Светорада Янтарная

– Ты у меня словно светлый ангел, – порой шептал в минуты любовного затишья Александр. – С тобой я забываю обо всем на свете.

У Светорады на глаза наворачивались глупые счастливые слезы.

Но постепенно в их отношениях с Александром стали возникать некоторые… нет, не проблемы, а так, недосказанности. К одной из таких относилось то, что Светорада молчала и не упрекала Александра, когда он приходил к ней подвыпившим после очередной пирушки с приятелями. Конечно, у этого наивысочайшего кесаря были приятели. Без них мало кто из мужчин живет, но Светорада считала, что у Александра они были несколько… неподобающими. Она, например, недоумевала по поводу странной, недавно возникшей привязанности кесаря к возничему Гаврилопулу. Тот был грубияном и неряхой, вел себя бесцеремонно, зачастую говорил откровенные гадости, мог напиться до беспамятства, издавал неприличные звуки. Однако все эти выходки только смешили Александра, он таскал Гаврилопула за собой везде, даже когда ходил к императору, хотя Лев ясно дал понять, что присутствие во дворце грубого возничего не вызывает у него одобрения. И все же Александр опять и опять приводил Гаврилопула, говоря, что тот под его личным покровительством и он не оставит своего любимца. Кесарь даже поселил Гаврилопула при дворце Дафны, выхлопотал для него придворный чин стратория, и теперь возничий всегда находился при особе самбазилевса, даже порой сидел в его личных покоях, когда там была Светорада. Просто сидел. Ковырял в носу, много ел, иногда погружался в какие– то свои мысли, если мысли могли родиться в этой низколобой, круглой, как шар, голове. Зато, едва речь касалась скачек, Гаврилопул оживал, становился красноречивым, многословным. Его познания о лошадях и способы управлять колесницей были неистощимыми. Александр мог часами обсуждать с ним тот или иной забег, бывший как недавно, так и много лет назад.

«Мужчины, кто их поймет», – смиряясь, думала Светорада.

Однако куда больше, чем Гаврилопул, ее угнетало присутствие при Александре некоего юноши Василицы, который был весьма хорош собой, но очень зол и своенравен. Он не считал нужным скрывать своей нетерпимости к Светораде. Это проявлялось в том, как он смотрел на нее, как резко отвечал, порой откровенно дерзил, и, даже когда Александр пару раз осадил его, это не помешало Василице выказывать ей свою неприязнь. Кесарь не мог не замечать такого отношения, но закрывал на это глаза. Причем к самому Александру Василица относился столь подобострастно, почти нежно, что Светорада стала испытывать некое подобие ревности. Кесарь первый сказал об этом, смеясь и обнимая ее, но княжна дулась после очередной дерзости Василицы и даже пыталась вырваться из объятий Александра.

– Ты моя маленькая ревнивица, – говорил кесарь, пытаясь укусить ее за ушко. – Ну же, не сердись. Василица предан мне, к тому же он из хорошей семьи, а мне нужно, чтобы в моем окружении были люди из уважаемого древнего рода.

Она опять смирялась, но все равно присутствие этого завитого, как барашек, белокурого ангелочка по– прежнему вызывало в ней раздражение и смутное волнение.

Но особенно расстраивало Светораду то, что главным охранником во дворце Дафны кесарь поставил Варду Солунского. Варду, врага княжны, отомстить которому она еще недавно так хотела и который вдруг оказался под особым покровительством Александра. Когда княжна поняла, что отныне ее жизнь будет находиться под наблюдением сына Ипатия, она впервые нарушила их непреложное правило ничего не рассказывать о прошлом и поведала, как Варда хотел запереть ее со своей прокаженной матерью в лепрозории. Александр помрачнел и долго сидел в задумчивости. Потом все же сказал:

– То, что я узнал, ужасно. Однако Варда – герой осады города Фессалоники, он очень почитаем моим братом и нашей знатью. Я же сблизился с ним, когда инспектировал фемные войска и жил одно время в Ираклии. Варда – прирожденный воин, державе нужны такие люди. Мне надо, чтобы подле меня был человек, которого я возвысил, который всем мне обязан. И у меня на него свои виды.

При последних словах кесарь слегка улыбнулся. Была у него такая улыбка, когда он скорее опускал, чем поднимал уголки губ, а его взгляд становился отсутствующим, как будто он видел только то, что доступно одному ему. В такие минуты Светораде казалось, что он отдаляется от нее, становится чужим и непонятным. Однако княжна надеялась, что любовь к ней Александра все же важнее его тайн, и еще она умела покорять мужчин, знала свою власть над ними.

Императора Льва Светорада обычно видела только на торжественных церемониях, и, хотя порой она ловила на себе его внимательный взгляд, правитель ни разу не вспомнил, как некогда проявил к ней интерес, а затем покорно уступил младшему брату. Зато Зоя смотрела на любовницу кесаря остро и неприязненно. Вроде бы ей надо было успокоиться, поскольку опасная соперница предпочла утешиться любовью с иным, но, тем не менее, презрительное отношение Зои было налицо. Об этом же сообщала Светораде и Анимаиса.

– Карбонопсина все еще волнуется, что ты вошла в ближайшее окружение императора, – говорила жена проэдра, поглощая очередное изысканное блюдо, которое Светорада велела подать к приходу гостьи. Палатийная кухня по– прежнему не нравилась княжне, она находила, что дворцовые стряпухи работают без особой фантазии, вот и завела традицию самой отдавать распоряжения поварам в Дафне. Александра и его приятелей эти яства восхищали, да и Анимаиса каждый раз выспрашивала, нет ли в Дафне чего– то особенно вкусненького. Светораде нравилось ее кормить, тем более что Анимаиса постоянно держала княжну в курсе дворцовых новостей.

– Александр очень хорошо говорил о тебе базилевсу, – прожевав очередную порцию поджаренных в масле с травами крупных креветок, говорила Анимаиса. – Базилевс шутливо заметил, что завидует ему, а Зоя при этом встала и вышла, выказав неудовольствие. А тут еще Александр крикнул ей вслед, что она станет женой Льва не ранее, чем он сам поведет тебя к алтарю.

Светорада заметно вздрогнула, не обращая внимания, как значительно поглядывает на нее промокавшая масло с губ Анимаиса. Александр, конечно, беспечен, но сказать такое при императоре… Княжна так побледнела, что Анимаиса с преувеличенной заботливостью спросила, не дурно ли Ксантии? Светорада еле смогла ответить какой– то банальной фразой. Осчастливленная новостью, она велела принести этой сухонькой, но на диво прожорливой женщине еще одну порцию хрустящих креветок. Когда же та через время спросила, что думает Ксантия по поводу близкой дружбы Александра с этим капризным Василицей, грубым Гаврилопулом… и, наконец, Вардой Солунским, Светорада посмотрела на нее с недоумением, не понимая, что от нее хотят услышать. Ах, эти милые молодые люди просто забавляют кесаря, а княжну всегда радует то, что по душе ее господину. И Светорада не удивилась, когда Анимаиса вдруг подавилась креветкой, и велела служанкам побить гостью по спине, подать стакан с водой.

– Вы совершили настоящее чудо, покорив непредсказуемого кесаря, – выговорила, прокашлявшись, жена проэдра. – А ваше снисходительное отношение к его маленьким забавам… Но вы ведь в душе все еще язычница, на многое смотрите без должного христианского целомудрия.

Светорада почти не слушала ее, окрыленная новостью, что Александр подумывает узаконить их союз. А что, если и впрямь… Она готова была любить Александра и в роли его палатийной возлюбленной, но если ей удастся занять подле него законное место супруги…

– Но ведь Александр обвенчан с Софьей Дукой? – опомнилась вдруг Светорада. – А если учесть, насколько суров в вопросах брака и развода патриарх, то… Нет, думаю, Александр просто шутил.

Маленькие хитрые глазки Анимаисы остро заблестели. Да, Николай Мистик очень суров в вопросах нравственности, а что касается брачных соглашений, то особенно непримирим, закивала она своей высокой прической. Однако Николай, столь неуступчивый и даже суровый с базилевсом, совсем иначе ведет себя по отношению к кесарю. Обаятельный Александр даже владыку сумел расположить к себе, и Николай легко отпускает ему грехи и всегда очень снисходителен к желаниям кесаря. Ну а теперь, когда Андроник Дука, отец кесарины Софьи, стал личным врагом Македонской династии и подбивает динатов в провинциях примкнуть к восстанию, мало кто верит, что Софья надолго останется женой Александра. Если же учесть, что эти двое давно не живут как супруги, что их союз не дал детей, то… И она похлопала Светораду по руке, словно приободряя.

Все эти важные вести заставили Светораду задуматься. И несмотря на то что закрывавшая за супругой проэдра дверь Дорофея заявила, что та тотчас же побежит интриговать и докладывать Зое, Светорада почти не слушала ее. Как и не обратила внимания на слова Дорофеи о том, что, мол, зря Ксантия так снисходительно отозвалась при Анимаисе о приятелях Александра. Мало ли что подумают обо всем этом при дворе? Светорада смотрела на нее с непониманием. Господи, да пусть кесарь возвышает кого угодно, главное, чтобы он и впрямь понял, что ему нужна такая жена, как Светорада.

Конечно, стать женой кесаря означало постоянно быть на виду, в центре византийской политики, но княжну это только возбудило. Некогда ее и впрямь воспитывали для этого, а потом… Потом она просто выживала, забыв о своем изначальном предназначении. В новой для себя роли она многое сумеет сделать и даже постарается наладить отношения Руси и Византии. Однако не размечталась ли она раньше времени?

Светорада решила расспросить обо всем самого Александра. Непредсказуемый и ребячливый, он ведь мог просто пошутить, чтобы насолить Зое, которую откровенно недолюбливал. Но коснуться этой темы следует так, чтобы не вызвать его насмешек или раздражения. Надо настроить его на веселый лад, влюбить, вскружить голову, очаровать. И Светорада постаралась подготовиться к его приходу. Сходила в так полюбившиеся ей термы, умастила тело розовым маслом, велела подкрасить себя и сделать красивую прическу в греческом стиле. С особым старанием она выбирала наряд. С момента признания княжны как возлюбленной кесаря ее гардероб стал значительно богаче. У нее были неимоверно роскошные платья, которые она даже не успевала надевать. По византийской моде принято было носить одежды, украшенные замысловатым орнаментом, когда всю поверхность покрывали разнообразные узоры – вышитые фигурки львов, павлинов, лебедей, прядущих женщин, лики святых, – и все это объединялось в целостный рисунок розетками или растительными завитками. Причем каждое изображение имело свой смысл: лилии являли собой символ чистоты, колосья – трудолюбия, шипы – терпения, глаза – ясновидения. Узоры поражали разнообразием сочетаний и огромным количеством цветов и оттенков. В тот вечер Светорада велела обрядить себя в одно из самых великолепных одеяний: на серебристой парче распускались удивительной красоты бледно– лиловые цветы с аметистовыми драгоценными серединками, и каждый цветок был окружен узорчатым золотым кружевом.