам околдованным оказался, просто голову от своей Голубы потерял. И все же выставил полонянку на невольничьем рынке в Ставрионе. Однако цену за нее такую заломил, что хоть ромеи и присматривались к красивой тиверке, но купить никто не решился. Фарлаф же запил сильно. Почитай, больше двух недель пил, пьяный ругался со всеми, а то и в драку лез, даже связывать его приходилось. А как потом проспался да узнал, что его Голубу еще не купили, так и кинулся на рынок, забрал ее. Но тут сам глава русских купцов, киевский боярин Фост, стал уговаривать Фарлафа вернуть девушку на торги. Этот Фост, тоже не единожды бывавший в Царьграде, знал, что по обычаю местный градоначальник Юстин Мана отбирает себе часть дани товаром. На этот раз Юстин указал в числе прочего на красивую рабыню Фарлафа. Ее уже и собирать стали, когда Фарлаф вдруг опомнился и забрал любимую. Эпарху за нее предложили другой подходящий дар. И вот тут нашла коса на камень: заносчивый Юстин вдруг разобиделся и начал делать гадости купцам с Руси.

60

Ярл – предводитель воинской дружины у варягов.

61

Тиверцы – южнославянское племя, обитавшее между Южным Бугом и Днестром.

Поделиться с друзьями: