Свинцовый закат

Хьюит так и не закончил свою мысль и погрузился в неведомые остальным раздумья. Но Томасу не терпелось выяснить, что такое пришло в голову его другу:

— Так в чем прав-то?

— Если полковник помнит времена османского вторжения в Европу, то ему лет 500, ведь так, сэр Джеймс?

— Что-то около 450, - подтвердил Грэй. — Во всяком случае, так он говорил мне несколько лет назад.

— Но это же потрясающе! — воскликнул молодой человек. — Он ведь живой свидетель истории. А раз полковник участвовал в сражениях, то его воспоминания могут стать бесценными для исторической науки.

— Ты же занимаешься древней историей, — напомнил Хьюиту Вильерс. — Лучше расспроси Семпронию о временах Римской Империи.

— А ведь в мире наверняка есть вечноживущие ещё старее, — продолжал рассуждать Стэнли. — И кто-нибудь из них мог видеть Древний Египет, Грецию эллинов, Америку инков в период расцвета и…

— И племена времен палеолита, — насмешливо произнёс Томас, — а может, и живых мамонтов видел.

— Ведь вечноживущие, — не слыша его усмешек, продолжал Хьюит, — могут рассказать такие подробности о быте былых времен, о правителях, религии, да о чём угодно, чего наука самостоятельно узнать не в состоянии.

А сэр Джеймс слушал и думал, что проклятия Эдварда Харриса с того света, похоже, возымели действие, и в Обществе появился тот, кто готов увидеть в вечноживущих нечто иное, чем племя кровопийц.

13

Проводив Семпронию до её дома, действительно в Брук-Грин, полковник поспешил вернуться в штаб Общества. Случайно краем уха он уловил в толпе за спиной немецкую речь. Женский голосок встревоженно вопрошал не менее взволнованного мужчину:

— Пауль, что случилось? Куда ты смотришь?

— Это он, тот мужчина, о котором я тебе рассказывал.

— Ты, наверное, обознался.

— Нет, Ида, это точно он.

Почувствовав давление в затылке, полковник Кристиан невольно обернулся и встретился взглядом с доктором Метцем. Тот в ужасе взирал на полковника, словно перед ним стоял оживший мертвец.

— Вы уже на ногах? — еле вымолвил Метц по-английски.

— Как видите, — вынужден был признать полковник. — Разве профессор Книпхоф вам не говорил?

Судя по реакции хирурга, дед не спешил делиться с внуком интересными наблюдениями.

— Но это же просто недопустимо с вашим ранением! — возмутился Метц. — Доктор Рассел обещал мне, что присмотрит за вами. Я и подумать не мог, что он так халатно отнесется к своему долгу…

— Не ругайте понапрасну Рассела, — заверил хирурга полковник. — Не его вина, что я быстро поправился.

— Поправились?! Да мне пришлось удалить вам сегмент из левой доли из-за некроза. Вы убьете себя, если сейчас же не вернётесь в постель!

— Прошу вас, не нужно ультиматумов, доктор, — как можно более сдержанно ответил полковник. — Я в состоянии и сам о себе позаботиться.

— Я вижу! — продолжал напирать Метц. — Я вижу, как вы безответственно убиваете себя. Вы что, совсем не понимаете, что в любой момент может открыться внутреннее кровотечение?!

— Пауль, пожалуйста, перестань, — по-немецки успокаивала его рыжеволосая девушка по имени Ида. Резкие интонации спутника не на шутку перепугали её. Видимо она совсем не говорила по-английски и оттого не понимала его речей. — Что тебе сделал этот господин?

— Я всего лишь, — ответил ей по-немецки полковник, — посмел выжить после операции, что провел ваш супруг.

— Это моя кузина, — поправил его Метц, — и ваш сарказм совсем не уместен…

Но полковник уже не слушал его, а с интересом взирал на рыжеволосую девушку.

— Прошу простить мою невнимательность, фройляйн…

— Бильрот, — смущенно ответила она, — Ида Бильрот.

— Послушайте, полковник Кристиан, — всё не отступал доктор Метц, — если вы сейчас же не вернетесь домой, то…

— То сэр Джеймс урежет мне жалование за недобросовестную службу.

— Значит, вы поднялись с постели из-за службы? Тогда я сегодня же приду к сэру Джеймсу и потребую…

— В таком случае, желаю удачи, — откланялся полковник, — а мне пора идти, — и на этом он поспешил удалиться.

Слишком давно полковнику не приходилось получать выговор, а от врача так и вовсе впервые. Посетив на следующий день Джона Рассела, полковник решил поделиться с ним своими переживаниями:

— Если бы не наша разница в габаритах, Метц, пожалуй, затащил бы меня в кэб и насильно отвез домой.

— Не сердитесь на него, — успокаивал полковника доктор Рассел. — Ему просто не безразлично, выживите вы после его манипуляций, или нет.

— Так пусть не беспокоится, я того не стою, — буркнул в ответ полковник Кристиан.

— Доктор Метц не может не сердиться на вас, — уверял полковника Джон Рассел. — Это нормальная реакция любого ответственного врача на поведение безответственного пациента.

— Это мне стоит сердиться. За всю жизнь надо мной так не издевались, как он во время той бессмысленной операции. Мало того, что истыкал кожу иглой, запихнул в живот какую-то тряпку и зашил её там, так ещё настойчиво предлагал мне виски.

Выслушав полковника, Рассел с улыбкой заключил:

— Доктор Метц сделал всё как должно. Будь вы простым смертным, непременно бы выжили.

— Признайтесь, Рассел, — не без ехидства вопросил полковник, — тот кусок печени, что он вырезал, теперь у вас.

Доктор немного помолчал, прежде чем спросить:

— Вы хотите, чтобы я вам его вернул?

— Нет уж, спасибо, — отмахнулся полковник Кристиан, — оставьте себе, если он вам так нужен. Просто я начинаю чувствовать себя Прометеем. Надеюсь, вы не сделали из моей печени вытяжку или настойку.

— Зачем?

— Откуда мне знать, что у вас на уме? Может вы задумали предложить этот бессмертный эликсир королевским внукам.

— Вы превратно понимаете круг моих интересов, — холодно заметил доктор.

— Знать бы мне, что за интересы заставили сэра Джеймса отдать меня на растерзание старому падальщику и его птенцу.

— С чего вдруг такое неприятие к моему учителю? — недовольно вопросил Рассел.

— А вас не тревожит, что Книпхоф мог увидеть слишком многое, когда его внук копался в моем чреве?