Свободная вакансия

Мой дорогой Пан,

Головная боль делает вас грубее, чем обычно вы себе позволяете. Должно быть, она невыносима, а потому я вас прощаю. На этот раз.

У меня не было цели держать косточку возле голодной собаки, заставляя делать трюки для собственного удовольствия. Будь так, я бы и вовсе не стал упоминать вашу болезнь и лишь смотрел бы, как вы сгораете заживо в клетке из собственный костей. Вы знаете это.

Сходите к неврологу, выберите врача по своему усмотрению. Настаивайте на МРТ, не уходите, пока они не найдут очаг энцефалита. Кстати, до этого вы могли догадаться и сами, уделяй вы своему здоровью чуть больше внимания.

Вы могли прекратить писать мне, а не горячо обвинять во всех грехах, так что это дает мне надежду. Аппетит приходит во время еды, так что начнем с чего-то более легкого? Как насчет имени? Вы знаете мое, будет справедливым, если я буду знать, как зовут и вас, мой дорогой друг. Фамилия меня не интересует.

Вы вряд ли сможете отправлять письма из больницы так же часто, как и раньше, но и я никуда не тороплюсь. Все время вселенной у наших ног.

искренне ваш,

Г.

П.С. А вам бы хотелось, чтобы я с вами заигрывал? И что вы будете делать, если ответ на ваш вопрос «Да»?

Приложение №2. Больничная салфетка

Я вижу мертвых и разговариваю с ними.

24 сентября 1981 год

— Тернер, спишь с открытыми глазами?

Уилл моргнул и перевел взгляд на чернокожего санитара. Барни Мэттьюс. Тридцать восемь. Главный дежурный в отделении для особо опасных. Книга на столе, которую санитар читал до этого, оказалась Фаустом.

— Чаще, чем бы хотелось, — он невесело улыбнулся.

— Если собираешься отключаться во время смены, лучше перевестись в другое отделение. Без обид. Здесь пара секунд может стоить тебе жизни.

— Я знаю, это не повторится, — он вздохнул. — Раз здесь так опасно, почему ты сюда устроился?

Барни сложил свои огромные руки на столе и сцепил в замок.

— У черного с бывшей судимостью меньше альтернатив, чем может показаться. Зато я использовал свое время с пользой и закончил курсы психиатрии. Ночью здесь тихо, я мог заниматься без помех. Иногда мне даже помогали.

— Доктор Лектер?

— В том числе. Если будешь относиться к нему уважительно, он будет уважителен к тебе. А ты?

У Барни был мягкий, спокойный взгляд, и Уилл встретил его без страха.

— Честно? Сам еще не знаю.

— Если ты ищешь сенсацию для газеты, не стоило заморачиваться. Здесь были сотни до тебя и ушли ни с чем.

— Сенсации меня не интересуют. Деньги тоже.

— Скажи еще, что и не из-за доктора Лектера.

Уилл улыбнулся шире:

— Не только.

— Я вижу, что ты умнее, чем хочешь показаться доктору Чилтону, но предупреждаю. Везде, кроме этой комнаты и нашей комнаты для переодеваний, стоят микрофоны и камеры. Если он заподозрит, что ты ведешь двойную игру, последствия тебе не понравятся.

— Обещаю, от меня не будет проблем. Отработаю этот месяц и вернусь домой.

— Хотелось бы верить. На чокнутого фаната ты вроде не похож.

— Спасибо, — Уилл подавил смешок.

— Через час моя смена закончится, и ты останешься один. Если что, не стесняйся звать охрану. Лучше прослыть трусом, но остаться в живых. В семь раздашь ужин, посуду заберешь еще через час. Не забудь заполнить журналы наблюдения, пиши все, что покажется тебе странным. В основном, со всеми можно перекинуться парой слов…

— Но не с доктором Лектером, я знаю.

— Не рассказывай ему ничего о себе. Без шуток. Ты знаешь, как образовалась вакансия, на которую ты пришел?

— Нет.

— Гейб повздорил с доктором и исчез, не оставив следов. Думаю, он уже мертв. ФБР допрашивало Лектера в течение четырех часов, а он сложил им курочку, которая, если дернуть ее за хвост, качает клювиком. Он, может, и сидит за пуленепробиваемым стеклом, но руки его длиннее, чем у дьявола. Будь осторожен.

— Спасибо, Барни.

Он услышал, как Мэтью, второй санитар, провез тележку с доктором обратно по коридору, сработал электронный замок, и снова настала тишина. Оставив тележку в конце коридора, он вернулся вразвалку на пост.

— А ты, значит, новенький.

Уилл почувствовал себя, как на досмотре. За несколько секунд молчания Мэтью взвесил, измерил и разобрал его по частям. Нет, не частям. Они встретились глазами, и Уилл едва удержался от зеркальной ухмылки. По косточкам. Шестое чувство подсказывало, что с ним нужно быть настороже.

— Как тебе тут? — голос был тихим и вкрадчивым и удивительно ему шел.

— Интересно.

— Это пока что. Скоро все превратится в рутину. Обыденность. Скуку. Одни и те же лица, изо дня в день.

— Тогда что тебя держит?

— Редкие моменты развлечения, — Мэтью улыбнулся какой-то внутренней шутке, и Уилл почему-то вспомнил об изуродованной медсестре, — и приятная компания.

— Ты о заключенных или докторе Лектере?

— Хотел бы я посмотреть, как вы сработаетесь, да не судьба. Конец смены. — Он пожал плечами и, сделав два шага по ступеням, обернулся. — Ах да, доктор нынче наказан. Чилтон распорядился включить телевизор после десяти вечера на полную громкость на третьем канале.

Мэтью подмигнул и ушел наверх, прогремели тяжелые двери. Уилл посмотрел на часы. До ужина оставалось полчаса. Он подтянул Фауста ближе, открыл в начале, и первые строчки, попавшиеся на глаза, прозвучали в его голове, словно пророчество трех ведьм из Макбета.

И грозные врата, которых избегает

Со страхом смертный, смело нам открой

И докажи, пожертвовав собой,

Что человек богам не уступает.

Уилл закрыл книгу, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Холодная вода хлынула под пальцами, шум реки окутал его, как в кокон, и он расслабленно выдохнул. Спокойствие сегодня ему еще пригодится.

Двадцать минут спустя он заполнил подносы с едой и расставил их на высокой тележке. От нижних к верхнему. От входа до самого конца коридора. От невиновных до чудовищ. Уилл потянул тележку, и колесики вздрогнули, перекатившись через решетку, отделяющую пост от заключенных.

Питер Бернардон забрал свой ужин и тут же спрятался в дальний угол, будто боясь, что Уилл попробует схватить его за руку.

У следующей двери Уилл отодвинул заслонку и протянул поднос внутрь.

— А, мистер Тернер. Уже настало время ужина? — Судя по звукам, Гидеон встал с кровати и подошел к двери с другой стороны. — Как вам наше гнездышко? Правда, очаровательно?