Светские преступления

Домой я вошла посиневшая от холода, сотрясаясь всем телом. Надо было срочно принять ванну погорячее, но, чтобы избавиться от проклятого платья, пришлось еще долго дергать за бесчисленные крючки, застежки, язычки молний. Не сразу мне бросилось в глаза, что мизинец кровоточит — очевидно, по дороге я грызла ноготь сильнее обычного. Глядя на красное пятно, я подумала: цвет крови скучным не назовешь.

Глава 23

Теперь я зациклилась мыслями на Брэде Томпсоне, не только богатом, но и привлекательном мужчине, интересном собеседнике. Разница в наших интересах делала его еще более занимательным (согласитесь, не часто встретишь дельца со склонностью к искусству). Хотя я по-прежнему видела в мистере Томпсоне пешку в решающей партии против Моники, нельзя было отрицать его очевидные достоинства. Уж не знаю почему, но я вбила себе в голову, что этот полный шарма миллиардер, спортсмен и театрал непременно попался бы на удочку, будь у меня побольше времени. Разве он не предложил — сам, по своей инициативе — взять меня в театр? Правда, он предпочел мне какой-то дурацкий документальный фильм, но это еще ничего не значит. В его глазах в момент прощания мелькнуло что-то весьма многообещающее.

На другое утро я позвонила Триш, чтобы поблагодарить за «прекрасный вечер» — а что оставалось делать? Не желая проявлять слишком явного интереса к мистеру Томпсону, я начала разговор о нем издалека, а именно с замены карточек. Оказалось, этот вопиющий поступок Моники прощен.

— Не скажу, что я в восторге от графини, даже если вспомнить, что она купила места у пяти столов, — тараторила Триш на одном дыхании, — но приходится признать, что она держалась по-королевски. Согласись, Джо! Ах да, ты все пропустила. Угораздило же тебя отправиться в дамскую комнату именно в тот момент! Ничего, я расскажу. Так вот, официант споткнулся и окатил Монику тем гнусным десертом с ног до головы. Бедняга чуть не умер от ужаса! И вообрази себе, Моника его ни словом не упрекнула, наоборот, она посмеялась над этим инцидентом. «Благодарю, друг мой! Серый цвет так скучен». Это ее слова. И это при том, что платье обошлось в тридцать тысяч! Я это знаю наверняка, потому что сама чуть не заказала такое у Балме. Ты должна отдать ей должное!

Я не собиралась отдавать Монике де Пасси больше ничего из того, чем обладала, и меньше всего желала выслушивать, как Триш несет чушь о ней и «бедняге официанте».

— По ее вине мне не удалось обсудить с мистером Томпсоном и десятой доли задуманного. А между тем он мне понравился.

— Ты тоже произвела на него впечатление.

— Вот как?

— Да. Сегодня утром мы говорили по телефону. Мистер Томпсон находит тебя занятной. Он сожалел, что вынужден был уйти так скоро.

— Так пусть позвонит!

— Джо, ты же знаешь, каковы мужчины, а этот и вовсе алмаз неограненный. Придется тебе самой проявить инициативу. Слава Богу, Нью-Йорк пришелся ему по душе. Он даже подумывает перебраться сюда. Ему интересно узнать, что здесь и как, вот и займись его образованием.

— Мне показалось, что Моника очень старалась подружиться с мистером Томпсоном, — заметила я, нащупывая почву.

— Да? Но ведь при ней всегда этот адвокат…

— Нейт Натаниель.

— Твой старый знакомый. Как раз поэтому я так разозлилась на нее за ту подмену карточек. Нельзя же иметь все сразу! Впрочем, я уверена, что она не задумываясь даст адвокату отставку ради миллиардера. Так или иначе, я рада, что вечер тебе понравился. Все только и говорили о том, как ты чудесно выглядишь. В последнее время тебя не было видно в свете. В самом деле, Джо, к чему это затворничество? Тебе бы следовало устроить вечер в лучших традициях прошлого!

От неожиданности я засмеялась.

— Почему бы и нет? — продолжила Триш. — Организовать один из твоих изысканных ужинов и дать всем понять, что ты снова на коне. То-то будет сюрприз! Заодно пригласишь мистера Томпсона — он обожает такие вещи! Кстати, я забыла упомянуть, что он находит тебя прехорошенькой.

Старинная поговорка суахили гласит: «Лучше умереть в расцвете лет львом, чем в глубокой старости — курицей».

Взвесив совет Триш, я решила ему последовать и пойти на дно, как «Титаник», под звуки оркестра. Иными словами, я решила устроить ужин. Учитывая состояние моих карманов, это был акт беспримерной дерзости и отчаяния, но мне было все равно. Вечеринка была призвана отвлечь меня от унылой борьбы за существование, снова запрячь в прекрасное ярмо творчества и поставить точку на падении в бездну одержимости. Была у этой идеи и еще одна, конкретная цель — заполучить Брэда Томпсона. Тем самым мне удалось бы повернуть время вспять.

К званым вечерам я всегда относилась как к театральному представлению. Любой человек со средствами может финансировать шоу, но только талантливый режиссер сделает из него хит сезона. Изысканный вечер в узком кругу — это вещь в себе, оазис блаженства в пустыне мира. Что плохого в том, чтобы доставить радость друзьям? Это не в пример лучше, достойнее, чем трястись над каждым долларом. Жизнь продолжается, так почему бы не извлечь лучшее из прошлого ради будущего?

Годы вращения в нью-йоркском высшем свете научили меня, что ужин всегда лучше давать в чью-то честь. Это позволяет сузить круг приглашенных до тех немногих, кто имеет непосредственное отношение к чествуемому — так сказать, и волки сыты, и овцы целы.

Поразмыслив, я остановила свой выбор на Ники Трубецком. Эта кандидатура увязывала все как нельзя лучше. Царственные предки оставили в наследство Ники изысканную учтивость и потрясающее умение держаться и выглядеть. Ники был всеобщий любимец: уравновешенный, дружелюбный, благовоспитанный, человек со связями и колоритным прошлым. Семейное предание гласило, что в 1917-м большевики нагрянули в имение Трубецких как раз во время бала, и хозяевам удалось спастись только чудом. Они бежали в чем были, но поскольку события можно было отчасти предвидеть, в бабушкином капоте и домашних туфлях нашлись заблаговременно зашитые бриллианты. Сапфировые запонки и булавка дедушки тоже пришлись кстати, поэтому в Париже, куда пришлось бежать, Трубецкие не только не бедствовали, но устроились весьма недурно.

Я была в долгу перед Ники за то, как он распорядился моим имуществом, не говоря уже о том, что в конкретном случае он являл собой идеальную кандидатуру на роль почетного гостя: Брэд Томпсон недавно вступил в совет директоров «Чапелза», а его дочь имела отношение к Эрмитажу. Должна признаться, что два последних соображения и решили дело.

Я набросала список гостей из пятидесяти человек. В него вошли все мои близкие друзья, некоторые из «друзей по необходимости» и, разумеется, Брэд Томпсон. Прежде чем назначить дату, я позвонила в чикагский офис моего миллиардера (под видом секретарши, тем самым нарушив святое правило всегда приглашать гостей лично) и осведомилась, сможет ли он тогда-то и тогда-то участвовать в званом ужине, который Джо Слейтер дает в честь князя Николая Трубецкого (как-то не хотелось запускать машину, не убедившись, что это в принципе возможно). Секретарша мистера Томпсона обещала выяснить этот вопрос и при первой же возможности перезвонить. В самом деле, тем же вечером раздался звонок. На этот раз я подняла трубку как миссис Слейтер. Узнав, что мистер Томпсон, увы, всю указанную неделю будет в деловой поездке, я сказала, что вышла ошибка и вечер состоится неделей позже. На другой день утром новый звонок принес мне заверения в том, что миллиардер с радостью принимает приглашение.

Разумеется, всего удобнее устраивать вечера дома, но крысиная нора — не совсем то, что привлекает народ. Я остановилась на отдельном кабинете в верхнем этаже ресторана «Пуассон», достаточно просторном для пятидесяти с лишним человек. На приглашениях (подписанных вручную, моим каллиграфическим почерком) значилось:

«Джо Слейтер имеет удовольствие пригласить (имя) на скромный ужин в честь князя Николая Трубецкого (Ники предпочитал этот титул более высокомерному «его царскому высочеству»). Ужин состоится в субботу, 20 декабря, в восемь часов вечера, в ресторане «Пуассон». Форма одежды парадная, черный галстук».

Я сама разнесла приглашения и очень надеялась, что никто не заметил, как я крадучись пробиралась от двери к двери. В былые времена к ним прилагалась бы вазочка с единственной белой розой, но этот экстравагантный штрих был теперь мне не по средствам.

Друзья, конечно, не заставили себя долго упрашивать: уже на другой день я получила подтверждения от Каанов, Уотерменов, Бромиров и Итана Монка. Остальные откликнулись сразу за Мирандой Соммерс, которую я благоразумно включила в число гостей. Отказ был всего один — от Роджера Лаури с супругой. Что-то в глубине моей души неприятно дрогнуло при его получении, как если бы это было предвестником будущих неудач. Я решительно подавила это ощущение как естественную нервозность хозяйки перед большим событием.