Свиданий не будет
Шрифт:
– Но все же… Мне-то, как вижу, вы хоть немного доверяете.
– Ну, доверяю не доверяю, но все же… Хоть кому-то немного…
– Хорошо. А как вы полагаете, из какого оружия стреляли по вам и Николаеву?
– Я не полагаю, а могу сказать почти с точностью.
– То есть?
– То есть стреляли из снайперской винтовки Драгунова. На десять патронов она рассчитана.
– И какой там патрон?
– А то вы не знаете?
– Я же адвокат, – скромно напомнил Гордеев. – И причем по другому делу.
– Эх! – Живейнов почесал в затылке.
– Ну да, я адвокат
– Жене дома рассказывал и семье Николаева. Не говоря о месте происшествия – там милиции, врачам. Начальникам нашим.
– Вот и довольно. Забудьте на время все подробности, иначе…
– Что – иначе?
– Ведь охота за вами продолжается. Затаитесь!
– Да, головы могу не снести. Но это же тоже не дело – прятаться!
– И не надо. Проявите только осторожность.
Гордеев подсел на кушетку к Живейнову и зашептал ему в ухо:
– Подождите до понедельника. Надеюсь, прилетит следственная бригада из Москвы. Но я вас умоляю – сидите до понедельника тихо. Ну хотите, я помогу вам найти место, где отсидеться?
– Это мне-то, местному?! – усмехнулся Павел.
– Ну, хорошо. Но слово мне даете – побыть до понедельника дома?
– Ладно, пересижу.
– Да! Скажите, кроме этого необязательного, почти случайного дела с ларечником у вас еще было что-то на пятницу намечено?
– Так. Один человечек должен был со мной встретиться. По делу.
– Ну, это, верно, дело не очень серьезное было, поскольку вы перед этим пиво отправились пить.
– Не скажите. Очень даже серьезное. Он мне обещал гараж-"ракушку" достать. Это в Москве с этим делом просто, а вот у нас проблемы…
– Так, с человечком понятно. Но, может, утром что-то произошло?
Павел помолчал.
– Какой-нибудь другой человечек что-нибудь интересное вам рассказал…
– Нет, ничего особенного не было. Хотя… Когда ехал на службу, народу в автобусе было битком, и на одной остановке девушка, которая незадолго до этого села со мной на одной остановке, стала вновь протискиваться к выходу и вдруг сунула мне в руку конверт, а перед этим прошептала чуть не в самое ухо: «Тише! Прочтите наедине».
– И вы прочли?
– Да нет же! Хотел было где-то в скверике, но уже на службу опаздывал. Только на службу пришел – к начальству вызвали, по какой-то мелочи, затем с Георгием послали… Я конверт в управлении спрятал, надежно.
– Значит, если кто-то знал о том, что вам конверт передали, он мог и предполагать, что вы прочли то, что в нем написано. Большой был конверт?
– Нет, конечно. Обычный. Правда, довольно толстенький.
– Надеюсь, это не взятка была?
– Ну что вы! Обычная бумага на ощупь. Несколько листов.
– А куда вы все же его спрятали?
– А вам зачем?
– Может, все же заглянуть туда до понедельника?
– Нет, до понедельника там все опечатано. В понедельник возьму… – Усмехнулся. – Кстати, вы застали эти политзанятия по понедельникам?..
– Почему вы вспомнили? – удивился Гордеев.
– Правда, хорошо, что их теперь нет?!
Гордеев кивнул. Все-таки Павел был
простоватым парнем, но простота эта была честная. Сам не хитрил и от других не ждал…– Ну, вроде обо всем поговорили, – произнес Гордеев.
– Эх! – махнул рукой Павел. – Скажу вам! Вот, прихватил с собой.
Он полез в карман джинсов и извлек оттуда маленький, несколько деформированный металлический конус.
– Это она, вторая пуля. На земле подобрал, рядом с Жорой.
Глава 24. ВЕЧЕРНИЕ ПОСИДЕЛКИ И УТРЕННЯЯ ПРОБЕЖКА
Одна заря сменить другую
Спешит…
Разговор с Павлом Живейновым Гордеев мог бы считать успешным, если бы не опасался, что Живейнов сделает что-нибудь наперекор его просьбе подождать до понедельника.
Пулю, найденную на месте покушения, Павел все-таки Гордееву отдал. Точнее, все трое они спрятали пулю в шкафу с медикаментами, условившись, что, если произойдет что-то экстраординарное, тот, кто сможет, передаст ее в Москву в Генпрокуратуру, лучше всего – Турецкому.
При этом Гордеев так и не сказал Живейнову об акте вскрытия тела Николаева, который, по его мнению, не соответствовал действительности. Дед когда-то сказал правильно: людям надо знать только то, что не усложняет им жизнь.
Гордеев отправил Володю за пивом и следом – к Лиде, а сам, с предосторожностями поймав частника, отвез Павла домой, после чего пустился на проспект Независимости.
Но пока Гордеев добирался до Лидиной квартиры, он понял, что уже не хочет пить пиво. То есть пива бы он с удовольствием выпил и, не обращая внимания на уговор с ребятами, прихватил с собой полдюжины «Праздроя», который и сюда стали завозить после того, как Госплан приказал долго жить.
Однако выпил бы кружку-другую пива Гордеев залпом. Выпил бы – и залег спать.
Так и сделаю, решил он. Надо отдохнуть перед завтрашним днем, который тоже не сулил скучного времяпрепровождения.
Но и сегодня… Он предполагал, что квартира Лиды под наблюдением, но не ожидал, что под таким нахальным.
Возле ее подъезда торчали два верзилы, со скучающим видом заглядывавшие в раскрытое нутро белых «Жигулей», которые Гордеев уже видел накануне. Увидев Гордеева, они прервали свое тоскливое созерцание металлических кишок автомобиля и с нескрываемым интересом стали смотреть на господина адвоката.
– Пиво несет, – громко проговорил один, в легкой спортивной куртке.
– Может, угостит? – сплюнул на землю другой.
– Что, не видишь, что это жлоб?
– Дяденька, ой как пить хочется! – крикнул тот, что был в тенниске. Его руки, открытые до локтей, были густо покрыты татуировками.
– А не обоссысси? – бросил ему Гордеев, входя в подъезд.
Ему вслед заулюлюкали, но выяснять отношения не побежали. Юрий Петрович постоял с полминуты за дверью с пивной бутылкой наготове, но услышал лишь хлопки закрываемого капота, дверей и звук заведенного двигателя.