Светотени отражений - 2. Сборник сказок

Случилось то, чего, Эмилотта была уверена, не произойдёт никогда: она заскучала в Рождество. Прошло ещё три дня, и каждый становился тоскливее предыдущего. А родители и гости ничего не замечали. Точнее, замечали, но понятия не имели о настоящей причине, уверенные, что Эмилотта такая хмурая или опять же из-за простуды, или из-за того, что объелась торта. Хотя на седьмой день она не попробовала ни кусочка, украдкой скормив свою порцию тёти-Алисиной собаке Герцогине. Оказывается, и торт может ужасно надоесть.

Нет, это никуда не годиться, - решила Эмилотта. Когда праздник не прекращается, он перестает быть интересным. Оборачивается однообразными буднями.

Ещё через три дня Эмилотте сделалось не только скучно, но и страшно. Сидя поздним вечером в своей спальне после десяти дней непрерывного Рождества, она представила, что будет, если время для нее так никогда и не сдвинется с места. Ведь она никогда не вырастет! Не то что не станет взрослой, но даже в следующий класс не перейдёт... Что же делать?!

– Фея! Эй, фея!
– позвала девочка, стараясь, чтобы слова прозвучали отчётливо, но не слишком громко и не разбудили домашних.

А если фея не придёт? Если она исполняет только одно желание?

Но фея пришла, появилась из света и затанцевала на краешке стола. Ей-то хорошо вытанцовывать, она живёт как жила, с ней не происходит ничего такого невероятного... Но если она здесь, можно больше не волноваться. Теперь всё будет как прежде, как положено.

– Пожалуйста, сделай так, чтобы Рождество вернулось на своё место, а все другие дни - на своё, - попросила Эмилотта.

– Почему это ты отказываешься от своего желания?
– поинтересовалась фея, поправляя жемчужную диадему, которая сегодня украшала её волосы. Только жемчужинки были маленькие-маленькие.

– Ну, понимаешь, дни должны меняться... Всё всё время должно меняться, вот.
– Эмилотта не была уверена, что объясняет понятно, но придумывать какие-то особенные умные слова казалось ни к чему.
– По-моему, Рождество потому так и любят, что оно бывает раз в году.

– Непонятные вы, люди, существа, - покачала головой фея.
– Больше меня своими капризами не беспокой.

Но всё-таки, перед тем как исчезнуть, она щёлкнула пальцами.

С характером эта фея, ничего не скажешь. Что думает, то и говорит. Но обманывать она, конечно, не стала бы. Значит, время пойдёт дальше своим ходом.

С лёгким сердцем Эмилотта улеглась в кровать. А наутро её никто не будил. Она проснулась сама, раньше всех остальных, ни мама, ни папа ещё не встали. На цыпочках прошла в гостиную - взглянуть на ёлку. Это была всё та же празднично украшенная ёлка с гирляндами, шариками и колокольчиками. Но... не такая, какой она бывает в день Рождества. А такая, какой бывает на следующие день после него.

Улыбнувшись, Эмилотта протанцевала вокруг ёлки, как танцевала на столе вокруг ночника своенравная золотоволосая фея. Правда, вместо пышного платья на девочке была ночная рубашка, но это ничего. И, только остановившись у окна, Эмилотта заметила, что погода сегодня утром не солнечная, а с неба сыплются пушистые снежные хлопья.

Воздухоплаватель

Один житель городка Сонберга по имени Эйрин перестал переносить ветер. Именно потому, что ветер-то его как раз начал очень даже переносить. В непогожие дни Эйрину сделалось трудно передвигаться по улицам: подует ветер в спину - падаешь вперёд, подует в лицо - шага не шагнуть, обратно отступаешь. Сбоку налетит - прижимает к стенам домов или швыряет на дорогу, что и вовсе опасно. И проходить эта "ветреная болезнь" не собиралась, наоборот, только ухудшалась со временем. Не то что грозовые ураганы, даже лёгкие ветерки, которых никто и не заметит, Эйрину стали совершенно противопоказаны. Тут же сбивали с ног и волокли по земле, словно какой-нибудь сухой осенний лист. Ну куда это годится?

"На самом-то деле я не лист, не мятая бумажка и не пустой упаковочный пакет, - думал Эйрин.
– Я человек, самый что ни на есть настоящий человек, у которого есть вес. Со мной не должно происходить ничего подобного".

Но "подобное" упорно продолжало происходить. Стоило Эйрину встретиться с ветром, тот норовил подхватить его, поднять в воздух, а потом швырнуть обратно на землю. И так - снова и снова. Эйрин принялся внимательно читать или слушать прогнозы погоды, чтобы выходить из дома только в полный штиль. Работа ему это позволяла: он занимался тем, что делал из глины и дерева разные статуэтки, шкатулки и украшения, и сдавал в сувенирную лавку, получая плату. Но тихие дни случались нечасто, и жить строго по погоде было очень неудобно. А однажды сильный ветер дул почти неделю подряд. Эйрину волей-неволей нужно было добраться до ближайшего продуктового магазина, чтобы купить хлеба, молока и другой еды. Но он знал, что если только высунется на улицу, воздушные завихрения тут же сцапают его и, чего доброго, унесут из города прочь. Эйрину не осталось ничего кроме как добавить себе тяжести. С превеликим трудом, цепляясь за деревья, за фонарные столбы, перелетая от одной опоры к другой и больно об них ударяясь, он добрался до детской песочницы и нагрёб рюкзак песка. Повесив этот груз на плечи, Эйрин смог более-менее сносно передвигаться, хотя шаги получались у него не как у нормальных людей - слишком длинные и какие-то парящие. Из-за этого прохожие странно поглядывали на Эйрина: чего это он вздумал отплясывать посреди улицы балет? Эйрин старался обращать поменьше внимания на эти взгляды. Ведь обычно он ещё сильнее удивлял горожан, то падая на землю, то вжимаясь в стены, то хватаясь за ветки или заборы.

С грузом за спиной ему удалось добраться до булочной. Но стоило это немалых усилий, потому что рюкзак ощутимо давил на плечи. Неужели теперь всю жизнь придётся таскать на себе песок? Нет, это не дело.

"Хоть бы проклятый ветер перестал дуть, - бормотал себе под нос Эйрин.
– Так нет, становится только сильнее. Будто нарочно надо мной издевается".

День за днём он злился и злился на непогоду, пока не заметил однажды, как потоки воздуха подхватывают и несут мелкую мошкару. "Этим ещё хуже, чем мне, - понял Эйрин.
– У них даже нет возможности сделать для себя груз, слишком мало у них соображения. Взлетит такая козявка с ветки родного дерева, а в следующую минуту окажется неизвестно где, и начинай обживаться заново".

А ветер... Он дует и дует, дует всегда, тихие дни - только промежутки между ветреными. У ветра свои пути, он не знает ни про мошек, ни про человека, которому почему-то не стало хватать собственного веса, чтобы твёрдо стоять на земле. Так какой смысл на него сердиться?

Куда полезнее будет что-то предпринять, решил Эйрин и, водрузив на плечи рюкзак с песком, отправился в больницу.

Врач внимательно выслушал его жалобы, велел встать на весы, провёл тщательный осмотр. Потом, сняв свою белую шапочку, почесал в затылке и непонимающе развёл руками:

– Никакого заболевания у вас я не нашёл. Могу порекомендовать обедать поплотнее... Но, вообще-то, масса тела у вас совершенно нормальная. Так что медицина в вашем случае бессильна. Думаю, единственное, что вам остаётся - перемещаться по земле с помощью какой-нибудь тяжести.

– Да я и сам уже догадался, - вздохнул Эйрин.
– По-вашему, я пришёл с рюкзаком потому, что из больницы прямиком собираюсь отправиться в поход? Нет, у меня там вовсе не туристское снаряжение, а песок. Без него, доктор, я не добрался бы до вас, погода сегодня неспокойная.

На этом Эйрин с врачом распрощался. Что делать дальше? Кто ещё мог бы помочь? Похоже, придётся обратиться к знахарю. Прежде Эйрин не очень-то верил в знахарей, но если от научной медицины толку нет...

"Народный целитель, практикующий белый маг, знахарь в четвёртом поколении Корнилонус Пятый" - значилось над дверью дома, адрес которого Эйрин вычитал среди газетных объявлений в разделе "Услуги".

"Почему же Пятый, если в четвёртом поколении?" - мелькнуло в голове Эйрина. Но это к его, Эйриновой проблеме не относится... Толкнув дверь, он проследовал по полутёмному коридору в такую же полутёмную комнату. В кабинете врача было посветлее... Но никак не уютнее - холодно поблёскивали градусники и металлические шпатели, пахло лекарствами. А целитель восседал за столом, на котором стояли зажженные свечи, курильница с благовониями и кристалл горного хрусталя.