Светские преступления

Других деловых предложений не последовало, а я не хотела целыми днями торчать дома, жалеть себя и потихоньку сходить с ума из-за ненависти к Монике, предоставляя финансовым проблемам расти и множиться. Их нужно было как-то решать, и мне пришло в голову, что наилучшим вариантом будет несложная работа в любом коллективе. Это обеспечит хоть какой-то доход и вдобавок отвлечет от мыслей о графине. Разумеется, я смотрела на это как на временную меру — так сказать, стратегическое отступление.

Первоначально я хотела воспользоваться прежними связями в антикварном бизнесе, где, как я полагала, мог пригодиться мой опыт. Я наведалась в пару известных мне мест с вопросом, не найдется ли для меня работы. Мой вопрос воспринимался как шутка. Это меня несколько ошарашило: я была уверена, что весь мир жадно следит за моими злоключениями. А между тем даже люди, хорошо меня знавшие и годами имевшие со мной дело, понятия не имели о том, что я разорена. Им в голову не приходило, что я могу искать работу. Если я настаивала, то от меня в буквальном смысле шарахались как от ненормальной.

Пришлось изменить тактику и обратить внимание на магазины, где меня никто не знал, — на Лексингтон-авеню и Третьей улице. Это тоже не принесло результата. Причина была довольно очевидной: есть нечто подозрительное в женщине средних лет, которая входит вот так, с улицы, и спрашивает, нет ли работы. Сообразив наконец, что к чему, я направилась в Гринич-Виллидж, зная, что безработный любого возраста там — вполне обычное явление.

Я блуждала в поисках, пока мне не предложили работу в лавчонке на Десятой улице, забитой сомнительным антиквариатом и «коллекционными» товарами по бессовестно взвинченным ценам. Я уже готова была дать согласие, но обвела взглядом ряды мартышек под красное дерево, стопки подставок под пиво, постеры, продавленную плетеную мебель — и чуть не сгорела от стыда. Что я делаю?! О чем думаю?! У меня рука не поднимется продавать подобный хлам!

Отоспавшись и приободрившись, я пришла к решению подыскать достойную работу в приличном коллективе, желательно среди женщин моего возраста, с которыми можно завести приятельские отношения. Пора расширить круг знакомств, сказала я себе, найти друзей, с которыми не придется стесняться своего положения. Нью-Йорк — огромный город, должны же в нем быть такие, как я: женщины, которым не повезло, надоело сидеть без дела и захотелось сменить обстановку. Общаясь с ними, я забуду о собственных неприятностях и одиночестве.

Так я нашла работу в области, знакомой мне с детства. Когда-то моя мать в Оклахома-Сити работала продавщицей в универмаге высокого класса, вот и я занялась тем же, только в Нью-Йорке. Я поступила в универмаг «Бергдорф Гудман», в отдел вечернего платья, что на четвертом этаже.

Женщине взяться за такую работу — примерно то же, что алкоголику поступить в винный магазин. Я обожала наряды. В прежние времена не проходило сезона, чтобы я не побывала в Париже на демонстрации новой коллекции. Гардероб тех времен все еще пылился на складе в Куинси, вместе с другим, теперь уже бесполезным имуществом, с которым у меня не хватило сил расстаться. Я очень надеялась, что постоянное пребывание среди дорогой одежды подавит во мне чисто женскую потребность делать покупки.

Теперь мне приходилось вставать в одно и то же время, спешить по улице в толпах таких же простых американцев, пробивать, подобно другим, карту табельного учета. Это была хорошая терапия. Я чувствовала, что исцеляюсь. Нечасто я позволяла себе вспомнить прежние золотые денечки и старалась не упоминать о них среди коллег. Судя по задумчивым взглядам, продавщицы постарше о чем-то догадывались, но молодежи не было дела до моего прошлого. Лишь однажды меня спросили, не имею ли я отношения к «тем Слейтерам». Я ответила отрицательно.

Никогда не забуду день, когда лифт открылся и в отдел вечернего платья — «наш отдел», могла уже сказать я — ступила Джун Каан, в одном из ее элегантных костюмов, опрятная и чопорная, только что из парикмахерской. Я подошла и, желая пошутить, подобострастно осведомилась:

— Чего изволите, мадам?

— Я приглашена на венчание, — ответила Джун, глядя на меня немного свысока, но без презрения, как и следует смотреть на прислугу. — Нужно что-нибудь подходящее к случаю.

Она отвернулась и принялась передвигать вешалки, уже не обращая на меня внимания. Мне понравилось, как она поддержала шутку, и я решила продлить момент.

— Возможно, подойдет беленая мешковина?

— Мешковина? — Джун бросила через плечо насмешливый взгляд. — Она уже не в моде.

Только тут я поняла, как далеко разошлись наши пути — моя подруга не узнала меня.

— Ты даже не поздороваешься? — осведомилась я и получила в ответ негодующий взгляд, который медленно и довольно комически начал преображаться в изумленный по мере того, как Джун понимала, кто перед ней.

— Джо? — изумилась она, щурясь так, словно нас разделяло сильно запыленное стекло. — Боже мой, милочка!

— Неужели я настолько изменилась? — Я издала фальшивый смешок.

Видимо, с точки зрения Джун перемена была разительной, потому что она даже не улыбнулась. Наоборот, подавила дрожь.

— Нет, что ты, Джо! Просто… просто ты немного набрала в весе. Ведь правда?

«Всего-навсего тридцать фунтов!» — послышалось у меня в ушах. Скорее всего это был внутренний голос, но я испугалась, что высказалась вслух. Очевидно, нет — Джун даже не поморщилась.

— Милочка, мы с Бетти наперебой звонили тебе раз двести, не меньше. Ты ни разу не подняла трубку, там только этот глупый автоответчик. Мы не знаем, что и думать! Ты даже не пригласила нас посмотреть на свою новую квартиру. Надеюсь, ты от нас не прячешься? Где ты была все это время? Ездила в круиз? Или подписала новый контракт? Говори же, где ты пропадаешь?

— Прямо здесь.

— Покупки, покупки! Знаю, сама не без греха. Кстати, что ты наденешь на венчание? Это может навести меня на мысль.

— Какое венчание?

Оказывается, замуж выходила дочь людей, которых мы обе знали по Саутгемптону. Меня не пригласили.

— Я не иду.

— И правильно делаешь. Воображаю, что за зоопарк там соберется. Однако что же делать с платьем? — Джун огляделась с выражением досады. — Где весь персонал? Когда они нужны, их не дождешься!

— Может, я на что сгожусь?

— Как мило с твоей стороны! Никто не даст совет лучше тебя. Я всегда завидовала твоему вкусу. Как по-твоему, это подойдет?

Джун сняла с вешалки платье из оранжевого шелка, все в рюшечках, и подняла для обозрения. Это было воплощение ее стиля. Ранняя Ширли Темпл, подумалось мне.

— Размер десять. Это на слониху! Я ношу шестой. Боже мой, где хоть одна продавщица?

— Прямо перед тобой.

Джун, склонив голову, всмотрелась мне в лицо и отмахнулась от этих слов как от неудачной шутки.

— Очень смешно! — буркнула она и снова принялась вертеть платье.

— Я работаю в этом отделе продавщицей.