Свинцовый ливень

Немой наблюдал, как Богдан садится в автомобиль и заводит его. Получилось с первого раза без привычного кашля, у бывшего бармена поднялось настроение. Механик показал большой палец с вопросительным выражением лица, Богдан кивнул и ответил тем же жестом.

«Почему я не говорю? В отличие от него, я могу это делать», – Богдан непроизвольно пожал плечами и дождался немого, который подал ему бумагу с окончательными расчетами и стоимостью. Восемь тысяч, Богдан ожидал большей цены, и немного приободрился. Не такая и большая трата для целых нервов, портящихся каждое утро.

Достав кошелек, Богдан отдал деньги, и стал выезжать из гаража. Механик провожал его взглядом, вместе с «Жигулем» вышел наружу. Богдан видел мастера в зеркало заднего вида, пока не повернул на другую улицу.

«Бывают странные люди, но откуда мне знать, считает ли он меня странным?», – Богдан вспомнил рассказ Васи о старике возле церкви, и почему-то захотел сам на него посмотреть. Он ничем не мог обосновать свое желание, даже не понимал, зачем ему делать такой крюк и сжигать лишний бензин, который, кстати, заканчивался. Кажется, ему еще придется заехать на заправку, потратив лишние рубли. Сколько трат вокруг, даже мусорные баки стараются отобрать у тебя деньги! На каждом шагу есть кто-то, кому деньги нужны больше, чем тебе.

Мимо проезжали автомобили, в которых играла самая разная музыка, сидели самые разные люди, вертелись самые разные мысли. Каждый человек нес в себе что-то особенное, будь то стрессы или улыбки, переживания или счастье. Сегодня Богдан не мог отнести себя к счастливым людям, как бы ни старался. Взгляд останавливался на малозначительных вещах: оранжевой сумке женщины в красной шляпке, трости прогуливающегося дедушки, собаке, помечающей гидрант. Даже такой пустынный город, как этот, представлял из себя гигантский муравейник, где каждый делает определенную вещь, однако в муравейнике царит строгая дисциплина, а в городе правят хаос и беспорядочность.

Небольшая церковь Пресвятой Троицы была огорожена низеньким забором, огибающим достаточно большую площадь земли. Кроме самого здания, вокруг находились непонятно зачем находившиеся здесь скамейки и клумбы с увядшими цветами. Рядом находилась лавка с религиозными товарами.

Богдан и остановился на свободном месте, прямо у входа на территорию Бога. Еще не выйдя из машины, Богдан пытался увидеть просящих милостыню бедняков, сидящих у дверей, но никого не нашел. Казалось, что к зданию давно уже никто не подходил, хотя Вася рассказывал обратное.

Богдан с новыми силами вошел за ограждение и зашагал по серой тропинке, оглядываясь на «Жигули» и кусая губу. В магазинчике, похоже, никого не было, продавец, наверное, скрылся за прилавком, а может там вообще никто никогда не находился, кто его знает. У Богдана не было абсолютно никакого желания заглядывать туда, и тем более что-то покупать. Крест осуждающе смотрел на него с вершины церкви, подчеркивая всю важность предстоящего момента. К слову, Богдан никакой ответственности не ощущал и при входе не перекрестился.

Тяжелая дубовая дверь открылась под напором руки Богдана. Он испытал неприятное чувство в кисти, поморщился. Секунду спустя, глазам предстала зала, представляющая собой почти идеально круглое помещение с надраенными до блеска полами. Окна были украшены поблекшей мозаикой, а в дальнем конце церкви находилась кафедра, за ней распятие. Слева от входа стояли постаменты со свечами за здравие и за упокой, по стенам тянулся иконостас с разными святыми: Пантелеймон, Николай, Петр, Павел, Михаил, Иоанн Креститель, Иоанн Воин, Пресвятая Богородица и даже сам Иисус Христос взирали на прихожан. Небольшая комнатка справа от кафедры, скорее всего, была кабинетом местного попа, но Богдан точно этого не знал, в церкви в последний раз он был, когда ему было лет шесть. Его привел сюда отец, в тот день они слушали проповедь, и Богдану было ужасно скучно, он постоянно зевал. Отец слушал каждое слово, обратившись к священнику всей душой. Почему-то этот момент из детства Богдан помнил до сих пор.

Возле кафедры стоял худой мужчина в черной рясе и толстым деревянным крестом на крепкой веревочке, свисающем с шеи. Его лицо украшала рыжая редкая, но длинная борода, а свободные участки кожи были мертвенно бледного цвета, он смотрел на распятие и о чем-то думал. До того момента, как услышал звук открывающейся двери и вошедшего внутрь Богдана. Поп встал и склонил голову.

– Здравствуйте, – тихо сказал посетитель, немного с опаской посмотрев на незнакомца.

– Добро пожаловать, – голос у попа был глубокий, умиротворяющий, спокойный. Богдану сразу стало легче, именно такой голос он и ожидал услышать от представителя церкви, – позвольте мне выразить свою радость, что еще не все люди в нашем городе забыли про Господа нашего.

– Да, еще не все. Неужели я единственный, кто пришел сегодня?

Поп грустно перевел взгляд на кафедру и произнес упавшим голосом:

– Вы единственный, кто пришел за несколько недель.

Богдан нахмурился:

– Мне говорили, что снаружи сидели бездомные и просили милостыню, это было совсем недавно. Они внутрь не заходят?

Служитель поморгал:

– Извините, возможно, снаружи кто-то и сидел, но эти скамьи пустуют уже давно.

Богдану стало немного совестно от своего вопроса, и он отошел к стене, став разглядывать житие Николая Чудотворца. Акустика церкви позволяла услышать каждый звук, раздающийся в помещении. Поп встал рядом с ним.

– Прошу прощения, что прерываю Вас, но не могли бы вы сказать свое имя? – Богдан хотел узнать человека немного подробнее, он вызывал симпатию.

– Да, конечно, это не секрет, – поп немного повернулся, – Кирилл, я приглядываю за этой церковью, больше некому.

Богдан смотрел на большие грустные глаза батюшки и подумал, что тяжело сидеть так в одиночестве целыми днями:

– Вы здесь совсем один, батюшка?

– Да, я слежу за порядком и говорю с редкими людьми, приходящими сюда.

– И как часто это бывает?

– Редко, очень редко.

Богдан подумал, что неплохо бы самому представиться:

– Меня зовут Богдан. Богдан Светлов, и до недавнего времени я тоже не думал приходить сюда.

Кирилл понимающе кивнул:

– Многие приходят к Богу только в трудные времена, а до них даже не помышляют о подобном.

– Честно говоря, я не верю в Бога.

Такое заявление должно было оскорбить священника, по крайней мере, так думал Богдан, но Кирилл лишь слабо улыбнулся и заговорил:

– Никто не должен верить насильно, это выбор человека. Многие до конца жизни не признают существование высших сил, а некоторые верят с самого рождения, это впитывается с молоком матери. Не верить – не преступление. Смеяться над чужими верованиями – тоже. Главное быть верными самим себе, тогда есть шанс на спасение. Верою Енох переселен был так, что не видел смерти. Я верю в Бога, Вы – нет, но я не буду пытаться Вас переубедить, Богдан, мы сами выбираем свой путь, каким бы тяжелым и тернистым он ни был.