Свежее сено
Шрифт:
Придя домой, он рывком открыл дверь и выпалил:
— Мальчик или девочка?
— Мальчик! — буркнули ему в ответ. — Мальчик-куколка! Мальчик с двумя щечками.
На семейном совете было решено:
— Завтра, во вторник, мы устроим гулянку для коллектива, а затем, без шума, — обрезание…
Сташка налегла на свое весло, и Пачура сдался.
У Пачуры сегодня весело. Сапожная братва умеет веселиться. Душа у всех у них одна, одна общая душа,
Ребята кричат, поют:
Пиво — На диво. Пиво — НаЯшка, представитель культкома, подготовил большую речь о новом быте, о маленьком Пачурике и еще, и еще.
Скрипач Бандура играет, и Мейшка Колодкин поет песню, сочиненную в честь маленького большеголового Пачурика:
Эх, Пачура, эх, Пачура, Чура, чура, чура, чура! У Пачуры губа не дура, Чура, чура, чура, чура.А сам Пачура ходит озабоченный. Ему предстоит еще заварушка — обрезание. И так как Бандура музыкант и к тому же родственник, то Пачура подходит к нему и шепчет ему на ухо. Он, Бандура, должен прийти на обрезание.
Бандура весь расплывается в улыбке и гнусавит:
— Приду, конечно, приду…
Утром, только Яшка из культкома открыл глаза, как сразу вспомнил, что речь-то свою он не сказал, забыл на радостях… Так разгулялся, что и про речь забыл…
Да… А главное-то забыли — подарки. Подарки маленькому Пачурику!
Придя в мастерскую, Яшка тут же поговорил с сапожниками, и все решили, что подарки — это не «срочный заказ», вчера не принесли — сегодня можно принести.
Когда Сташка пришла к своему дяде, раввину, звать его на обрезание, он спросил:
— А на свадьбу вы меня звали?
И бедной Сташке пришлось рассказывать с самого начала, так и так, мол, — свадьбы у нас не было. Муж мой, дай бог ему здоровья, заупрямился… Хотя он и не комсомолец…
— Что ж, раз вы делаете обрезание, — сказал он, — то совершите уже и свадебный обряд. Если не было свадьбы, зачем обрезание? Но вам хочется обрезание, значит, нужна и свадьба.
Когда она сказала, что Пачура не согласится, раввин заулыбался своей хитрой улыбкой.
— Прийти, я, конечно, приду, — сказал он Сташке, — почему же не прийти? Это богоугодное дело, обязательно приду…
Когда раввин и могель [2] пришли, миньен [3] был уже в сборе.
Пачура немедля поднес ребенка могелю:
— Режьте, раби!
Но могель о чем-то долго шептался с раввином. Наконец он обратился к Пачуре:
2
Могель — совершающий обрезание.
3
Миньен — 10 мужчин, обязательных при совершении обряда.
— Что за спешка такая, молодой человек, поздравляю вас, бог благословил вас наследником, многие лета здравствовать ему… Когда он родился? Покажите, пожалуйста, ксубу [4] .
— Какая ксуба, раби? При чем тут ксуба? Вы, ведь не на свадьбе. Вы ведь на обрезание приглашены.
— Да, — улыбается раввин хитро, — но нам нужно знать и о свадьбе, одно с другим связано…
— Какое там одно с другим, — говорит Пачура, — какое там связано.
Он еще многое наговорил бы, потому
что наш брат-сапожник подобен сапогу — если уж начнет промокать, то промокает…4
Ксуба — свадебный договор.
Но раввин неожиданно чихнул. Сильно запахло нюхательным табаком.
У Пачуры тоже в носу защекотало. Его красноречие иссякло.
Раввин наклонился к могелю и сказал ему что-то на ухо. Приговор был вынесен.
— До свадьбы нельзя производить обрезание. Необходимо поставить хупе [5] ,— сказал могель Пачуре.
Пачура все еще никак не мог понять, какое отношение имеет одно к другому. Он волновался:
— Вам, раби, говорят резать — режьте!
В комнате тихо… Слышно только, как Сташка всхлипывает. Потому что она, Сташка, на все готова, хоть сию минуту, и пусть там стенгазета пишет, что хочет.
5
Хупе — балдахин, под который вводят новобрачных для совершения обряда бракосочетания.
Пачура стоял с окаменевшим лицом.
«Деревянный гвоздик, — думал он, — забивают двумя ударами: первый — посильнее, второй — послабее».
С ним, с Пачурой, то же произошло. Тоже два удара, но второй, нынешний, покрепче…
И у Пачуры вырвалось:
— Расставляйте палки, раби, только поскорей!..
Бандура тут же послал за балдахином и заулыбался от удовольствия.
Пачуру подтолкнули под балдахин, и вот уже раввин диктует:
— Гарей ат [6] .
6
Первые два слова из обращения жениха к невесте во время бракосочетания.
А Пачура, повторяя за ним слово в слово, тычет Сташке в руку серебряный полтинник и шепчет:
— Не потеряй только!..
— Есть какая-нибудь треснувшая тарелка? Бросайте ее, бейте!
Тарелка отзвенела… Но что это там еще за грохот?
Колотили в дверь. Яшка с ребятами тут как тут.
Мучительная тишина.
Сташка уставилась на маленького Пачурика и больше ничего не видит.
Бурю принесли с собой сапожники.
Яшка говорил словно топором рубил. Он говорил о мелкобуржуазности, о старом быте и еще, и еще, сильно налег Яшка на весло.
И Пачура закричал не своим голосом:
— Это она виновата, Сташка. Я был против обрезания… Это она, она настаивала!
И еще более повысив голос:
— Она, она! Все она! Я не хочу, Яшка, не хочу я жить с ней… Я не могу жить с ней.
Но Яшка не слушал, он все твердил, что Пачура виноват, что колодку вкладывают в башмак, а не башмак в колодку. Несознательный он, Пачура, элемент…
Пачура орал благим матом:
— Нет, нет! Не хочу! Я отказываюсь от нее…
А Яшка все твердил:
— Ты виноват! Ты! Ты!
Пачура порывисто подбежал к раввину:
— Послушайте, раби, пишите, раби, сейчас же развод.
Бандура покатывался со смеха:
— Обрезание — свадьба — развод…
Раввин упирался:
— Дайте завершить бракосочетание!..
— Потом, потом, — кричит Пачура, — прежде пишите развод.
Маем зеленым
Вот что передают о последней любовной истории Моньки Минкина.