Светорада Золотая

Однако Игорь не подхватил предложенной игры.

– Я уже говорил тебе, что ты только и думаешь, перед кем бы покрасоваться, а я это или кто-то другой – тебе безразлично. И какого уважения ты ждешь от меня, если только и знаешь, что стрелять глазами, стоит лишь взор от тебя отвести?

– А ты не отводи, князь, – все еще стремясь избежать ссоры, почти умоляюще протянула Светорада. – А то я тебя подле себя едва ли не силком удерживаю. Разве так должно быть? Мне доброта и внимание от тебя нужны, а не злые осуждающие слова. Вот тогда один ты для меня в мире и останешься, как солнышко ясное.

Игорь промолчал. Он хотел бы поверить своей невесте, хотел бы чувствовать, что и вправду что-то значит для нее, однако сердце подсказывало: красивая, знатная, очень богатая и много мнящая о себе княжна Светорада просто была о себе более высокого мнения, чем это полагается женщине, и даже его гнев вызывал у нее только насмешку, будто он не ее будущий муж, а так, юнец подвернувшийся, на котором она хочет испробовать свои чары. И оттого Игорь чувствовал неприязнь к ней.

Он долго молчал, и Светорада постепенно забылась. Конь под ними медленно шел по тропе, в лесу по-прежнему куковала кукушка. Было душно. Может, к грозе? Светорада перевела взгляд на небо, по которому ветры раздули до белой пленки белесые облака. Нет, не будет дождя. Как и не будет к ней добр князь Игорь. Не люба она ему. Но отчего-то это не задевало обычно жаждущую мужской любви Светораду. Хорошо, если он хоть ругать ее не начнет. Есть отчего осерчать на нее, она понимала. И Светорада, смирив гордость, тихо произнесла:

– Ты прости, суженый, за то, что видел. Я ведь не ожидала, что так получится. Думала всего лишь проститься, по-теплому, по-хорошему. А вышло…

– Ну, сейчас, когда все женихи разбежались, тебе только и остается, что смириться с судьбой и обратить внимание на меня. Однако сдается, что ты и теперь найдешь, Перед кем подолом вертеть.

И Игорь крепко стиснул ее – не страстно, а будто хотел причинить боль.

«Это он оттого, что ревнует», – сама себя пыталась утеплить Светорада, но даже глянуть на сурового жениха не решалась.

– Ты избалованна и глупа, княжна, – тихим срывающимся голосом продолжал Игорь, по-прежнему с силой удерживая ее перед собой на коне. – Ты всякому кажешься легкой добычей, с которой можно поступить как с доступной девкой. И лишь то, что ты моя невеста, сдерживает их похоть. Но уж я позабочусь о том, чтобы ты впредь блюла себя. Ибо как тогда люди поверят, что ты невинной мне достанешься? При той-то свободе, которую дал тебе Эгиль Золото? И как только Эгиль мог воспитать такую дочь? Больше похожую на волочайку, бредущую за войском, нежели на достойную деву и будущую княгиню. Хотя, чего ждать от человека, которым помыкает жена? Не успел он уехать, а Гордоксева, лебезившая перед кудесниками, уже разгоняет их, глядишь, еще пожелает поверить в распятого сына плотника, которому поклоняются византийцы. А Эгиль что? Он все проглотит. Подкаблучник. По всему днепровскому пути стал посмешищем из-за бабы своей.

– Не одолжить ли тебе булавку, чтобы ты смог приколоть свой злобный язык! – неожиданно резко произнесла Светорада.

– Попробуй. Однако я сказал только то, что всем ведомо. Что отец твой не больно умен и пресмыкается перед своей княгиней… которую и поднял-то из низов.

Тут Светорада так рванулась, что Игорь невольно опустил руку, и девушка соскользнула с седла на землю. Глянула снизу вверх на Игоря; лицо ее побелело. Она могла стерпеть, когда он оскорблял ее, однако слышать напраслину на своих родных не желала.

– Вольно же тебе, Игорь, потешаться над тем, кто войско для тебя собирает! Ты за помощью к Эгилю пришел, хлеб-соль в нашем тереме ешь, и матери моей почет выказываешь, отчего-то позабыв, что она из низов поднялась. Или дочь смоленского боярина для тебя голь перекатная? Много о себе возомнил, сын пришлого Рюрика! Вот так – получай! И в тебе не много чести и благородства, ежели ты, при людях выказывая почет, за глаза возводишь на людей поклеп. Это подло, а подлость – удел слабых! Ты без конца говоришь недоброе, как… Как кикимора злобная из-под коряги!

При ее словах Игорь так резко дернул повод, что конь под ним завертелся на месте, осел на задние ноги, потом взбрыкнул копытами, так что княжне пришлось попятиться.

– Думай, с кем говоришь, княжна!

– Думаю. Но пока я еще не разула тебя в брачную ночь, [82] могу высказать все, что сочту нужным! Ты цены себе не сложишь, княжич, а, по-моему, только на то и горазд, чтобы более достойных порочить, сам же себя никак не проявил.

У Игоря напряглись желваки на скулах. Как она посмела! Сначала кикиморой обозвала, теперь… опять княжичем зовет. Эх, не о такой жене он мечтал!

82

По древнему обычаю в брачную ночь жена должна снять с мужа сапоги, выражая этим покорность ему.

– Будь моя воля, – тихо заговорил он, – не нуждайся я так в войске и золоте твоего отца, я и не подумал бы связываться с такой вертлявой пустышкой. Отдали бы тебя этому старому хлыщу греку или еще кому-нибудь. Мне бы только легче дышалось. Как подумаю, на какой вздорной и легкомысленной девице мне предстоит жениться…

– Не такая я и вздорная, – отвернулась Светорада. – Ты груб со мной, моих родных порочишь, а я все готова тебе простить. Я хочу быть с тобой в ладу… хотя ты делаешь все, чтобы между нами была вражда. Как же мы тогда жить с тобой станем?

– Как и положено. А станешь волю себе давать, я запру тебя в высоком тереме и будешь знать только свою прялку! И ни твоя родня, ни дружба с Ингельдом не заставят меня думать о тебе лучше, чем ты есть. Ибо ты любому готова кинуться на шею, забыв о родовой чести.

– Любому, кроме тебя! – дерзко оборвала его княжна. Она не желала больше слушать его злые слова и уже не думала ни о чем, когда выкрикнула в сердцах: – Что в тебе, Игорь Киевский, есть такое, отчего мне любой другой милее?!

Лицо князя словно окаменело, только рот чуть искривился в недоброй усмешке, а Светорада, сама испугавшись того, что сказала, закрыла лицо руками.

Повисла тишина, душная, неподвижная, даже кукушка устала куковать. А эти двое, пригожий молодой князь и красавица княжна, не ощущали ничего, кроме раздражения и тоски.

– Мы все равно должны пожениться, Светорада, – наконец сухо молвил Игорь, – хотя в том нет радости ни для меня, ни для тебя. Что ж, видно такова воля богов… и воля людей, которые мудрее нас. С этим стоит считаться. Но до того как нас соединят, я хотел бы встречаться с тобой как можно реже. Может, только тогда мой гнев немного уляжется.

– Вот и хорошо, – ответила княжна, невозмутимо оправляя легкую белую шаль. – Тешься своим положением и достоинством без меня, а я… Я буду сама по себе!

И пошла прочь. Игорь окликнул ее пару раз, но она ушла не обернувшись. Еще некоторое время Игорь видел, как мелькает ее светлая фигурка за стволами, потом она исчезла из виду.

– Пусть заберут тебя лешие! – выругался Игорь. Развернул коня и понесся прочь. Ибо со Светорадой ему и дышалось тяжело.

Он скакал не разбирая дороги, пока не выехал к первым поселениям за лесом. И тут вдруг задумался, сдержал коня. Как же он в Смоленске объяснит, отчего без княжны вернулся? А, леший ее забери! Так и скажет, что ушла от него невесть куда. От такой шальной чего хочешь можно ожидать, небось, свои не удивятся.