Свидание с развратным фавном
Шрифт:
Однако Наталья успокоиться не могла.
– Нет, я хотела, очень хотела бы его увидеть! Только зачем же убивать? Он же совершенно ни при чем! Он столько счастья подарил моей дочери, а его убить… Я бы с ним поговорила о Миле. Ведь, я так думаю, если он собирался от жены уйти, значит, любил Милочку, правда ведь?
Ни Серафима, ни Шишов не стали говорить, что жениться Костеренко вовсе не собирался. И что Милочек у него, престарелого фавна, был целый отряд. Они только, не сговариваясь, закивали головами, а потом начали прощаться.
– Прислушайтесь к своей дочери, – на прощание
Напарники шли до машины молча. И только когда уселись, Шишов заговорил:
– Стерва ты, Кукуева. Просто мерзость какая-то. Вот на кой черт ты про сон выдумала, а? Столько нервов у женщины сожгла!
– Уж чье бы орало мычало! Бабенка перед нами наизнанку вывернулась, а он: «Это не вы его убили?» – передразнила Сеню Кукуева. – Идиот! Неужели не видно, что не она? Зачем ей было убивать, если она четко знает, кто ее дочь переехал? Надо же иногда и своей головой думать! Хотя, что я говорю, ты как раз своей и думал.
Шишов прилежно хмурил брови и только опасливо стрелял на спутницу глазами.
– Все, сегодня домой. А уж завтра… Нет, завтра на работу, – вспомнила Серафима. – А в следующие выходные будем искать, где проживает Борисова.
Шишов решил на ночь реабилитироваться. Он неожиданно стал бить себя в тощую грудь и подпрыгивать на сиденье:
– Нет, Кукуева, ты пойми! Я сегодня просто не мог, просто не мог… Маленькая девочка! Вот ты когда-нибудь… А, откуда тебе знать! Двухлетнюю девочку взяли и убили, а убийца где-то сейчас ходит, бродит, может, вот так же в машине едет… Кукуева, это не ты?
– Сейчас откушу шею, – спокойно предупредила Серафима.
Она так и не поняла, к чему клонит Шишов, да в общем-то не сильно и старалась. Завтра надо было вставать преступно рано-в шесть утра, а потому уже сейчас Серафима хотела все приготовить к труду ратному, чтобы перед сном сосредоточиться на убийстве, подвести все итоги, как там в книжках пишут – проанализировать все данные и разложить по полочкам.
Дома она успела все приготовить к работе, но только уже собралась перейти к сосредоточению, как в комнате раздался телефонный звонок.
– Алло, Серафима? Это тебя Семен Николаевич Шишов беспокоит, – печально-официальным тоном представился напарник.
Обычно таким голосом сообщают о кончине близких родственников, поэтому Кукуева плюхнулась на диван и на всякий случай приготовилась к самому худшему.
– Серафима, держи себя в руках… – все не мог вымолвить страшные слова Шишов. – Мужайся, дело в том, что… В общем, мне сейчас позвонил Колька Нефедов… с ним еще Валентина кондуктором… Чего молчишь-то? Не помнишь их, что ли?
– Я слышу… помню… – пролепетала Серафима. Сердце ее трепыхалось в глотке и чувствовало неотвратимую беду.
– Ну так вот, Серафима, он мне позвонил только что и еле уговорил меня их подменить.
Шишов замолк, и Серафима, сжавшись в комок, вслушивалась в глухую тишину.
– Да дальше-то?! – сдали у нее нервы.
– А куда дальше-то? Я тебе говорю – они попросили нас сейчас отдохнуть, а поработать за них
в новогодние праздники. Я так подумал: тебе, конечно, деньги нужны, но и друзьям помочь необходимо. И потом…Дальше Шишов оглох и обомлел. Честно говоря, Кукуева ему никогда ангелом не виделась, но что она так умеет выражаться, не подозревал.
– Сима, у тебя же мама педагог, приличная женщина, а ты так своего боевого друга… – только и смог пролепетать он.
– Из-за этого самого друга моя мать чуть не осталась сиротой! – выкрикнула Серафима. Потом еще попыхтела в трубку, а затем уже миролюбиво спросила: – Скажи, несчастье мое… Только не ври! Скажи, когда ты успел Нефедова уломать, чтобы он за нас работал?
Сеня почувствовал себя неважно. Он начал заикаться, гнусавить и хныкать в трубку. Наконец собрал все мужество и заблеял:
– Сим, ты знаешь, я вот с мужиками говорил… Над тобой уже все смеются. Никто ж не верит, что это не ты того пьянчугу Костеренко прибила! Все решили, что у тебя тяжелые возрастные изменения женского плана. Ну, как же – сама мужика грохнула, а теперь сама же удивляется, ищет – и кто ж его так неаккуратно приложил? Нет, Симочка, ты как хочешь, рассследование надо заканчивать. Не дело это – отвлекаться даже на работу, пока главный преступник показывает нам шиш.
Серафима вздохнула. Нет, она и сама думала заняться смертью Костеренко всерьез и вечно сетовала на нехватку времени. Но однако нехватка денег брала за горло не менее железно. А до Нового года осталось меньше месяца.
– Зарплату добавишь? За тяжелые возрастные изменения? – спросила она и тут же сама ответила: – Добавишь.
Сеня попытался не согласиться по поводу зарплаты, но трубка уже пищала ему в ухо бодро и весело.
На следующий день Шишов застал Серафиму с тетрадью и ручкой в руках.
– План захвата составляешь? – уважительно спросил он и потрепал женщину по плечу. – И что, получается?
Серафима подозрительно быстро спрятала тетрадку за спину и стала кокетливо хихикать. Потом и вовсе сиганула в другую комнату, но ловкий Шишов успел-таки ухватить шалунью за воротник, отчего та как-то гортанно булькнула и осела.
– Отдай, чего ты! – повысил голос Шишов и вдруг понял. И перекосился в жалкой улыбке: – Семафора, ты заигрываешь со мной, что ли? Хочешь в догонялки поиграть, да? Ну, как в фильмах – она красиво убегает, а он за ней выписывает кренделя, да? Серафима, дык у тебя даже разбежаться негде! И вообще, дай тетрадь…
Он изловчился и вырвал тетрадку.
На листке была изображена косоногая красавица с тонкими кривенькими ручками, а на ней тщательно вырисовано платье. Оборочки, вытачки и складочки были запечатлены особенно художественно.
– Та-а-а-к, – недобро протянул Шишов и начал кривляться, со всех сторон любуясь произведением. – Мона Лиза! Просто эпоха Возрождения! Что-то мне напоминает это полотно… И фон такой благородный – в клеточку.
– Отдай! – рявкнула Серафима и обиженно выхватила рисунок. – Просто я села записать все по делу Костеренко, а потом… в общем, увидела по телевизору приятный фасончик и решила перерисовать. Ведь скоро праздники, а я даже не знаю, что шить.