Светские преступления

— И Сера, чего мне уж совсем не понять, — сказала я.

Мы снова засмеялись.

— Надолго в наши края, графиня? — спросил Люциус, окончательно оттаивая.

— Прошу, зовите меня просто Моника. Останусь на столько, сколько Бетти и Гил согласятся меня терпеть. Я и рада бы снять жилье, но мне просто не по карману. Рента здесь выше, чем в Сен-Тропезе, где мы бывали с мужем.

— Если окажетесь на мели, у нас есть вполне приличный домик для гостей. — И Люциус подмигнул мне.

— Приличный? Да это домик моей мечты!

— Вот и перебирайтесь в мечту, — предложила я.

— Нет, что вы! Я бы не осмелилась.

Моника адресовала мне взгляд, полный счастливого изумления и отчасти благоговения. Точно такой я устремила на Клару Уилман, когда была впервые приглашена в ее знаменитый виргинский дом. Она была моим кумиром, а в его расположение поначалу трудно поверить. Я мечтала быть приближенной особой, но до смерти боялась совершить какой-нибудь непростительный промах, который поставит точку на зарождающейся дружбе. Мне казалось, что и Моника испытывает подобные чувства.

— В этом нет ничего особенного, — поспешно заверила я. — Мы с радостью предоставим вам домик на несколько дней.

— Особенно если вы играете в нарды, — вставил Люциус.

— Обожаю эту игру! — Моника просияла. — Хотите верьте, хотите нет, но как-то в Биаррице я выиграла двадцать франков у одного арабского шейха. Мне было тогда всего пятнадцать.

— Значит, решено, — подытожила я. — Люциус годами пытается обучить меня игре в нарды. Все напрасно — у меня нет ни малейших способностей к игре, которую нужно сочинять на ходу.

Мысли о бассейне вылетели у Люциуса из головы, он пожелал немедленно сразиться с Моникой в нарды. Я знала, что так случится, и вызвалась разложить игру в библиотеке. Через открытые окна до меня доносились оживленные голоса и смех. Судя по всему, с Люциусом Моника чувствовала себя более непринужденно, чем со мной, и я решила, что немного ее пугаю.

Они играли в нарды до пяти вечера, чему я была только рада. Это предоставило мне шанс заняться чем-то по своему выбору, а это случалось нечасто. Я поставила шезлонг в тени дерева и открыла книгу Мопассана, которую предстояло обсудить на следующем занятии кружка. Звук катящихся костей и бормотание игроков имели убаюкивающий эффект.

Моника приходила на ленч еще дважды на этой неделе, и каждый ее визит был для меня подлинным удовольствием. Мы разговаривали и много смеялись. Признаюсь, приятно иметь поблизости красивую образованную молодую женщину, которая вдобавок ловит каждое слово. Приятно и лестно.

Во время третьей нашей встречи случился на первый взгляд незначительный эпизод, который для меня был исполнен глубокого смысла и очень согрел мне сердце. Первые два раза, вставая из-за стола, Моника брала льняную салфетку с колен и небрежно бросала возле своей тарелки. На этот раз, по моему примеру, она ее аккуратно сложила. Разумеется, не было ничего страшного и в ее собственной привычке, но как радостно знать, что кто-то предпочитает перенять твою!

На другое утро, однако, Моника позвонила мне, чтобы попрощаться. Я не ожидала этого и спросила, в чем дело. По ее словам, Бетти попросила ее освободить комнату для гостей. Я чуть было с ходу не повторила свое предложение насчет домика, но для начала Люциус должен был подтвердить свое согласие.

В последнее время (вернее, после вечеринки) с ним было особенно трудно. Он терпеть не мог оставаться один даже на пять минут, и если его не развлекали, раздражался и скучал. Казалось, за время болезни он совершенно растерял способность сам себя занимать. Человек недюжинного ума, он не питал пристрастия к книгам, которые, как ничто другое, могут разнообразить жизнь даже тому, кто прикован к постели. Телевизор он попросту ненавидел, никаких хобби не имел. Единственным источником развлечения для него была компания.

Поскольку у нас не было детей, а с сыном от первого брака Люциус практически порвал отношения, жизнь на лоне природы не стала для него делом семейным. Ее суть и основу, как и в городе, составляло общение. От наших друзей и знакомых зависело, насколько полной и оживленной она будет. В отсутствие гостей Люциус дулся и хандрил или, наоборот, изводил меня злобным сарказмом. Трудно сказать, что было хуже, я в равной мере боялась этих крайностей и в прошлом делала все возможное, чтобы обеспечить постоянный приток визитеров. Они отвлекали его. Этим летом здоровье Люциуса не позволяло этого делать.

Короче говоря, я попросила Монику не вешать трубку и отправилась за разрешением, для чего пришлось пробежаться в подвал, в гимнастический зал, где мой муж был всецело погружен в занятия с гантелями под присмотром Каспера. У меня создалось впечатление, что ему глубоко безразличен визит Моники.

— Поступай как знаешь, — пропыхтел он, не сводя взгляда с двухфунтовой гантели.

Я бросилась назад к телефону и пригласила Монику к нам «на пару дней». Я была вне себя от радости. В тот же вечер графиня прибыла вместе со своим багажом и обосновалась в коттедже за рощей.

Вместо пары дней она оставалась у нас все лето.

Глава 4

К чести Бетти, она пыталась меня предостеречь.

— Ты не в своем уме, если решила впустить в дом эту лягушатницу!

— Почему? — спросила я, изрядно позабавленная. — Из-за Люциуса? Думаешь, он заинтересует ее как мужчина!

— А она? Она его тоже не заинтересует? По-твоему, в нем не осталось ничего мужского?

— Даже если и осталось, Люциусу сейчас не до баловства — секс может его прикончить.

— Очень смешно! На старости лет окочуриться в постели с женщиной — разве не об этом мечтает каждый мужик?

Я только отмахнулась от опасений Бетти. Люциус не был ловеласом. Несколько очень привлекательных подруг подолгу гостили в нашем доме, и ни разу я не заметила ничего хоть сколько-нибудь предосудительного. Люциус любил, чтобы его развлекали, а не обольщали.

Как большинство супружеских пар со стажем, мы с мужем знали друг друга наизусть, в том числе физически, и близость давно уже стала для нас чем-то вроде неспешной прогулки по знакомым местам, дарившей скорее бодрость и свежесть, чем упоение. Постепенно и это стало прошлым — Люциус потерял интерес к сексу задолго до инфаркта. Мы годами не занимались любовью. Будучи много моложе, я порой сожалела о страстных объятиях прежних дней, но не позволяла себе забивать этим голову. Близость — одна из многих сторон супружеской жизни, говорила я себе. Мне не на что пожаловаться: я здорова, у меня масса интересов. Страстная любовь, как молодое вино, должна вызреть и превратиться в крепкую дружбу двух по-настоящему близких людей. Приятные излишества придают ей вкуса, а активная светская жизнь — красок.

Появление графини де Пасси имело благотворный эффект на нашу жизнь. О лучшей гостье нельзя было и мечтать. Для Люциуса она стала постоянным партнером по игре в нарды — разумеется, когда он бывал в силах. Он все еще не до конца оправился от тяжелой операции и нередко чувствовал себя слабым и усталым, поэтому в течение дня предоставлял нас самим себе. Хотя ужинали мы всегда втроем, большую часть времени Моника проводила в моем обществе.

С первой же минуты я ощущала себя объектом ее пристального наблюдения. Надо сказать, поначалу она держалась с высокомерием средневековой аристократки: покрикивала на прислугу, помыкала ею и даже не думала благодарить, невзирая на все усилия. Она только что не раздавала оплеухи, что меня очень огорчало. Безукоризненная вежливость к обслуживающему персоналу — первый признак хорошего воспитания. Нувориш, выскочка легко выдает себя, пытаясь достичь величия путем унижения нижестоящих, и втайне я думала, что подлинная аристократка, аристократка до кончиков ногтей, не может этого не понимать. Но мое огорчение длилось недолго. Пару дней понаблюдав за тем, как я обращаюсь с прислугой, Моника подстроилась и впоследствии держалась мягче и теплее с миссис Матильдой, Каспером и другими, а с Аленом, нашим поваром и французом по происхождению, на мой взгляд, даже слишком сблизилась, подолгу беседуя на родном языке и весело пересмеиваясь.