#свободаестьсвобода

Звоня в домофон, я слышу за спиной топот армейских ботинок. И экчулли, ещё до того, как обернуться, понимаю, кто это, не понимаю только, зачем.

Я говорил, что Гриневич редкая битч? Фрэнкли, это очень мягко. Большего токсика я не встречал. Умеет Вит подбирать людей, ничего не скажешь.

– Хелло, – говорю я вежливо.

– Дерьма кило, – бурчит Гриневич и вперёд меня несётся по лестнице – только тощие ноги мелькают. Бьютифул. Без этой вот кант уже с бро пересечься нельзя, сириусли?

Дверь открывает Марочка в розовом мини-неглиже, не скрывающем ничего, включая аннейчурно выпирающий живот – а, ну да, она же говорила, что прегги, и когда Вит только успел? Гриневич дёргает носом – она, насколько помню, чайлдхейтер, хотя кого Гриневич не хейтит, тоже ещё вопрос.

Но дальше совсем уже шок. На убогой кухне Вита с претензией на лофт, за расшатанным икеевским столом сидят Вит и, что совершенно неожиданно, Вера Сентябрёва.

– Вотафак? – спрашиваю я фрэнкли.

– Ну наконец-то, – говорит Вит. – Давайте заходите, и сразу к делу.

– Да уж хотелось бы, – Гриневич фыркает и тут же закуривает.

– Можно не надо, ну пожалуйста, Марочка не любит, – ноет Вит. Гриневич опять дёргает носом и затягивается эгейн. Вит бледнеет – дело явно не в Марочке, а в том, что он сам рисентли нон-смокер, хотя мэйби, вот тут как раз дело в Марочке – жуёт губу, откашливается и говорит:

– Так вот, на людей я вроде бы вышел.

– Быдло небось какое-то? – спрашивает Гриневич саркастикалли, и я понимаю, что она в курсе. Бьютифул. То есть я не в курсе, зато она – да.

– Нет, бля, ансамбль еврейчиков со скрипочками, – предиктабли возмущается Вит. Бедные нон-смокеры, вечные нервз.

– И сколько они хотят? – спрашивает Гриневич ризонабли.

– Да думаю, по-любому дешевле, чем твой Ролекс, – отвечает Вит так же биттерли.

– Это Картье, – говорит Гриневич. В кухню вплывают Марочкин абдомен, бюст и сама Марочка.

– Заай, – пищит она, – какие чааасики!

Вит ёрзает на стуле. Вечные нервз.

– Зааай, а ты мне купишь такие чааасики? – продолжает она кэрелессли.

– Не купит, – отвечает Гриневич.

– Почемууу? – Марочка надувает уткогубы, выставляет вперёд бюст.

– Потому что он коммунист, – говорит Гриневич.

– Анархо-коммунист, – говорит Вит.

– Один хрен, – говорит Гриневич.

– Зааай, – говорит Марочка, – а мне пойдёт стрижечка как у неё?

– Тебе всё пойдёт, – говорит Вит, и они устраивают петтинг минут на двадцать. Наконец Гриневич спрашивает:

– Так ты нас на оргию собрал или по делу?

– По делу, – отвечает Вит, и, поворачиваясь к Марочке: – Заинька, а тебе не пора на работу?

– Ну заааай, – канючит Марочка.

– Давай-давай, – подталкивает Вит, вот уж от кого не ожидал. Марочка хватает с подоконника какой-то снэк и улепётывает в соседнюю комнату. Ин момент включается сингл Энигмы. Интерестинг. В девяностые, да даже и в нулевые была вроде бы такая тема, фачиться под Энигму, но щас-то кому она нужна? Марочке, суппоз, меньше сорока.

– Короче, – говорит Вит, – мы планируем протестную акцию в Минюсте.

– Вы планируете что? – подаёт наконец голос Вера Сентябрёва.

– Протестную акцию, – повторяет Вит.

– В Минюсте? – пищит Вера.

– В Минюсте, – говорит Вит.

– Вотафак? – говорю я. Экчулли тут больше и сказать нечего.

– Я хочу, чтобы Балканов, – говорит Вит, – договорился с исполнителями.

– Давай сюда план, – говорит Гриневич. Вит начинает пояснять за план.

– Все расходы оплатишь, конечно, ты, – говорит Вит. Гриневич кивает.

– Акцию возглавит Балканов, – говорит Вит.

– Фёрстли, я не…– хочу сказать я, но Гриневич кивает.

– Сентябрёва как лидер, хотя и номинальный, – продолжает Вит, – возьмёт на себя ответственность за все последствия.

Вера что-то бормочет, но я не слышу, что. А Гриневич вновь кивает.

– Вотафак? – говорю я.

– Мы против власти, – говорит Вит.

– Ну? – говорит Гриневич.

– Следовательно, фактического лидера у нашей партии нет, – говорит Вит.

Гриневич кивает.

– А номинальный есть, – говорит Вит.

Гриневич кивает.

– Следовательно, за все возможные негативные последствия отвечает он, – говорит Вит.

– Ну? – говорит Гриневич.

– Следовательно, в нашем случае отвечает Сентябрёва.

– Вотафак? – говорю я. Вера пытается что-то сказать, но ей не дают.

– Ну, продолжай пояснять за план, – говорит Гриневич.

Новые слова для Веры (учить):

Абдомен – живот

Аннейчурал – ненатуральный

Биттерли – горько (прям.), язвительно (перен.)

Бьютифул – прекрасно (в моём лексиконе обычно сарказм)

Вотафак – грубое выражение удивления

Кант – женский половой орган (груб.). Нет, Иммануил Кант здесь ни при чём, он даже пишется по-другому.

Кэрелессли – беззаботно

Петтинг – здесь я тоже не в состоянии подобрать равноценный субститут, но, надеюсь, ты сама догадаешься

Прегги – беременяшка

Предиктабли – предсказуемо

Ризонабли – рационально (см. анризонабли и делай вывод, как образуются антонимы)

Рисентли – это слово уже было, и ты его вспомнишь

Сириусли – серьёзно

Смокер – курильщик

Суппоз – полагать

Фёрстли – во-первых

Чайлдхейтер – см. Чайлдхёрт и Хейтер, вычитай и складывай

Эгейн – опять

7.

Виталий Лопатко, после

Нет, это не могла быть Гриневич. Как говорил классик, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.