Свидание (Преображение России - 17)

И чуть только она увидела, что узнанный ею уже прошел на переднюю площадку, она толкнула Леню и приказала ему:

– Иди, здесь слезем!

Их остановка была следующей, и Леня удивился:

– Зачем?

– Нужно! В магазин зайду!
– придумала Таня и вырвалась вперед, так как кондукторша уже дернула тормозную веревку.

"В магазин зайду!" - это было понято Леней, как необходимость, и он пошел за ней и вслед за нею спрыгнул с подножки вагона уже на ходу; но тут увидел он, что его Таня почти бежит, догоняя кого-то в пыжиковой шапке.

– Товарищ Даутов!
– позвала Таня.

Человек в шапке тут же остановился и повернулся к Тане лицом.

– Я и в трамвае заметил, что вы на меня очень упорно глядите, - сказал он, впрочем не улыбнувшись при этом, - и даже старался припомнить, где мы с вами встречались, но...
– Тут он развел руками, вопросительно поглядел на Леню, и Леня улыбнулся широко и весело, совершенно почти спрятав глаза, и ответил ему вопросом:

– Но что вы - "товарищ Даутов", этого вы не отрицаете?

– Да, я - Даутов. С вами мы, кажется, встречались, - это относилось к Лене.
– А в чем дело?
– спросил Даутов несколько неприязненным теперь почему-то тоном.

И Леня сказал тогда:

– А маленькую Таню, которая вас помнит, вы, значит, уже забыли?

– Таню?
– повторил Даутов, - Таню!

И набежавшая было на его лицо неприязнь к ним двоим сразу заменилась улыбкой, правда, сначала только неполной, но готовой уже разлиться в радостную при малейшем еще намеке, который пришел бы от Тани, но она совершенно не могла теперь найти никаких слов, или они даже лишними ей казались. Сказал за нее Леня:

– Это еще в семнадцатом году... в Крыму, на берегу моря...

– Помню!
– почти крикнул Даутов.
– Помню! Все города Крыма показывала мне на карте и все буквы знала на пишущей машинке. Помню!
– И он протянул и положил ей на плечи руки, как бы собираясь ее обнять, но, весь осветившись уже изнутри, проговорил только:

– Так это вы, Таня, вон какая теперь стали. Ну, смотрите же, а!

– Как я рада, что вас нашла!
– сказала, наконец, Таня.
– Как я рада!.. Теперь я напишу маме!

– Помню, помню! И маму вашу помню. Она была ведь учительницей, да? Помню.
– Торжественный вид стал у Даутова, но, как бы перебивая свое настроение другим, он добавил вдруг: - А вы с мамой не были в Александровске несколько позже, не помните? Может быть, она говорила вам об этом?

– Были!
– вся сияя, качнула головой Таня.
– И видели вас!

– Вот! Вот и я тогда думал, что это вы сидели на скамейке в саду, когда я подходил к белым офицерам в целях разведки... Я думал тогда: провалюсь, и стал к вам спиною... Ну, уж иначе мне было нельзя, - понимаете? Иначе и разведка моя не была бы удачной и меня не было бы уже на свете... Но, позвольте все-таки, - что же мы стоим на улице?.. Я здесь живу в гостинице, приехал из Донбасса.

– Из Донбасса?
– подхватил Леня.
– Значит, вы по-прежнему - горняк?

– Горняк. А вы? Разве бросили заниматься коксом, если я не ошибаюсь?

– Нет, вы не ошибаетесь. Я по-прежнему "коксовик", только теперь работаю здесь при Академии наук.

– Вот как! Скажите, пожалуйста! Мы, значит, одного поля ягодка! А Таня?

– Моя жена... И тоже горнячка. Ах, как удачно вышло... Ведь мы у вас были в кабинете лет пять тому назад.

– Прекрасно! Великолепно!
– Даутов не обратил внимания на его слова. Тогда зайдемте ко мне! Вы где живете?

– взял их обоих за локти, приглашая этим сдвинуться с места.

– Да ведь и мы тут тоже недалеко живем, - сказала Таня, - в следующем квартале.

– Зачем же вы встали не на своей остановке?
– захотел узнать Даутов.

– Ну, разумеется, за тем, чтобы не потерять вас, - ответил за Таню Леня.

– Так я и знал!
– И Даутов рассмеялся совсем по-молодому.
– Мне ведь тоже надо было еще проехать, да даже и не одну, а две остановки, но вот эта самая черноглазая Таня так на меня пристально глядела, что меня даже в пот вогнала, и я, признаться должен, этой инквизиции не выдержал и бежал малодушно.

Тут расхохотался и Леня, а Таня спросила сконфуженно:

– За кого же вы меня приняли?

– Ну, мало ли за кого я вас мог принять. Но... все хорошо, что хорошо кончается. Так лучше к вам, вы говорите, Таня?

– Да, лучше к нам, потому что я беспокоюсь, у меня ребенок.

– Ах, ребенок! Мальчик или девочка?

– Девочка.

– И тоже зовут Таней?

– Нет, Галей.

– Что ж, Галя тоже милое имя... Скольких лет?

– Моих тогдашних, - зарделась Таня еще больше, чем от небольшого морозца, который был тогда и ее подрумянил.

– Вот как отлично! Вот как чудесно! У Тани своя есть Таня, хотя и зовут ее Галей... Ну, идемте, идемте, друзья! Покажите мне вашу Галю! И будем вспоминать старое!

По пути к себе Таня все-таки зашла в магазин: теперь оно оказалось кстати, сказанное Лене наобум.

И пока Таня покупала, что ей казалось нужным для такого долгожданного гостя, как Даутов, сам Даутов, оставшись с Леней на улице, очень оживленно допытывался у него, чем именно он занят в Академии. Леня отвечал ему и охотно и обстоятельно, и когда Таня вышла из магазина с покупками, Даутов обратился к ней ликующе:

– Ну и муженек же у вас, Таня! Ну и молодчинище он у вас, что и можно было предвидеть еще в семнадцатом году, - и прошу не принимать этого за шутку! Я искренне рад за вас, Таня, вполне искренне! И он, мало того, что талантливый, - он еще и очень хороший человек, с чем вас и поздравляю!.. Очень хороший, повторяю, человек, что случается далеко не со всеми талантами, к великому и общему сожалению.

3

Они говорили всю дорогу, перебивая друг друга воспоминаниями. Перед Даутовым была теперь та маленькая Таня, которая называла его малахитовую лягушку неизменно "роскошной", и он рассказывал, как строил тоннели для ее поездов из ягод шиповника, и как иногда устраивал крушения этих поездов, и вообще все, что можно было вспомнить.

– Однако какая у вас хорошая память, - заметил Леня.

– Да-а... она и в студенческие годы была у меня хорошая, и мне самому это странно, что мне повезло сохранить ее. Было дело - однажды чуть не отшибли. Больше часу лежал без сознания. Вот видите - даже остался знак этого эксперимента.

И Даутов показал шрам на голове.

– Помню, - вдруг вскрикнула Таня.
– Помню, вы показывали этот шрам маме!

– Вот, кстати, договорились до вашей мамы, Таня... Она... где же сейчас? Она ведь была учительницей. Прозрачная такая. Бывало там, в Крыму, хоть на солнце сквозь нее смотри! Она живет с вами здесь?