Свидание со смертью

Пуаро ответил не сразу, видимо, что-то обдумывал: пододвинув к себе пепельницу, он старательно складывал из обгоревших спичек нечто вроде пирамиды.

— Стало быть, вам, полковник, угодно знать, кто именно убил миссис Бойнтон? Если, конечно, ее действительно убили. И еще вы, разумеется, хотите знать, как все это было проделано? Ну, если ее и в самом деле убили…

— Да, очень бы хотелось все это узнать. — Лицо полковника было подозрительно бесстрастным.

— Я, собственно, не вижу тут особой проблемы, — важно произнес Пуаро.

Доктор Жерар посмотрел на него с нескрываемым изумлением.

В глазах полковника Карбери мелькнула искра любопытства.

— Не видите особой проблемы? — переспросил он. — Это уже интересно. И каким же образом вы намерены со всем этим разобраться?

— Я намерен проанализировать имеющиеся данные и выстроить их в логическую цепь.

— Меня это вполне устраивает, — сказал полковник.

— А также, — добавил Пуаро, — разложить все по полочкам, выявить все психологические факторы.

— В этом, я думаю, вы найдете поддержку у доктора Жерара, — сказал Карбери. — Ну а после… после того, как вы проанализируете факты, выстроите эту свою логическую цепь, разберетесь с психологией, вы, что же, — раз, два — и как фокусник вытащите кролика из шляпы? То есть назовете нам преступника?

— А что тут, собственно, удивительного? — с небрежным достоинством спросил Пуаро.

Полковник внимательно взглянул на него поверх поднятого стакана с виски. Его рассеянный взгляд стал вдруг цепким. Скептически хмыкнув, он поставил стакан.

— А вы что скажете, доктор?

— Говоря откровенно, я не очень-то верю в успех, но учитывая способности мосье Пуаро…

— Я бы сказал, незаурядные способности, — уточнил Пуаро со скромной улыбкой.

Карбери отвернулся и кашлянул.

— Во-первых, надо решить для себя, считаем ли мы, что в этом убийстве (если оно имело место) так или иначе участвовала вся семья, или это дело рук лишь одного из Бойнтонов. Если мы остановимся на втором варианте, то надо определить, кого из членов семьи мы можем заподозрить в первую очередь.

— Но ведь имеется конкретная улика, — напомнил доктор Жерар, — вы сами о ней только что нам рассказали. Я думаю, Рэймонд Бойнтон — первый, кого надо обсудить.

— Согласен, — сказал Пуаро. — Случайно услышанные мною слова, а также несоответствие между свидетельством Рэймонда Бойнтона и свидетельством вашей юной коллеги, мисс Кинг, — определенно делают его главным подозреваемым. Он последним видел миссис Бойнтон живой. Если, конечно, допустить, что он говорил правду. Сара Кинг опровергает его слова… А скажите, не возникла ли… э-э… Ну вы понимаете… Не возникла ли между ними некоторая сердечная склонность?

— И даже не некоторая, — кивнул француз.

— О-о! А как она выглядит, эта молодая леди — брюнетка, волосы зачесаны назад, большие карие глаза и весьма решительный вид?

— Совершенно верно. Очень точное описание. — В голосе Жерара мелькнуло изумление.

— Я ее, кажется, видел — в отеле «Соломон». Она разговаривала с Рэймондом Бойнтоном, после чего тот, по-видимому пребывая в мире грез, застыл у дверей лифта и основательно его заблокировал. Мне пришлось трижды сказать ему «Pardon», прежде чем он меня заметил и посторонился. — На некоторое время Пуаро погрузился в раздумья, затем продолжил:

— Итак, медицинское заключение, сделанное мисс Сарой Кинг, можно принять лишь с определенной оговоркой. Она — заинтересованное лицо. Доктор Жерар, а не думаете ли вы, что человек с темпераментом Рэймонда Бойнтона способен с легкостью совершить убийство?

— Вы имеете в виду заранее обдуманное убийство? — задумчиво переспросил Жерар. — Вообще говоря, это возможно… Но только как следствие длительного эмоционального напряжения.

— А оно имелось — это воздействие?

— Конечно. Путешествие, вне всякого сомнения, усилило нервное напряжение, в котором постоянно пребывает вся эта семья. Они теперь увидели, как сильно отличается их образ жизни от образа жизни всех остальных людей. Ну а что касается Рэймонда Бойнтона…

— Да-да? — нетерпеливо пробормотал Пуаро.

— Тут стрессовое состояние было усугублено влюбленностью.

— И эта его влюбленность — дополнительный мотив? И дополнительный стимул?

— Именно так.

Полковник кашлянул.

— Дайте-ка и мне вставить словцо. Эта фраза, которую вы, мосье Пуаро, случайно услышали: «Ты же понимаешь — ее необходимо убить!» Значит, в комнате был кто-то еще — к кому Рэймонд Бойнтон обращался.

— Очень верное замечание, — сказал Пуаро. — Я тоже постоянно об этом думаю. Действительно — с кем Рэймонд говорил? Несомненно, с кем-то из своих родных. Но с кем именно? Доктор, вы не могли бы обрисовать нам душевное состояние всех остальных членов семьи?

Доктор откликнулся без промедления:

— Кэрол Бойнтон находилась, я сказал бы, практически в таком же состоянии, что и Рэймонд, — острое чувство протеста, сочетавшееся с нервным возбуждением, но в ее случае не осложненное сексуальным влечением. Леннокс Бойнтон уже пережил фазу протеста. Он погружен в апатию. Его реакция на напряженную ситуацию в семье свелась к тому, что он все больше замыкался в себе. И стал ярко выраженным интровертом [61] .

— А его жена?

61

Интроверт — человек, погруженный в свой внутренний мир, в свои мысли и переживания, «обращенный внутрь» (в противоположность экстраверту).

— Его жена, при всех ее переживаниях и очевидной усталости, не проявляла признаков депрессии. Я думаю, она пыталась тогда решить, как ей быть дальше. Сделать, так сказать, выбор.

— Выбор?

— Ну да. Оставаться с мужем или бежать из этого дома. — Доктор пересказал свой разговор с Джефферсоном Коупом.

— Ну а самая младшая в семье? — спросил Пуаро. — Ее, кажется, зовут Джиневра?

Доктор помрачнел.

— Должен сказать, что психическое состояние этой девушки вызывает серьезные опасения. Уже налицо некоторые симптомы шизофрении. Невыносимые условия жизни привели к тому, что она стала искать спасение в своих фантазиях, придумав себе некий вымышленный мирок. У нее довольно сильно развилась мания преследования — это выражается в том, что она возомнила себя членом какой-то королевской семьи и что ее окружают враги, — одним словом, все признаки болезни налицо.

— А такое состояние — опасно?

— Весьма. Это может перерасти в маниакальное стремление убивать. Страдающие подобной манией убивают не потому, что им хочется убивать, это — мера самозащиты. Они убивают, чтобы не убили их самих, поскольку им кажется, что все вокруг только об этом и думают. А стало быть, с их точки зрения, убийство самый рациональный способ спасения.

— Значит, вы полагаете, что Джиневра Бойнтон могла бы убить свою мать?

— Вполне. Но едва ли она проявила бы столько изобретательности, да и знания у нее не те, чтобы совершить столь изощренное убийство. Такие больные обычно действуют довольно примитивно, и их легко разоблачить. К тому же я почти убежден, что она выбрала бы более эффектный вариант.