Свинцовые башмачки
Шрифт:
Линн почла бы за счастье, если бы ее вообще когда-нибудь взяли замуж.
Иллюзий на свой счет она не питала. Не говоря уже о мучительной застенчивости, из-за которой она каждый раз в присутствии симпатичного мальчика проглатывала язык, Линн и красотой не могла похвастаться: бледная кожа, блеклые «мышиные» волосы, серо-голубые глаза. Она тайно завидовала Эллен, зная, что у нее самой никогда не хватит духу появиться на людях с непокрытой головой, громко смеяться, болтать и кокетничать, нарядиться в яркое платье. Серый, темно-синий, коричневый – цвета, приличествующие скромной, порядочной девушке, и Линн придерживалась этого правила. Ну уж а краску на лицо могли наносить только доступные женщины, и хотя пример Эллен опровергал это, Линн через себя перешагнуть
Пико стал заходить почти каждый день, и не раз и не два при этом присутствовала Розали. В отличие от Линн, она была болтушкой и хохотушкой. Возможно, только благодаря ей Линн и смогла в присутствии Пико произнести одно-два слова, пусть при этом и заливалась краской смущения. Однажды Розали сказала:
– По-моему, ты нравишься Пико. Он так на тебя смотрит, так хорошо к тебе относится.
С этого момента Линн не могла думать ни о чем другом.
Она заметила, какая обаятельная у Пико улыбка, как смешно он шутит, как всегда приветлив и весел, несмотря то, что их семья перебивается с хлеба на воду, а сам он носит один и тот же сто раз перестиранный камзол. Он работал, помогал матери, нянчился с маленькими, и хотя считался еще тем озорником, проделки его были незлые. Линн нравился цвет его глаз, и она считала, что чуточку кривоватые зубы только прибавляют ему обаяния.
Линн и сама не заметила, как с головой погрузилась в мечты. Вот они с Пико гуляют рука об руку по улицам города или сидят рядышком на берегу реки. Вот она получает от него нежную записочку. Вот они целуются, и он признается ей в любви. И вот уже весь город знает, что они с Пико вместе.
Однажды Линн столкнулась с Пико в дверях и ощутила всем телом его тепло, его запах, и это стало одним из самых сильных ощущений за всю ее жизнь. Ночью она долго не могла заснуть, вспоминая это чувство, и грезя о том, чтобы Пико обнял ее, гадая, каково это – греться в его объятиях.
Она была уверена, что нравится Пико. Ведь Розали так сказала, да и сама Линн видела это в его глазах! Но проходили недели, месяцы, Линн каждый день ждала, что вот сегодня он пригласит ее прогуляться, так или иначе объяснится с ней – и ничего не происходило. Зато однажды на рыночной площади, когда Линн покупала яблоки…
– Эллен! – это был голос Пико. – Эй! Тебя проводить?
Ее будто огнем обожгло. Линн обернулась. Пико и Эллен стояли через ряд от нее. Эллен набрала целую корзину еды и теперь передавала ее Пико. Они пошли прочь, хохоча и болтая.
Линн не помнила, как расплатилась, как добралась до дома. Отец устроил ей выволочку за то, что она купила не все, что нужно, и впервые Линн посмела не ответить ему. Поставив корзину на стол, она взлетела по лестнице к себе в спальню и рыдала так, что, казалось, у нее лопнет сердце. Все ее мечты, все надежды рухнули в один миг. Как же так, она же знает, что втайне он любит ее! Она так молилась, так верила в это!
Почему он предпочел Эллен?! Чем она хуже нее?!
Утром Линн встала бледная, заплаканная, с кругами под глазами, но лицо ее не выражало ничего. Наверняка это не первый раз, когда Пико гуляет с Эллен. Наверняка он давно общается и дружит с ней, а может и больше того. Но никто не узнает, что сердце Линн разбито. Никому она не даст повода посмеяться над ней.
Никто так и не узнал, чего ей стоило делать вид, будто ничего не случилось. Чего ей стоило держать все в себе,
ни словом не обмолвиться ни Розали, ни братьям, ни отцу, ни кому бы то ни было. Никто не знал о ее чувствах к Пико, и теперь Линн знала, что поступила мудро, скрыв их ото всех. Теперь ей нужно вести себя, как ни в чем не бывало, будто бы Пико никогда ей особенно не нравился.Но Линн не перестала любить его и знала, что никогда не перестанет. Прежде сердце каждый день болело в разлуке с ним, оживая лишь при встрече, теперь болело вдвойне и всегда, поскольку Линн поняла: Пико ей не достанется. Он предпочитал Эллен.
Все всегда предпочитали Линн кого-то другого.
Погруженная в свои мысли, Линн не заметила, как пролетело время, и, очнувшись, увидела, что солнце совсем покраснело, а тени стали длиннее и глубже. Она вскочила: нужно скорее бежать. Она должна успеть зажечь лампы до заката. Если ты не хочешь, чтобы зло прокралось в дом, завладело твоим разумом и свело во тьму, ты делаешь три вещи: носишь свинцовые башмачки, каждый день читаешь молитву и зажигаешь теплый огонь по четырем сторонам света. Так заповедала Добрая Мать.
По мосту Линн пробиралась осторожно, стараясь не дышать, и нащупывая доски попрочнее. Хлипкие опоры давно подгнили и могли рухнуть в любой момент. Переходить мост следовало только по одному, а уж тучные люди и вовсе на него перестали ступать, предпочитая сделать хороший крюк до моста попрочнее или до парома. Однако оказавшись на берегу, Линн припустила таким быстрым шагом, что скоро у нее закололо в боку. Отсюда до городских ворот был добрый час ходу – до наступления темноты нужно во что бы то ни стало успеть домой. Она представляла себе, как выглядит: мятое, в пятнах от травы платье, волосы выбились из-под линялой косынки, потное красное лицо. А ведь она и так не красавица. Только бы не встретить Пико, молилась она, только не это. Он не должен видеть меня такой.
Ну и конечно, она его встретила.
У городских ворот толпилась молодежь, возвращавшаяся с речки. Так всегда: все веселятся, гуляют, купаются – все, кроме Линн. В стайке подростков мелькнуло зеленое платье Эллен и раздался хрипловатый смех Пико. У Линн сжалось сердце, она прибавила шагу. Если она отвернется, надвинет косынку на лицо и быстро пробежит мимо них, то, может быть…
– Линн! – ну разумеется. Эллен. – Линн!
Проклятая стерва. Держа Пико под руку, Эллен изо всех сил махала Линн рукой и улыбалась так широко, будто всю жизнь была ее лучшей подругой. Смирившись с неизбежным, Линн изобразила улыбку и подошла. Эллен была без косынки – ну конечно. Как же свои прекрасные волосы не показать, пусть ее в очередной раз и накажут.
Надеясь, что краснеет не слишком сильно, Линн поздоровалась со всей компанией. Пико лучился улыбкой и тепло смотрел на нее. Ах, если бы рядом никого не было, и она могла ответить улыбкой на его улыбку, прочесть в его взгляде то, на что всегда надеялась! Но она как пить дать зардеется что твоя свекла, поэтому Линн глядела на кого угодно, только не на Пико.
– До чего славный денек! – заметила Эллен, наконец-то отцепляясь от Пико. – Мы целый день купались. А ты чего не с нами? Опять по делам бегала?
– Я… да.
– Ах, я прямо восхищаюсь тобой, Линн. Все время говорю: мне никогда не стать такой прилежной. Дурная голова, что поделаешь!
И она весело рассмеялась, приглашая поддержать ее. Вся компания, включая Пико, с готовностью последовала ее примеру. Как у нее это получается, думала Линн. Отпусти я такую шуточку и засмейся, на меня как на дуру бы посмотрели.
– Ты сегодня не в лавке? – продолжала Эллен. – Я думала зайти за лентами. Вам привезли те, красные, ты помнишь? А ты уже купила розовый шелк? Я сказала матери: покупаем заранее и шьем у лучшей мастерицы, ты же знаешь, у госпожи Беллины все на год вперед расписано, а кто же захочет позориться в такой день. Лично я нет, я считаю это все болтают, будто бабочке все равно, но ведь она посланница Доброй Матери, а Добрая Мать, я уверена, хочет, чтобы ее служительница была одета прилично, и потом…