Свежее сено

Большая игра [7]

На улице уже лето.

В пионерский лагерь отправилась первая смена, а наша смена — вторая. Придется нам пока сидеть в городе, где, по словам отца Буцика, совсем нет летом воздуха.

И как это может быть, чтобы весь город все лето был без воздуха? Он всегда любит преувеличивать, Буцикин отец. Воздух-то есть, но в нем много пыли. Это уж другое дело.

Начал я о лете и забыл сказать, что пишу это я, Карл Ратнер, — имя мне дали в честь Карла Маркса, и когда я вырасту, то отпущу себе бороду, как у него, хотя отец и говорит, что бриться гигиеничнее. Я думаю, что Карл Маркс не меньше моего отца понимал.

7

Рассказ дается в сокращении.

Ну, а теперь, когда вы уже знаете, кто я такой, я уж расскажу вам все по порядку.

Начну я вот с чего.

Должно же было так случиться, что все наши родители — папаши и мамаши (мы все живем в новом доме швейников) — разъехались. Наши родители — ударники, и они были премированы экскурсией в Москву и Ленинград.

Укладывали чемоданы — перевернули все вверх дном. И среди этого кавардака отец Буцика выступал с речью для нас — для детей. Он любит поговорить, отец Буцика.

Вот какую сказал он речь:

— Дети! Ваши отцы и матери — ударники. Теперь вот нас посылают на экскурсию. Мы увидим там много красивого и, когда приедем, обо всем вам расскажем. Живите тут мирно, ведите себя хорошо. Старшим у вас будет Яша Брик.

Потом они уехали.

Нам нравилось, что мы остаемся одни, без родителей. Не лишне, конечно, иметь отца и мать, но все же не мешает иногда оставаться без них. Не во всем с ними столкуешься. Старшие любят выключать электричество, когда мы ложимся спать, а нам приятно, когда свет горит. Да и во многом другом мы с ними расходимся.

Нам представлялось: вот когда поживем на славу!

Но нам и в голову не приходило, что у нас будет столько происшествий.

Прежде чем приступить к рассказу о больших происшествиях наших, я должен рассказать вам о всех наших детях.

Во-первых, о Яшутках — Яше, Фиреле, Иреле и Миреле. Сам Яша Брик носит очки — без очков он ничего не видит. Как-то раз он был без очков. Я возьми и скажи ему, показывая на стену: «Идет директор школы». И Яша минут пять улыбался стене. С тех пор он и вовсе перестал улыбаться, когда он без очков. Когда ему хочется улыбнуться, он обязательно надевает очки. Он уже учится в седьмом классе и хвастается, что у них есть учитель один, по естествознанию — Химчик его зовут, — так он, Яша, знает больше его.

Яша старше меня на целых полгода. Поэтому-то его и оставили старшим. Он очень любит командовать, Яша. Он как-то приказал мне даже пойти в кооператив и купить ему пару шнурков. Но я ему сказал, что я для него не курьер, и он признал свою ошибку.

О Фиреле, Иреле и Миреле я не стану много рассказывать. О них нельзя сказать, что они самостоятельные люди. К тому же у них у всех по одной косичке с красной лентой. Сам Яша говорит, что они являются «оружием в его руках». Прикажет он кого-нибудь ущипнуть, и все трое наперебой бегут щипаться. Вот это у него называется оружием.

Как только родители уехали, Яша почувствовал себя хозяином. Он построил нас в ряд, и мы думали, что будем заниматься спортом. А он вдруг скомандовал: всем достать носовые платки и вытереть носы. Это мы все осудили и попросили его относиться к нам серьезно. Яша покраснел, надел очки и улыбнулся. Только «оружие» беспрекословно выполнило приказ. Яша стал серьезным и захотел прочесть нам лекцию о пятом годе. Но с первого же слова он начал подражать своему учителю, который также и наш учитель, и мы все его хорошо знаем.

Я тут же встал и сказал, что лекция Яши могла принести нам большую пользу, так как он хорошо знает историю, но кривляку я слушать не хочу. Я заявил, что демонстративно ухожу. Это задело его, и он начал издеваться, будто я даже не знаю, что такое «демонстративно», и не к месту употребляю «красивые» слова. Тут я перебил его и сказал, что я тоже кое-что понимаю. Иногда, когда мы очень расшалимся, папа говорит, что он демонстративно уходит. Я хлопнул дверью и ушел.

Я ушел — и все разбежались. Потому что я авторитет. Когда я только поднимаюсь по лестнице, ребята говорят: «Пришел авторитет!»

С Котлярами мы живем в одной квартире, как одна семья. У Буцика (он мой ровесник, ему тринадцатый год) три братика и три сестрички. Двое — близнецы — по одиннадцати лет, а остальные все на год моложе друг друга.

Буцик прекрасный парень, но он тихоня. Не заговори с ним, и он целый день промолчит. Зато ночью, во сне, он говорит. Я думаю, что это нормально. Если целый день молчат, то разговаривают ночью. А то язык ведь может отняться. Я, сколько могу, стараюсь сделать его, Буцика, разговорчивым.

О детворе, Буцикиных братишках и сестренках, я много говорить не стану. Но все же сказать о них необходимо, потому что в дальнейших событиях они принимают участие. Трех братиков зовут Котиками (от фамилии Котляр), а трех сестричек — Кошечками (если братья котики, то сестры — кошечки). Котики ужасно крикливые. Однажды у одного из них от долгого крика появился бас. Ходит себе такой соплячок и говорит басом. А Кошечки — тихони, как Буцик.

Теперь я могу рассказать, как у нас все было.

Началось с того, что тотчас же после отъезда родителей наших, часа через два, мы спохватились, что Котлярова забыла оставить ключи от буфета. И мы, таким образом, остались без еды.

Я лично был против того, чтобы обратиться к старшему, к Яше, значит. Он меня обидел, сказал, что я употребляю слова, которые я не понимаю.

Но прошел час, прошло два часа, и мы проголодались. Мне лично приходилось уже голодать, когда я ушел один в лес ягоды собирать и собаки выхватили у меня завтрак. Но Котики и Кошечки не знали еще, что такое голод. Я уговаривал их как мог.

— Хлеб с повидлом вы теперь съели бы? — спросил я у них.

— Нет, — закричали они, — повидло мы не любим!

— Если так, значит, вы еще не голодны.

— А сухари?

— Нет, не хотим!

— Ну, значит, вы не голодны, — говорил я, — откуда вы вообще взяли, что вы есть хотите? У вас, может быть, что-нибудь болит, а вы думаете, что вам есть хочется?

Наконец я пошел к Яше и рассказал ему о нашем положении.

— Какие же вы, однако, глупенькие: надо было сразу мне сказать.