Свидетели Времени

— Герберт исповедался потом у вас?

Симс ответил, слегка замявшись:

— Да. Но я не вправе…

Ратлидж прервал его:

— Я не прошу рассказать, в чем он исповедался…

Симс уточнил:

— Если вы хотели спросить, было ли в его исповеди нечто шокирующее, то нет. Он в основном считал своим грехом, что слишком сильно любил жену, которая давно умерла. Что эта любовь превосходила любовь к Богу, и Он мог на него разгневаться.

— А как дела с его завещанием?

— Мне кажется, с ним все в порядке. Там нет больших денег, как и у всех простых людей в Остерли. Наверное, как всегда: дом — старшему сыну. Мартин хороший и совестливый человек, и он позаботится о младших брате и сестре.

Покинув дом викария, Ратлидж поднялся на холм и подошел к церкви. Попытался открыть дверь с северной стороны, она оказалась не заперта. Он вошел и постоял, пока глаза не привыкли к полумраку.

Над головой возвышался купол. Солнечные лучи, дробясь, проходили через разноцветные витражные стекла, оставляя цветные пятна на каменном полу. Он видел роспись на куполе — череду ангелов, узнал архангелов и серафимов, написанных богатыми сочными красками — голубым, желтым, темно-красным. Такие изображения характерны для Восточной Англии. В центре — символ Святой Троицы, а внизу четыре фигуры, которые он не смог идентифицировать, хотя одна напомнила ему портрет Ричарда Второго.

Хэмиша, для которого цветные витражи церкви и картины были почти предметами идолопоклонства, больше заинтересовала замечательная резьба деревянного карниза наверху. Ратлидж прошел мимо рядов скамей, их спинки и подлокотники тоже были украшены резным орнаментом, а вместо ручек были головы диковинных птиц и животных.

Потом он решил взглянуть поближе на витражи и поднялся на хоры. И сразу чуть не налетел на чье-то колено и увидел руку с углем.

Женщина, с которой он вел короткий разговор накануне ночью, сидела на подушечке на полу и делала зарисовки углем. Она срисовывала странные изображения со спинок сидений, на которые могли скорее опереться пятой точкой, чем сесть, монахи.

Она, вздрогнув от неожиданности, подняла на Ратлиджа глаза.

— Простите, — извинился он.

Хэмиш вспомнил замечание лорда Седжвика: «Религиозная женщина».

— Я вас не толкнул?

— О нет, не беспокойтесь. Это моя ошибка, я расселась со своими принадлежностями прямо на дороге.

Он взглянул на рисунок — трагически искаженное лицо монахини с приоткрытым ртом и неровными зубами.

— Прекрасно выполнено.

Она сказала оборонительно:

— Это мое хобби.

Он обвел рукой вокруг:

— Красивая церковь, вы согласны?

— О да. У меня есть знакомый, он пишет книги о старинных церквях Восточной Англии, и он рассказал мне о ней.

— Я не хотел вас потревожить. Поднялся сюда, чтобы поближе взглянуть на витражи. — Ратлидж отошел и стал рассматривать изображения фигур и цветов.

К его удивлению, она спросила:

— Вы полицейский из Лондона, верно?

— Да, — не оборачиваясь, ответил он.

— Тогда, возможно, вы ответите мне на вопрос — это правда, что поймали человека, убившего отца Джеймса?

Ратлидж медленно обернулся:

— Вы знали его? Отца Джеймса?

— Немного. Он интересовался моей работой и знал много интересного о церковной архитектуре. Он уделял мне много времени, и я ценила это.

Ее поднятое вверх лицо было очень привлекательным, с умным взглядом серьезных серых глаз и решительным ртом над красиво очерченным подбородком.

Платье на ней было темно-зеленого цвета, который очень ей шел, покрой не носил трагического оттенка, в отличие от костюма Присциллы Коннот.

— Мы пока не знаем, что человек, которого задержали, убил священника. Прежде чем это утверждать, надо проделать много работы — выяснить все его передвижения и действия в тот день и за недели между базаром и днем убийства. Но инспектор Блевинс надеется разобраться с этим быстро.

Она кивнула, как будто удовлетворившись ответом.

Но что-то в ее голосе и в том, как она ждала ответа, пробудило дремавшую интуицию, на которую Ратлидж часто полагался. В ее вопросе было спрятано больше желания узнать, чем она хотела показать. К тому же Присцилла Коннот не шла у него из головы. Он спросил:

— Вы были на ярмарке во время осеннего праздника урожая?

— Нет, я была в Фелбридже, обедала с друзьями.

Ратлидж подошел с другой стороны:

— А в тот день, когда был убит отец Джеймс, вы с ним не встречались?

— Нет…

— Что-то вас тревожит в его смерти?

Он ждал ответа, пристально глядя ей в глаза, и она, чувствуя неловкость, неохотно объяснила:

— У меня нет опыта в таких делах, просто какое-то шестое чувство. Игра воображения. Отец Джеймс задал мне вопрос в тот вечер, когда мы с ним последний раз обедали вместе. Несколько дней он не шел у меня из головы, и, когда… он умер, я стала думать, насколько вопрос был важен для него. Но если вы уже нашли и арестовали убийцу, значит, я ошибалась и мои страхи не имеют под собой почвы.

— Трудно сказать, — осторожно продолжал Ратлидж. — Вдруг это все-таки может помочь делу? Вы рассказали инспектору Блевинсу?

Она сдвинула брови.

— Нет. Я решила, что не надо никому говорить. Ведь инспектор Блевинс уверен, что причиной стала банальная кража. А не античная история.

— Может быть, вы расскажете мне? Меня зовут Ратлидж. Я из Скотленд-Ярда и спрашиваю не из праздного любопытства. То, что вы мне скажете, останется между нами, во всяком случае до тех пор, пока не понадобится для следствия.

Женщина снова взяла уголь и начала наносить морщины на лицо монахини. Сходство с оригиналом было поразительным.

— Не знаю, как сказать… Дело в том, что отец Джеймс был настолько добр ко мне, что хотелось как-то отплатить ему за внимание и обязательно ответить на его вопрос, который был так важен для него. Так вот, он хотел знать о событии, которое произошло довольно давно, несколько лет назад, и я бы и не вспомнила о нем, если бы он не спросил.

— Это касалось кого-то лично?

— Пожалуй. Ему могло показаться, что тема будет болезненна для меня, и он старался быть деликатным. Я попыталась ответить на его вопрос и не смогла. Что стало разочарованием для него и расстроило меня. Но вопрос не имел никакого отношения к Остерли. Клянусь.

Она склонила голову над работой. Глядя на ее стройную шею и скрывавшую лицо волну темных волос, Ратлидж подумал, что сейчас неподходящее время и место, чтобы на нее давить. Придется прекратить расспросы.

— Если передумаете, вспомните что-нибудь, дайте знать через миссис Барнет.