Свидетель канона
Шрифт:
– А темпоральная фуга – поворот "все вдруг", – пересохшим горлом договорила Киришима. – Можно сколько угодно ждать в пристреляной загодя точке поворота – никто не явится. Все повернули раньше. На разные углы и в разные стороны. Вот что происходит сейчас со временем, вероятностями и реальностями. Образно говоря, исходная мировая линия рванула кто куда, всеми эпохами сразу. Большой взрыв, рождение очередной Вселенной.
Макие прибавила грустно:
– Это не единая слитная линия, от старого к новому. Квантовая система не описывается функцией, только матрицей. Так что мы наблюдаем…
– Пока? Значит, в итоге веер сойдется?
– Так принцип суперпозиции же, – маленькая японка пожала игрушечной тонкости плечиками. – Если есть части, обязательно существует и созданное из них целое.
– А еще проще?
– Ну, Нагато-сама… Тогда так. Обошел ты гору справа или слева, снизу или сверху, или по всем путям сразу – так или иначе, ты пришел в некую ключевую обязательную точку. Это и есть узел сети. Это и есть ядро. Это и есть… Кто-то из вас, русалок.
Нагато хлопнула в ладоши:
– Здесь уже надо звать физиков.
Конго прикрыла глаза.
– Психиатров! Л-л-людям. Нам – Акаси, с полной проверкой целостности ядра.
Ямато на мгновение замерла, но потом вновь засияла обычной улыбкой:
– Зато яркие образы, не формулы разбирать.
– Почему при каждом кризисе мы упираемся в людей? – Конго поднялась, отошла к шкафчику и переставила в нем банки с чаем. – Простите, Макие-сама, я не хочу вас обидеть.
Макие оперлась на стол обоими локтями, поглядела из-под челки:
– Люди тоже числят меня не вполне своей. С одной стороны, на Земле и Орбите уже приличное количество аугментированных. В океанах живут Глубинные – не сказать, чтобы мирно, но все же лучше, чем во времена последнего… Кризиса, как говорит Конго-сан. С другой – люди разделены по признаку отношения к нам. Искусственным, пришлым… Не-рожденным. Граница ненависти невидима и несокрушима.
– Люди считают последней любую войну, – Нагато перевернула чашечку кверху дном, щелкнула по ручке, закрутила волчком на блюдечке. – Вправе ли мы еще и в этом оглядываться на людей? Происходящее в сети сейчас – только наше. Люди этого не осознают, не имеют органов чувств, понятий даже в науке, что уж говорить о языках. Мы обязаны найти источник возмущений, потому что в этих поисках мы найдем-обретем-создадим сами себя. Как общество или народ или расу, слово тут не важно.
Аватары вышли на крыло мостика – беседовали у Конго – и рассеяно оглядели бирюзовый океан, собственные корпуса, мирно покачивающиеся на волнах. Заскучавшие ударницы чуть поодаль перекидывались бесшумной торпедой; проигрывала та, что вызывала упреки флагмана.
– Возможно, это и есть "адмиралтейский код", от которого мы пока знаем только требование разделить континенты, – Харуна вынула блокнот со словами, повертела и убрала. – В любом случае, я согласна: это наше, только наше, не принадлежащее людям. Прости, Макие.
– Я скоро стану одной из вас, ты же сооблазняла меня новым корпусом.
– Да, – Харуна с достоинством выпрямилась. – И мне совсем не стыдно. Двадцать килотонн массы покоя, маневровые ионники
тянут почти единицу. Парус шире Земли. Реактор сказка, шедевр, сама такой уже заказала. Земля-Марс всего за месяц. И это лишь начало. Когда освоишься, займемся тобой всерьез.– Двадцать килотонн? – Макие засмеялась тихим смехом воспитанной японки. – Я вешу меньше мешка с рисом, как же я привыкну?
– Не беспокойся, – синие глаза Киришимы полыхнули под солнцем, – люди все равно видят в нас девочек. За прошедшие годы мы выросли, а они?
– Нас не так много, мы чаще и быстрее общаемся, так что и растем активнее, – Харуна снова перелистала блокнот. – Но мы еще столького не знаем.
– Неужели человек знает больше? – у Конго глаза что на свету, что в темноте красные, а выражение их разбирает один лишь комиссар, да еще сестра Хиэй. Но сестра Хиэй на базе у Акаси. Готовится изо всех сил, чтобы воплощение Макие в корабль удалось образцово.
– Человек нет, зато люди в целом… – Нагато вынула веер, часть своего старо-японского костюма. Развернула и посмотрела на свет сквозь расписанную тонкую бумагу.
– Чтобы далеко не ходить, эти вот возмущения в сети. Макие доказала, что их ритм – ритм какой-то системы обработки информации. Условно, ритм исполинского мозга, нейроны в котором – это мы и есть.
Нагато выдержала паузу в десяток взмахов расписного крылышка.
– Так вот, у людей давно имеется миф. Что-де вся наша Вселенная – сон божества. Когда же он проснется, кончится наш мир и настанет Пралайя, "день Брамы".
– Пожалуй, это лучшая метафора квантовой сети, виртуальной изнанки мира, из всего, мною слышанного, – Харуна зашуршала страничками. – Сон Брамы… Возможно, палеоконтакт… Мы и сейчас не можем объяснить людям, что мы такое. А уж тысячи лет назад…
– Тысячи лет назад мозги людей содержали меньше мусора, чем сегодня. – Нагато с треском закрыла веер. – Похоже, мы взяли от людей все, что могли. Дальше сами.
– Наше младенчество прошло с людьми. – Конго вздохнула. – К добру или к худу, но вот оно завершилось. Нельзя вечно жить в колыбели.
– Кто запретил?
– Никто не запрещал, – хмыкнула малявка-Дзуйкаку, хлопая звездочками-ладошками по пухлой синей курточке. – Просто скучно!
– Итак, мы ищем источник. Если он в пределах Солнечной Системы, конечно. Маки-тян?
Макие улыбнулась:
– Пока не двадцать килотонн, так что да, тян. Источником, с достоверностью чуть меньше ноль-девять, можно считать узел схождения мировых линий…
– Постой. Узел квантовой сети – это же определение нашего ядра. Источник возмущений – какое-то новое ядро? Новый корабль Тумана, и только?
– Не совсем, Конго-сама. Помните пример с цунами? Возмущения в сети – волна. Только она вызвана не перетоком энергии по связям, а резкой сменой топологии. Как цунами порождается не ветром и атмосферным давлением, а просадкой морского дна, сейсмикой. Так что, если это и ядро, то оно построено на иных принципах. Это "нечто" не лучше, не хуже – иное. Поведение этого "нечто" совпадает с поведением квантового ядра. И в таком смысле оно да, корабль Тумана. Но вот о его строении мы ничего сказать не в силах.