Свиданий не будет

В конце концов Баскаковой удалось убедить Алексея Ивановича передать ей собранные свидетельства, а не держать их в ящике стола или в каком-то тайнике.

Она еще не предполагала, как правильнее запустить их в дело, чтобы добиться справедливого расследования, но отказаться от того, что уже «накопал» этот, в сущности, совсем неплохой, хотя и напоминавший ей кентавра, человек, она не могла.

Вместе с тем гораздо важнее сегодня было для Баскаковой то, что Кушнарев рассказал ей об отце Эдуарде. Собственно, как она поняла, окончательно отказаться от публикации Алексея Ивановича заставило именно то, что он обнаружил связи Вантеева с отцом Эдуардом.

Хотя казалось бы: репортер не нашел какой-то явной уголовки в деяниях этой личности в священническом облачении. Более того, он раскопал, что отец Эдуард, в миру Эдуард Николаевич Шашков, имел даже некоторое правоведческое образование – учился в Саратовском юридическом институте, хотя и не окончил его. Этот немногим старше Гордеева джентльмен служил также срочную – в железнодорожных войсках, затем оказался в духовной семинарии, куда, как выяснил Кушнарев, попал с санкции Совета по делам религий и УКГБ по Москве и Московской области…

Светское и церковное шли в этой жизни рядом. Шашков был посвящен в сан дьякона, но примерно в то же время посещал лекции в Московском институте стали и сплавов.

– Как он раньше назывался? – спросил Гордеев у Баскаковой. – Кажется, Институт золота?

Позднее Шашков пытался рукоположиться в сан священника, но какой-то скандал в его приходе, подробностей которого Кушнареву выяснить не удалось, помешал это сделать святому отцу, носившему имя, несколько странное для круга, в котором он пытался развернуть свою деятельность.

Перед Кушнаревым промелькнула и другая колоритная фигура в рясе – некий как бы архиепископ Антоний, носивший в миру фамилию Базаров. Про него репортер не говорил много, лишь пробормотал:

– Думаю, с погонами не ниже чем полковничьи…

В постперестройку и модно, и выгодно создавать новые структуры.

Шашков их создал две.

Одна называлась акционерное общество «Русские недра», и в ней Эдуард Николаевич именовался генеральным директором.

Другая прямо дистанцировалась от мирской суеты и определяла себя как независимое, автономное религиозное объединение под неслабым названием Российская церковь православных христиан. В ней отец Эдуард имел сан митрополита, являлся ее предстоятелем и возглавлял церковный синод. Базарову как второму учредителю этой организации, зарегистрированной, что с изумлением выяснил Кушнарев, в Министерстве юстиции РФ, было доверено стать управляющим Московской епархией, архиепископом Тверским и Курским (очевидно, именно такими точками определяли протяженность этой епархии ее отважные создатели)…

Слушая все это, Гордеев поначалу то и дело порывался засмеяться и поупражняться в остроумии. Но в конце концов стал очень серьезным и только крякал. А когда услышал, что среди создателей церкви числится и имя монаха в миру отца Анатолия (по паспорту – Анатолия Ивановича Манаева) он и вовсе присвистнул, хотя, как говорят, не следует свистеть в закрытых помещениях: если не черта насвищешь, то деньги высвистишь.

Деятельность этой новой, очевидно, на радость православному народу российскому созданной церкви пока особо не проявилась, и даже богослужения и обряды они совершали не в храмах, которых попросту не было, а на квартирах. Правда, сам факт появления в Усть-Басаргино одного из приходов Российской церкви православных христиан – тоже официально зарегистрированных – намекал на то, что скоро активность РЦПХ может усилиться. В какую сторону – показывало участие отца Эдуарда в изъятии тела Николаева из морга…

Оживленное обсуждение деяний митрополита, архиепископа и монаха в миру было прервано телефонным звонком.

– Гордеев, ты что, издеваешься! – Инара была весела, но вместе с тем и удивлена. – Ты что это мне прислал?

– Как что? – удивился Гордеев. – Письмо! Правда, странное, но я надеялся…

Инара знала себе цену и никогда не отказывалась от того, чтобы это признали и другие.

– Если ты захотел проверить мою профессиональную пригодность, то можешь не сомневаться: она непоколебима! Так что с тебя при встрече бутылка и букет цветов…

– Инарочка, да я…

– Но все же передай своему приятелю, что мог бы придумать что-нибудь поактуальнее…

– Ну что ты, право!

– Ладно! Возвратишься в Москву – позвони! А сейчас – получай факс!

На вылезшем из аппарата свитке Гордеев и Баскакова прочитали:

«Юрка! При встрече оторву тебе голову!»

Далее, очевидно, ментальность восточной женщины, покорной перед велениями мужчины, взяла верх, потому что было написано:

"Твой текст на акушинском наречии даргинского языка. Насколько удалось перевести, в нем сказано следующее:

«Рядовые коммунисты не виноваты. Я честно сохранил все собранные деньги на выборы. Когда мне сказали, что эти деньги надо отдать, я их передал тем людям, которых мне назвали. Передайте это всем честным. Рядовые коммунисты, они не сдаются. Да здравствует справедливость!»

Я вижу, что тебе там очень весело, но в следующий раз буду брать с тебя по таксе синхронного перевода.

Впрочем, с воздушным поцелуем – Инара".

– Послушайте, – сказал Гордеев. – Мне кажется, посчитав, что я разыгрываю ее, она решила разыграть меня. Сейчас я ей перезвоню и попрошу все же дать реальный перевод. – Он взялся за телефонную трубку.

Однако Баскакова не выпускала листок из рук.

– Погодите-погодите. – Видно было, что она перечитывает текст. – Полагаю, что это все вполне серьезно.

– Что серьезно? – удивился Гордеев. – Эта галиматья про рядовых коммунистов на… – он взял у Баскаковой лист и заглянул в него, -

…акушинском наречии даргинского языка?!

Баскакова, глядя на распалившегося Гордеева, улыбнулась, но покачала головой:

– Прежде всего, глубокоуважаемый Юрий Петрович, разве жизненный опыт еще не открыл вам, что все, связанное с коммунистами, отдает если не галиматьей, то абсурдом!..

– Но здесь-то…

– Объясняю! Конкретно! Когда я попросила своего Кондратия Парменовича передать весточку Коле, он делал это, естественно, не через Министерство связи… Насколько я поняла, в камере с Колей находится какой-то кавказец, уже не парень, может, моего поколения… Теперь могу понять, почему он там находится…

– Все равно, какая-то бредовая история! Это все же не пленный солдат в фашистском застенке!

– Не торопитесь. В прошлом году, во время президентских выборов, точнее, после них у нас был громкий скандал. КПРФ обвинила своих басаргинских, а в частности, и булавинских функционеров в том, что они разбазарили деньги, выделенные на избирательную кампанию Зюганова. Несколько месяцев шли внутрипартийные разборки на этот счет, но наконец кому-то из партайгеноссе удалось добиться от прокуратуры ареста этого то ли Шапиева, то ли Чапиева…

– А почему взяли именно его?

– Дело в том, что он был казначеем… или как это у них там называется?.. Ну, собирал взносы, держал партийный общак…

– Кавказец?!

– Странный человек, – усмехнулась Лариса. – Коммунизм не имеет национальности. А при этом, не забывайте, это также марксизм, все те же самые материальные интересы… Конечно, Шапиев, как и его земляки, занимался здесь своим бизнесом, но при этом сохранил свой партбилет… в советское-то время он небось был председателем какого-нибудь тамошнего райпотребсоюза… или директором техникума… А после развала СССР решил плыть в двух лодках… стричь двух овец… И до поры до времени ему это удавалось… Пока не арестовали…