Свитки Серафима
Шрифт:
— Нет! — Раскрылся рот, выпуская крик, вяжущий своей мощью узлы из невидимых нитей времени.
Ветер пронёсся по двору общины. В лихорадке, не осознавая себя, молодой послушник видел, как неестественно отступают воины, поднимается Аксинья, чьё посеревшее лицо снова обрело румянец, и машет зло руками, трясёт бородой городской голова.
Порывом ветра ударило по людским фигурам, вытряхнуло пыль из одежды. Назад, дальше… Там, где все живы и нет злобы человеческой. Пусть не существует их боле. Пусть гонит их огненный ветер времени, как и они гнали братьев и сестру Аксинью. Уничтожить и создать заново — всё подвластно дару, что вливал мощь в закорючки
Перевернулся мертвец на спину, один из братьев по дару, убитый ранее, а деву поволокли в келью. Медленно уползал второй брат в чёрный проём деревянного сруба. Дым поредел, открывая чистое небо.
Закружило Серафима, путая в нитях чужих путей и даров. Ноги подогнулись. Пустота на месте прогоревшего стального веретена ужаснула до воя. Распалось углями и было унесено ветром, что осталось. Падая в темноту, он успел ухватить взглядом искривлённые лица городских и дружины. Они будто бы темнели и разлагались, а после рассыпались на фоне слишком ярких красок обители я синего неба.
Тихо сделалось. Серафим решил, что оглох. Руку свело судорогой. Он продолжал сжимать в пальцах свитки, без огня опалившие грудь. Так и лежал, не видя двора и не слыша ни звука. Собственное сердце не билось. Время застыло. Нити и потоки провисли, как верёвка под тяжестью мокрого белья.
— Я умер? — прошептал, но голоса не услышал. — Как спокойно…
Пустота на месте стального стержня заполнялась тишиной и светлым покоем. Не горело больше, не жгло горьким зовом.
— Окончено служение, Серафим, — разлилась синь небесная перед внутренним взором, появилось лицо странника из темноты, глубоко пролегли старые шрамы, будто старше стал вечный помощник. — Но немало иных дел осталось.
— Разве исполнил я главное? — с сомнением послушник внимал словам. — Что я сделал? Погибли мои братья, несущие дары. И Аксинью погубил…
— Не думай о потерях. Единожды возможно исправить. Повернуть вспять реку времени. Спасти тех, кто должен жить. Забрать время у врага и стереть лишние нити. Здесь и сейчас, Серафим, — мягко говорил странник, смотрел светло, но устало. — Вставай и осмотрись. Люди ждут тебя. Весна в мире…
39
Проникать в кафе-бар ранним утром решили через день. Несмотря на торопливость Ярослава, его компаньон настоял на отдыхе. Жизнерадостный Сашка и правда выглядел уставшим. Алексей не понимал, в чём заключаются способности бывшего попутчика, но тот утверждал, что в случае опасности не сможет выложиться полностью, если они не переждут немного. На том и сошлись. Ярослав согласился отложить операцию. К тому же он ждал новых сведений от аналитического отдела Института.
Слушая пояснения, Алексей постоянно ловил себя на сомнениях в реальности происходящего. Разве могло быть правдой, что он разговаривает с людьми из будущего? Правда, существуют артефакты вроде Сакрального Дара или свитков, которых он не видел? А разломы, ворующие время у городка? Или, как сказал Ярослав: «Гоняющие потоки, забирая и передавая кому-то невидимые силы жизни».
Алексей прилаживал факты к собственному миропониманию, ломая стройную и устойчивую конструкцию, которая была привычна. Вероятно, ему придётся разрушить старое до основания, чтобы вместить туда фантастические детали изменившейся реальности.
Закупив обещанных Варваре продуктов, он вернулся в квартиру родственницы. Вместе они неторопливо разложили провиант, и Алексей осторожно сообщил, что вскрыл посылку деда.
Он почувствовал, как запылали уши, когда показывал содержимое чемодана, умолчав об иконе. Так было нужно. Ярослав ничего не говорил историку, не просил лгать старушке, но все обстоятельства и логика событий вели к этому.— Чудит Мишка, — пожала плечами баба Варя, перебирая старые книги. — Ладно, спрошу потом, когда созвонимся.
Холодок пробежал по спине Алексея. Как же он мог забыть?!
Он сам должен позвонить деду и рассказать, что с фамильной ценностью ничего не случилось, икона доставлена на место и заархивирована. Яр обещал, что дед поймёт слова о кольце. Было не слишком поздно, чтобы поговорить прямо теперь.
— Воздухом подышу, — убирая чемодан обратно под вешалку, сообщил он родственнице.
Варвара обещала подумать, куда запихнуть старьё, а пока решили оставить всё как есть.
— А поесть?! Опять убегаешь.
— Вернусь и с удовольствием, — Алексей улыбнулся беспокойству старушки.
Быстрым шагом он прошёл вдоль дома, свернул в чужой двор, где отыскал скамью, засыпанную желтеющей листвой. Осень казалась внезапной стихией, налетевшей на городок. Вокруг ни души, и Алексей расположился на скамейке.
Когда-то деду Михаилу преподнесли семейный подарок — мобильный телефон. Кто-нибудь из близких постоянно оплачивал связь. Здоровье деда беспокоило всех, потому не пожалели денег на дорогую современную игрушку.
Алексей несколько минут подбирал слова, чтобы успокоить, не навредить. Потом вспомнил, что он не в большом городе. В провинции со связью всегда были перебои. Он даже не знал, если тут местная сеть, понадеялся на близость города-миллионника.
Возле скамьи сеть не ловила. Некоторое время пришлось бродить по двору в поисках связи. В итоге историк забрался на детскую горку.
— Дед, это я, — он старался говорить негромко, но радостно, в трубке потрескивало. — Доехал, несколько дней как. Привет тебе от бабы Вари.
Как и ожидалось, первый вопрос был о чемодане. Алексей был готов.
— Довёз. Хорошо, не волнуйся, — собравшись с духом, он выдохнул. — Послушай, дед. Сядь. Нет, не страшно… Сядь, говорю. Ты когда-нибудь видел перстень с готической «Т»?
Молчание деда было недолгим, но тревожным, а Алексей словно угадывал развитие разговора. Конечно же, старик помнил необычное кольцо, которое носил отец. После смерти старшего Лукашова оно пропало. Тогда решили, что убийца купился на серебро.
Неустойчивая связь не позволила говорить долго, но Алексей успел сказать главное — икону забрали надёжные люди, чтобы спрятать. Дед же вспомнил, как отец, показывая украшение, говорил, что можно доверять человеку с подобным знаком. О подробностях расскажут друг другу позднее. У Алексея отлегло от сердца. Задание деда он выполнил, и тот вполне доволен результатом. Артефакт далеко и посторонним не достанется.
Дождь застал историка на подходах к дому. Небо помрачнело, набухло серостью. Тёплая, пахнущая свежей едой, кухня Варвары показалась Алексею самым лучшим местом, чтобы переждать непогоду. Впрочем, он больше никуда и не собирался. До похода в «Часики» оставалось больше суток. Можно спокойно полистать блокнот с записями, всё обдумать и выспаться, наконец.
Он успел всё, даже удивиться, как неожиданно жизнь сделалась размеренной и спокойной. Целые сутки никто не искал с ним встреч, не звал в неизведанное, не приходилось бежать, цепляя на себя лавину информации и событий. Слишком хорошо, но и непривычно скучно.